– Когда ты ела в последний раз? – рявкаю я, стараясь сохранить хладнокровие. Ее голубые глаза глядят на меня, и вся моя шелуха мгновенно спадает, я остаюсь таким же незащищенным, как в тот первый раз, когда увидел ее. – Привет, Кристиан. Да, я тоже рада тебя видеть, – говорит она. Какого. Черта. – Ты мне зубы не заговаривай, – рычу я. – Отвечай. Она смотрит на свои руки, лежащие на коленях, и я не могу понять, что она думает. Потом лепечет какие-то слабые оправдания, что съела йогурт и банан. Это не еда! Я стараюсь, честно стараюсь, не злиться. – Ну? Твоя последняя нормальная еда? – допытываюсь я, но она не отвечает и смотрит в окно. Тейлор отъезжает от бордюра, и Ана машет рукой говнюку, который вышел с ней из здания. – Кто это? – Мой босс. Значит, тот самый Джек Хайд. Я вспоминаю подробности его анкеты, которую пролистал утром: из Детройта, окончил Принстон и работал в одном нью-йоркском издательстве, но потом переехал в другой город, снова переехал и так менял города через каждые несколько лет. Помощники не задерживались у него больше трех месяцев. Он уже у меня в особом списке. Надо сказать моему секьюрити Уэлчу, чтобы нарыл на него побольше. Не отвлекайся, Грей. – Ну? Твоя последняя нормальная еда? – Кристиан, это тебя не касается, честное слово, – бормочет она. – Меня касается все, что ты делаешь. Отвечай. – Не списывай меня со счетов, Анастейша. Пожалуйста. Значит, все-таки для нее это лишь возможность бесплатно прокатиться. Она разочарованно вздыхает и закатывает глаза. И я вижу: в уголках ее губ заиграла улыбка. Она прячет ее, старается мне не улыбаться. После всех страданий это так приятно, что мой гнев испаряется. Это так похоже на Ану. Я ловлю себя на том, что мои губы тоже невольно растягиваются в улыбке. – Ну? – настаиваю я, уже гораздо мягче. – В прошлую пятницу, пасту с ракушками, – отвечает она вполголоса. Господи боже мой, это была наша последняя совместная трапеза! И с тех пор она ничего не ела! Мне хочется посадить ее на колени, прямо сейчас, вот тут, в «Ауди SUV» – но я понимаю, что не могу даже дотронуться до нее так, как делал это раньше. Что же мне с ней делать? Она опускает глаза и разглядывает свои сцепленные пальцы; ее лицо стало бледнее и печальнее прежнего. А я жадно гляжу на нее и пытаюсь понять, что же мне делать. В груди расцветают непрошеные эмоции и грозят захватить меня всего. Я гоню их прочь. Я пристально вглядываюсь в нее, и мне становится до боли ясно, что худшие страхи были напрасными. Я знаю, что она не напивалась и ни с кем не встречалась. Я вижу, что она была одна, лежала на кровати и рыдала. Эта мысль меня одновременно утешает и расстраивает. Ведь это я – виновник ее горя. Я. Я чудовище. Я причинил ей боль. Как теперь вернуть ее доверие? – Вот я и вижу, – бормочу я. Мои слова внезапно кажутся мне пустыми, а мои на-дежды беспочвенными. Нет, она никогда не захочет вернуться ко мне. Не сдавайся, Грей. Я гоню от себя страх и с мольбой гляжу на Ану. – Ты выглядишь похудевшей на несколько фунтов, а то и больше. Пожалуйста, ешь, Анастейша. – Я не знаю, что делать. Что еще могу я сказать? Она тихо сидит, погруженная в свои мысли, и у меня есть время, чтобы рассмотреть ее профиль. Она все такая же милая, прелестная и красивая, какой я ее запомнил. Мне хочется протянуть руку, погладить по щеке. Почувствовать ее нежную кожу… убедиться, что это не сон, что она рядом. Я поворачиваюсь к ней. Ах, как я хочу прикоснуться к ней. – Как дела? – спрашиваю я, чтобы услышать ее голос. – Если я скажу, что все хорошо, то совру. Проклятье. Я был прав. Она страдала – по моей вине. Но ее слова дарят мне капельку надежды. Возможно, она тосковала по мне. Возможно ли? Я отчаянно хватаюсь за эту мысль. – Вот и у меня тоже. Я скучал без тебя, – признаюсь я и сжимаю ее руку, потому что не могу больше ждать ни минуты. Ее маленькая, холодная как лед рука прячется в тепле моей ладони. – Кристиан, я… – Она замолкает, голос дрожит, но она не убирает руку. – Ана, пожалуйста. Нам надо поговорить. – Кристиан, я… не надо… я так много плакала, – шепчет она, и ее слова, ее борьба со слезами пронзают то, что осталось от моего сердца. – Не надо, малышка… – Я тяну ее за руку и, прежде чем она успевает что-то сказать, сажаю на колени и обнимаю. Ох, какое блаженство! – Я так скучал без тебя, Анастейша! Какая Ана легонькая, хрупкая! Мне хочется кричать от тоски, но вместо этого я утыкаюсь носом в ее волосы и пьянею от ее обворожительного запаха. В памяти сразу всплывают счастливые дни, осенний сад. Веселый смех. Блеск в глазах, полных веселья и озорства… а еще желание. Моя милая, милая Ана. Моя. Сначала она напряжена, но вскоре смягчается и кладет голову мне на плечо. Осмелев, иду на риск и, закрыв глаза, осыпаю поцелуями ее волосы. Она не сопротивляется, не вырывается, и это уже облегчение. Я так тосковал по этой маленькой женщине. Но я должен быть осторожным. Я не хочу, чтобы она снова убежала от меня. Я держу ее в своих объятьях, наслаждаясь нежным теплом ее тела и покоем в своей душе. Но блаженство длится недолго – Тейлор в рекордный срок приезжает на вертолетную площадку Сиэтла. – Пойдем. – Я с сожалением отпускаю ее. – Мы приехали. На меня устремляются ее удивленные глаза. – Там вертолетная площадка – на крыше здания, – объясняю я. А что она думала? Как иначе мы могли добраться до Портленда? На машине ехать не меньше трех часов. Тейлор распахивает перед Аной дверцу, а я вылезаю из машины с другой стороны. – Я должна вернуть вам носовой платок, – говорит она Тейлору с застенчивой улыбкой. – Оставьте его у себя, мисс Стил, с моими лучшими пожеланиями. Какого черта? У них какие-то особые отношения? – В девять? – перебиваю его я. Не только для того чтобы напомнить ему, когда он должен забрать нас в Портленде. Я не хочу, чтобы он говорил с Аной. – Да, сэр, – спокойно отвечает он. Проклятье. Она моя девчонка. Носовые платки – моя забота. Не его. В моей голове вспыхивают картинки – ее тошнит, я убираю назад ее волосы, чтобы не испачкались, даю ей носовой платок. Назад я его не получил. А позже, той ночью, я смотрел на нее, спящую, когда она лежала рядом со мной. Наверное, платок у нее. Наверное, она пользуется им. Перестань. Грей. Немедленно перестань. Взяв ее за руку – ладонь уже не ледяная, но и не теплая – я веду ее в здание. Мы подходим к лифту, и я вспоминаю нашу встречу в «Хитмане». Тот первый поцелуй. Да. Тот первый поцелуй. При мысли об этом моя плоть пробуждается. Но тут раскрываются створки, я отвлекаюсь и с не-охотой отпускаю ее руку. Лифт тесный, но мы больше не касаемся друг друга. Хотя я все равно ее чувствую. Всю. Здесь. Сейчас. Черт. Я сглатываю комок в горле. Это все оттого, что она так близко? Ее темные зрачки смотрят на меня. Ох, Ана. Ее близость меня возбуждает. Она прерывисто вздыхает и опускает голову. – Я тоже это чувствую, – шепчу я, беру ее за руку и ласкаю большим пальцем сгиб ее мизинца. Она поднимает ко мне лицо; ее бездонные синие глаза затуманены желанием. Черт. Я хочу ее.