– Ну уж нет! – Жак стянул с пальца золотой перстень с большим камнем, – во сколько вы оцените этот перстень? Он принадлежал моему прадеду, которому он достался как награда от Таргала Объединителя! – Ни во сколько, для меня он ничего не стоит. Думаю, лучше прекратить игру. – Ни во сколько? – Жак побелел от злости, – господа! Этот… этот… – Тиссэ, Эд Тиссэ, – подсказал Кинт. – Этот Тиссэ… кстати, откуда он взялся? – В дверь вошел… – Он еще и издевается! Господа, этот Тиссэ только что оскорбил мой великий род! Он заявил, что перстень Таргала Объединителя ничего не стоит. Все зашумели, неодобрительно зашумели и стали подходить к столу. – Я сказал, что для меня ваш перстень ничего не стоит, – уточнил Кинт и поднялся, – вы пьяны, молодой человек и не стоит продолжать и портить вечер уважаемым людям. – Зря вы это, – кто-то снисходительно похлопал Кинта по плечу, – Жак хороший стрелок… – Стреляться! Вы нанесли мне, нет, вы нанесли оскорбление всему моему роду! – Жак подскочил к Кинту и брызгал слюной. – Вы серьезно? – Кинт не верил своим ушам. – Более чем! На крышу, господа, пусть несут револьверы! Кинта обступили и все присутствующие стали двигаться к дверному проему, занавешенному шторой. За дверью оказалась узкая лестница в три пролета, ведущая на крышу. – Кто будет свидетелем суда чести? – Жак обратился к толпе, которая высыпала на крышу и окружила оскорбившего и оскорбившегося. – Извинитесь, – к Кинту подошел и тихо сказал седой старик, держа в руках книгу, – он вас убьет. – Я не вижу в этом необходимости и тем более не вижу причин для суда чести. На крышу поднялся охранник с чемоданчиком в руке, следом шел еще один и нес две деревянные стойки с закрепленными сверху подносами. – Так кто будет судьей? – голос подвел Жака, и он последнее слово будто пропищал. – Я, – седой подошел к охраннику, тот согнул руки в локтях и открыл чемоданчик. Кинт внимательно осмотрелся, было похоже, что подобное действо здесь не редкость. Ковровая дорожка раскатана шагов на сорок, ровно посередине натянута веревка и сейчас на нее вешали штору. – По местам, господа, – громко сказал седой. Кинт отошел к краю ковровой дорожки, охранник поставил рядом стойку, потом подошел седой, положил старый пехотный револьвер на поднос и ушел за штору, через некоторое время вернулся, встал у одной из сторон веревки, в его руке блеснул нож. – Проверяйте оружие, господа, – крикнул судья. Кинт убедился, что единственная заряженная камора подведена под курок и, положив револьвер обратно, поднял голову к звездному небу и полной луне. – Все сделали ставки? – вдруг снова спросил седой. Все одобрительно закивали и загудели. – Так вы еще и на этом играете? – тихо, себе под нос пробубнил Кинт, а потом громко сказал: – нет, еще не все. – Наглец, – донеслось откуда-то сбоку, где стояли сочувствующие оскорбленному Жаку. – Вот, – Кинт бросил седому под ноги кошелек, – ставлю на себя. – Готовьтесь, господа, – судья поднял руку с ножом и поднес лезвие к веревке. Штора полетела вниз, Жак схватил револьвер двумя руками, взвел курок и выстрелил первым… Кинт почувствовал, как совсем близко от его виска пролетела тяжелая круглая пуля, поднял с подноса револьвер, правой рукой, большим пальцем взвел курок, прицелился и нажал на спуск… щелк… Пожав плечами, Кинт положил на место револьвер, и достал из-под пиджака пистолет… – Н-нет! – Жак побледнел и поднял руки перед собой. Кинт чуть отвел ствол влево и выстрелил. Пуля пробила правую ладонь Жака, он не сразу сообразил, что произошло, а потом свалился на ковровую дорожку прижав к груди прострелянную руку, стал кататься и истерически орать… На крыше воцарилась тишина, а Кинт с пистолетом в руке подошел к седому. – Похоже, в этот раз, ваша игра пошла как-то не так. Что скажет судья чести? Мне довести дело до конца? – Не стоит, вы доказали свое право, – тихо ответил судья. Кинт убрал пистолет, поднял свой кошелек и пошел к чердачной кибитке. – Что там? – по узкой лестнице поднималась вся компания девушек-хохотушек. – Господа стрелялись, – ответил Кинт, пропустил девушек, прижавшись к стене, и продолжил спускаться. – Как интересно… почему нам не сказали…, наверное, уже все закончилось… – стуча каблучками, девушки продолжили подниматься, придерживая подолы своих нарядов. Усевшись на свое место в ресторане и раскурив потухшую оставленную в пепельнице сигару, Кинт хотел позвать долговязого, но тот возник у стола сам, из ниоткуда. – Что-то еще, господин Тиссэ? – Принеси-ка шанта. – Сию минуту… Кинт обратил внимание, что началась какая-то суета – быстрым шагом в зал вошел рослый мужчина, явно из местной знати, за ним двое мордоворотов, вся троица проследовала наверх по винтовой лестнице. Потом из холла, из-за бархатной шторы заглянул охранник, что был у входа в заведение, осмотрел зал, нашел взглядом Кинта и, выставив из-за шторы руку с кулаком и большим пальцем вверх, подмигнул ему. – Весело тут у вас, – сказал Кинт долговязому, который вернулся с пузатой бутылью и стаканом на серебряном подносе. – Благодаря вам, господин Тиссэ, кое-кто теперь остепенится… если его отец не сделает то, чего решили не делать вы. – А кто, к слову, этот Жак? – Сын хозяина нашего заведения. – Забавно… – Более чем! – долговязый прыснул в кулак, развернулся и пошел к столику в другом конце зала. Кинт наполнил низкий и широкий стакан шантом, выпил двумя большими глотками и, выпустив сигарный дым к потолку, откинулся на спинку диванчика, с мыслью: – «Я же пришел сюда экономку себе подыскать…». По винтовой лестнице сбежал один из мордоворотов, вышел в холл, потом вместе с охранником, который указал кивком на Кинта, заглянул в зал. Кинт расстегнул все пуговицы пиджака, прижав локти и почувствовав рукояти пистолетов. Волноваться не стоило, он в своем праве, но как устроен этот мир, Кинту давно известно. – Господин Тиссэ, – весьма вежливо, низким голосом проговорил подошедший к столу мордоворот, – с вами хотят поговорить. – Тогда прихвати мою бутыль и стакан. – Идемте за мной, – мордоворот учтиво поклонился, прихватил со стола бутыль и стакан, и пошел к лестнице. Поднялись на третий этаж, длинный коридор, по обе стороны двери комнат, пахнет дурманящими травами и развратом… В конце коридора широкая дверь, перед ней стоит второй мордоворот, кивнув Кинту он открыл дверь. Комната большая с массивным столом посередине, высокий потолок, в углу камин, паркет с мозаикой. У камина, в одном из двух кресел сидел тот самый рослый пожилой мужчина, он сразу поднялся, сделав жест рукой мордовороту, чтобы тот удалился. Охранник поставил на стол бутыль и стакан и вышел. – Хочу принести вам извинения, господин Тиссэ, – голос приятный, уверенный… из-под густых бровей волевой, скорее властный взгляд. – Мне думается, что вам не за что извиняться… с кем имею честь? – Андрэ Вайс, – мужчина протянул широкую ладонь, – я отец того недоразумения, которого вы пощадили и в то же время наказали, он теперь долго не возьмет в руки игральные кости и тем более оружие. – Детей, господин Вайс, надо воспитывать в более молодом возрасте, иначе они рискуют не только своей жизнью, но и жизнью других, – Кинт ответил на рукопожатие. – Согласен с вами… присядем? – Вайс показал на низкий столик между креслами напротив камина, на полке под столешницей был весьма привлекательный набор из красивых бутылей и графинчиков. – Не против, секунду, – Кинт взял со стола свою бутыль, стакан и усевшись в удобное кресло налил себе шант, затем держа бутыль в руке достал с полки под столиком пустой стакан, плеснул в него шанта и пододвинул хозяину кабинета. – Моя супруга умерла от чахотки, когда сыну не исполнилось и года, я пытался быть хорошим отцом, но вероятно что-то упустил… – Вайс тоже сел и поднял стакан. – Ладно, господин Вайс, я пришел в ваше заведение не стреляться, и уж тем более не воспитывать кого-то, забудем! – Вы благородный человек, господин Тиссэ, надеюсь на дальнейшее знакомство, – Вайс отсалютовал стаканом в сторону Кинта и отпил крепкий напиток. – Если честно, – Кинт чуть подался вперед, – мне порекомендовали это заведение, чтобы найти себе экономку. Вайс дослушал фразу, тоже подавшись вперед, потом грохнул широкой ладонью по столешнице и громогласно расхохотался. – Только вот теперь теряюсь, какую мне выбрать, беленькую или темненькую, толстуху или стройную, – Кинт договорил с серьезным лицом и тоже засмеялся, откинувшись на спинку кресла.