Выскочив на платформу в Горелово, Ксения Петровна с максимально доступной ей скоростью направилась к ставшей почти уже своей даче. Однако что-то странное виделось впереди — всполохи огня, столбы дыма и суета людей, крики, гудки машин. Довольно быстро до Ксении дошло, что горит именно тот коттедж, в котором она находила приют последние дни. Пожарные уже приехали и пытались потушить огонь, в переулке перед забором собралась толпа любопытных. Ксения в полной растерянности глядела на горящий дом и слушала версии о причине пожара. Большинство сходилось на том, что это был взрыв газа. Дородная дама в сапогах с не застегнутыми до конца молниями с почти радостным возбуждением сообщала, что кажется, в доме кто-то был и сгорел, вроде тело выносили. Другие возражали, что ничего подобного не было, никого не выносили, что вы мелете. Сзади напирали новые зеваки, почти все снимали происходящее на камеры телефона, а некоторые делали сельфи на фоне зарева и выкладывали их в соцсети. Какая-то девица уже сообщала рядом стоящей подруге, что лайков пришло немерено. Ксения решительно не знала, что ей нужно делать. Подойти к пожарным и сказать, что она жила в этом доме и там сгорел ее чемодан? Она представила, как ее опять потащат в полицию, и ей придется рассказывать о случайной встрече в библиотеке с Людмилой Вязмитиной, про которую она толком ничего не ведает, даже отчества ее не знает, про сидящего в ванной убиенного наркомана Серегу, про то, как она с перепугу согласилась жить на чужой даче и в общем неплохо там устроилась, но именно сегодня собиралась распрощаться с гостеприимным приютом, а он возьми да и сгори аккурат накануне расставания. Любому эта история покажется продуктом воспаленной фантазии какой-нибудь сочинительницы женских детективных романов. Тем более полицейским, хотя они вряд ли читают женские детективы… Кляня себя за трусость и предательство, Ксения, работая локтями, продралась сквозь толпу пироманов и направилась к платформе, не отвечая на вопросы бегущих навстречу любителей острых ощущений. Надо было придумать, где побыстрее зарядить мобильник, и позвонить дочери и Людмиле. Электричку опять пришлось ждать минут тридцать. Люди на платформе обсуждали пожар в коттеджном поселке, свидетели возбужденно делились впечатлениями, число жертв пожара в рассказах множилось, причины его возникновения выдвигались самые фантастические, но с преобладающим отрывом лидировали версии взрыва бытового газа и теракта. Какой-то низкорослый мужчина рассказывал, что он часто видел тут людей мусульманской наружности, они изображали из себя разнорабочих, но мы-то знаем, зачем они к нам сюда прутся… Огня над дачным участком уже видно не было, но дым продолжал клубиться и запах гари явственно ощущался даже на платформе. В электричке стоял гул голосов — народное вече продолжалось. Сидящая рядом с Ксенией Петровной юная девица не участвовала в разговоре, уставившись в телефон. Но взглянув искоса на экран, Ксения увидела там знакомую картину горящей «ее» дачи. Она несколько раз извинилась и даже потрогала девушку за рукав, прежде чем та вынырнула из мобильника и услышала ее вопрос о том, где можно было бы зарядить телефон. «Ну, в едальнях можно, в Макдональсе, например», — и девушка вновь погрузилась в пучины Интернета. Выйдя из здания вокзала, Ксения решила двинуться в сторону Московского проспекта, где наверняка полно едален. Выйдя на проспект, она остановилась в растерянности — прошла какое-то расстояние в сторону Электросилы, потом повернула обратно — к Техноложке. Ни одной едальни ей на глаза не попало. Она решилась остановить молодого человека в ярко-оранжевом пальто. Юноша вытащил наушники из ушей и на ее вопрос ответил, что ей лучше всего пойти на Балтийский вокзал, там есть стойки для зарядки гаджетов. Чертыхнувшись вместо того, чтоб поблагодарить удивленного такой невежливостью хипстера, Ксения поплелась по снежной жиже обратно к Балтийскому вокзалу, чувствуя, что сапоги начали тяжелеть и промокать. Она уже не меньше часа болталась под мокрым снегом, как дерьмо в проруби. Ей было холодно, на душе было гадко, и абсолютно непонятно было, как жить дальше. Действительно на вокзале имелись стойки для зарядки гаджетов и, найдя свободную, Ксения быстро сунула вилку в розетку, похвалив себя за то, что хоть зарядку не забыла на несчастной даче. Через несколько минут телефон ожил и, конечно, обнаружилась куча пропущенных звонков и сообщений от Кати, из которых стало ясно, что Катерина уже добралась до Питера. Последняя смска, засиженная вопросительными и восклицательными знаками, вопрошала в очередной раз, «ты где????!!!!» и сообщала, что Катя взяла такси и едет в Горелово. Сообщение было отправлено в 15.10 и после этого смсок не было, но насчитывался с десяток неотвеченных звонков. Ксения Петровна с ужасом поняла, что Катя доехала до гореловской дачи, видела пожар и с ума сходит от мысли, что мать погибла в огне. Она нажала на кнопку «перезвонить» и кажется, в ту же секунду услышала Катин крик «Мама!!!» «Да это я, это я, Катюша, у меня телефон разрядился, вот я и не могла позвонить. Со мной все в порядке, не беспокойся». В ответ она услышала, как Катя просто завыла в телефон, потом бурно разрыдалась и только через пару минут, придя в себя, начала сквозь слезы сбивчиво рассказывать, что она знает о пожаре на даче, что сообщили, что был взрыв газа, в огне погибла женщина, личность устанавливается. Она как раз сейчас собиралась с силами, чтобы позвонить к полицию и уже готовилась мысленно к процедуре опознания. «Мама, ты меня в могилу загонишь!» — уже почти счастливым голосом проревела Катя. — Ты где была? Ты сейчас где? Я к тебе еду. Куда к тебе приехать? — вопросы наталкивались друг на друга, как катящиеся с горы камни. Катя велела Ксении найти на вокзале билетные кассы, встать возле них и никуда не уходить, ждать ее, она сейчас уже вызывает такси. «Мамочка моя, родная, мамочка, — вдруг по-детски заскулила Катя и снова заплакала. У Ксении тоже неудержимо хлынули слезы. Шедший мимо мужчина, недоуменно взглянул на рыдающую в голос даму у стойки зарядки. Глава двадцать третья Ксения Петровна едва держалась на ногах. Она простояла какое-то время у стойки, пока телефон не накушался электричеством досыта, потом поплелась к кассам, возле которых тоже негде было присесть и пришлось стоять, привалившись к стене. Сумка с компьютером на плече, казалось, весит добрый пуд, но Ксения не решалась поставить ее на пол рядом с собой. Внутри у нее все дрожало мелкой, противной неостановимой дрожью, и от каждого прохожего исходил тошнотворный запах опасности. Ксения попыталась проделать трюк, который ей обычно помогал сосредоточиться — для этого ей надо было попытаться посмотреть на себя со стороны. Тогда обычно включался иронический внутренний голос, трезвое звучание которого успокаивало, помогало выйти из панического оцепенения и начать разумно размышлять и действовать. Но зрелище пожилой тетки с глазами затравленной зверюшки в сбившейся на глаза мокрой шапке, судорожно прижимающей к груди сумку, было слишком даже для иронического внутреннего голоса. Наконец в полупустом зале послышался дробный стук каблуков — к кассам бежала Катя с перекошенным лицом, в расстегнутом пальто. Концы длинного шарфа волочились почти по полу, чемоданчик сзади визжал колесиками. Ксения Петровна упала в объятия дочери, как неопытный ныряльщик валится в воду. Какое-то время они сопели друг другу в ухо, потом Катя поправила на матери шапку, а Ксения завязала дочери шарф и обе заулыбались сквозь слезы. «Пойдем сядем где-нибудь перекусим и поговорим», — предложила Катя. Поблизости от вокзала оказалось довольно много «едален» — зря Ксения таскалась на Московский. Но Катя, быстро погуглив в телефоне, пресекла попытки матери приземлиться в Бургер-Кинге или Теремке и потащила ее в ближайший приличный ресторан «Кон-Коронель». В ответ на робкие материнские протесты Катя отрезала: «Мы сейчас не в том положении, чтобы экономить на своем здоровье». Хотя несколько претенциозная помпезность «элитного кафе» не пришлась Ксении по душе, здесь было тепло, комфортно, официанты улыбались доброжелательно, меню обещало вкусную еду — по «элитным», правда, ценам, ну да Бог с ним. Тот факт, что она не сгорела в Горелово, можно в конце-то концов. отпраздновать на широкую ногу. Они выпили горячего чаю, который Катерина попросила принести прежде всего, и Ксения Петровна, пытаясь быть спокойной и логичной, еще раз по просьбе дочери пересказала всю свою занимательную историю, пытаясь не растерять в ходе рассказа последние остатки благоразумия и юмора. — Странная роль у твоей Людмилы во всей этой истории, — протянула Катя. — Людмила! — спохватилась Ксения. — Надо же позвонить Людмиле! Впервые ей пришло в голову, что женщиной, погибшей при пожаре (о том, что это была женщина, уже насплетничали в желтых газетках), могла быть Людмила. Хотя именно эта версия и должна была бы, казалось прийти в голову первой: ведь Люда назначила ей встречу в гореловском коттедже, и, значит, скорей всего была в доме как раз в момент взрыва и пожара. Ксения Петровна лихорадочно нашарила в сумке мобильник и позвонила Вязмитиной. «Абонент не доступен или находится вне зоны сети», — сообщил строгий голос. — Боже мой, Катенька, как же нам узнать, вдруг это действительно Людмила там погибла?! — Мама, ну а что это изменит, ты же ее не воскресишь — Ну как же, доченька, ведь она так мне помогла и не раз, как-то не по-человечески теперь даже не поинтересоваться ее судьбой. — А как ты поинтересуешься? Пойдешь в полицию вот эти невероятные истории им рассказывать? Тебя же еще и арестуют как подозреваемую. Жила на даче, могла что-то с газом нахимичить при желании — Да не было у меня такого желания! Что я безумная что ли с суицидальными помыслами и террористическими замыслами? — А им-то откуда знать, что ты не такая. Они тебя сцапают, посадят и дело закроют. Еще и медаль заслужат. — Ну, это ты, Катя, сериалов насмотрелась. — Это ты, мама, сериалов насмотрелась про всяких добродетельных МарьСергеевных. Я думаю, в реальности такие редкие птицы там не водятся. Телефон снова проснулся и буркнул смской. В этот раз Эндрю Денисов интересовался, как ее дела, все ли в порядке — Спасибо, у меня все хорошо, — быстро ответила Ксения — Я очень рад, что Вы не страдали в этих печальных происшествиях, — немного не по-русски писал Денисов в ответ, — Состоится ли наша встреча завтра в 16 у Галины, это очень важно. — Не могли бы мы перенести встречу хотя бы на день? Я очень устала и ко мне приехала дочь. — набрала Ксения Петровна. — Ок, надеюсь, дочь Вам помогает, встречаемся тогда послезавтра у Галины, но с утра, хорошо? Часов в 10, подходит? Это очень важно! Берегите себя! — Договорились, — ответила Ксения и повернулась к Кате. — Вот с этим Эндрю-Андреем тоже не все понятно. По-моему, я ему не говорила, что в Горелово живу на этой даче, которая сегодня сгорела, а он вроде намекает на эти печальные происшествия… Или говорила, да забыла. От выпитого и съеденного, от мокрого тепла в сапогах и Катиных любящих глаз напротив Ксения совсем рассиропилась и осоловела. Она уже не в состоянии была думать и анализировать. Хотелось снять сапоги, переодеться в пижаму и забраться в кровать. Но ведь и пижама сгорела вместе с чемоданом на гореловской даче. — У меня и зубной щетки-то своей нет, — последние слова Ксения произнесла вслух. — Ничего, мама, пойдем в какой-нибудь Торговый центр и купим тебе самое необходимое. Я заказала номер в гостинице, правда, на себя одну, но там две кровати, думаю, не будет проблемы за тебя доплатить. Дальнейшие свои передвижения вечером этого бесконечного дня Ксения Петровна помнила плохо. Она тащилась за Катей, как сомнамбула, что-то отвечала на ее вопросы в магазине, соглашалась со всеми ее предложениями насчет цвета пижамы и формы тапочек, караулила Катин чемодан в холле небольшой гостинички, потом долго, бездумно стояла под душем и заснула почти сразу после того, как улеглась в постель и дочь, поцеловала ее в лоб, как маленькую, и накрыла одеялом. Глава двадцать четвертая На следующий день с самого раннего утра Ксения Петровна несколько раз пыталась дозвониться до Людмилы — но все напрасно. Сначала строгий голос с учительской интонацией информировал о недоступности абонента, а потом и вовсе стал сообщать, что набранный ею номер не существует. Ксения сломала голову, придумывая, как можно выйти на Людмилу, но так ничего и не изобрела. Поиски в Интернете даже с Катиной помощью тоже не дали никакого вразумительного результата. Не сидеть же в столовой Публички, ожидая появления Людмилы с подносом. Если, конечно, ее чудесная спасительница и помощница уже не вкушает райские или адские обеды. Пришло еще несколько смсок от Лены, которой не терпелось поделиться результатами расшифровки конспирологического дневника. Вадим и Володя соглашались встретиться сегодня же, но Ксения Петровна написала им, что сегодня она никак не может, пусть встретятся без нее, а потом — завтра-послезавтра посвятят ее во все разгаданные тайны «таинственного дневника» Катя, пришедшая в себя и успокоившаяся после вчерашних страстей, предложила ей сесть и спокойно еще раз проанализировать ситуацию. — Давай мобилизуем свои маленькие серые клеточки, как говаривал наш с тобой любимый Эркюль Пауро, подключим дедукцию и индукцию и попытаемся все же понять, что к чему. Когда с тобой вся эта байда началась, как ты думаешь? — Когда начались странности? Ксения призадумалась. Может, с того момента, когда после приезда из Финляндии, когда она беззаботно направилась в ванную помыться и обнаружила, что банное место уже занято покойником Серегой? Высказав это предположение вслух, Ксения тут же себе возразила: «Нет, до этого еще было происшествие в вагоне с грузной соседкой-чьей-то тетушкой. Попила чайку и окочурилась, бедняга. — Мама, а ты ей в руки чай отдала? — спросила Катя. — Да нет, ее на месте не было, она, наверное, в туалет вышла. Я откинула столик перед сидением у прохода, поставила и ушла. — А чье место было у прохода — ее или твое? — Мое, — Ксения даже побледнела. Ты думаешь кто-то решил, что этой мой чаек? Но там же никого не было, только один молодой человек храпел далеко, на другом конце вагона. — Но ты ведь сразу ушла, откуда ты можешь знать, что никого не было? Или что этот молодой человек только имитировал храп, чтобы убедить тебя, что он мирно спит — Ага, а как только я вышла, тут же прибежал и сыпанул в чай пару ложек яда. — Мама, зря ты иронизируешь. Ничего нельзя исключать. Факт тот, что соседка выпила чайку из кружки, которая стояла на твоем месте, и отдала концы. — Ксения призадумалась и сказала: «Да, а до отъезда к тебе, на меня чуть машина не наехала. А до этого еще снег мне на голову с крыши упал, когда я шла проходными дворами по Васильевскому. Чуть не задавило. — А ты каждый день так в библиотеку ходила? — Да нет, я пыталась все время новые маршруты осваивать, этим путем шла впервые Катя вдруг некстати рассмеялась. — Доча, ну что смешного-то в том, что твою мать чуть не убило, да еще не однажды.?! Я, между прочим, обо всем этом уже не раз думала. Пыталась убедить себя, что это смешно, да не очень получалось — Мам, я просто представила человека, который сутками сидит на крыше, поджидая, когда тебе придет в голову мысль пойти этими проходными дворами, и зорко всматривается в сумрак, чтобы в подходящий момент скинуть глыбу снега старушке на макушку. — Ну да, звучит фантастически, — вынуждена была согласиться Ксения Петровна. Не менее фантастическими при ясном свете дня и мобилизации серых клеточек показались предположения, что и с моста в Гатчине ее хотели скинуть, и дачу в Горелово ради нее подожгли. — Да и на кой черт на меня покушаться-то, я уже много раз задавала себе этот вопрос. Что с меня можно поиметь? Ищи, кому выгодно — как говорят умные следователи в детективных романах. Ну и кому выгодно? Разве что тебе, Катюша! Получишь в наследство наш двухкомнатный, десять лет не ремонтированный «особняк» на петрозаводской окраине. Готова ради этого на крыше сидеть в засаде? Твоего отца я тоже исключаю, он для всего этого слишком ленив, да я и точно знаю, что его нет сейчас в Питере, мне два дня назад Мария писала по электронке, что столкнулась с ним в магазине. Пеняла мне, что он выглядит запущенно, как будто я и через годы после развода отвечаю за его некондиционный вид. А кто еще заинтересован в моей погибели? Твой Игорь или, упаси Бог, Васька? — Ну, Остапа понесло, — почти обиделась Катя. Знаешь, мама, мне кажется гораздо более перспективной версия о том, что кто-то, зная о твоем отъезде, залез в квартиру на 14-й линии и что-то там искал, а твой злополучный сосед некстати зашел в квартирку по своим наркоманским делишкам, ну и получил по голове тяжелым предметом. — Круглой формы, — зачем-то уточнила Ксения Петровна. — А что можно было у меня искать? Мои убогие тряпки никого не заинтересуют, бриллиантов у меня нет и никогда не было, компьютер был с собой. Там только бумаги всякие оставались, черновики моих записок про дневники для грантовой статьи. Ксения вдруг остановилась. Что-то в только что сказанной ею самой фразе царапнуло ее сознание. Про бриллианты она с кем-то недавно разговаривала. С кем? Почему о бриллиантах? Как-то были связаны бриллианты и дневники. Про дневники она с ребятами своими разговаривала и с Людмилой. И с Эндрю про дневник его тотемской родственницы. А про бриллианты? Тут вдруг Ксения явственно увидела, как они сидят с Эндрю Денисовым в кафе «Обычные люди», она рассказывает ему про закодированный дневник, найденный Володей, и Андрей шутит: «Может, там зашифровано, где бриллианты фамильные спрятаны?» Да, а где был этот дневник, который они условно приписали подростку Феликсу … Дневник был у нее в сумке, она забыла его вынуть и так и свозила в Тампере и обратно. — Катя, — а, может, убийца Сереги дневник Феликса искал?