- С нами дети, - сказала Магдалена. - Вы не можете везти детей на таком судне. - Простите, мадам, - возразил Генрих. - Но выбора ни у меня, ни у вас нет. - У вас был выбор! - Даже если бы я отказался, они нашли бы кого-нибудь ещё, - произнес Генрих. - С нами вы будете в безопасности. Мы не собираемся охотиться во время этого путешествия. - Вы не можете вывезти нас из страны! Мы не видели полиции! Это противозаконно! Генрих рыгнул. - Закон здесь не действует. А теперь, кто из вас поднимется на борт? - Все, кроме рядового Гантте, - сказал Харальд, указывая на целящегося в Доминика солдата. Генрих посчитал количество людей и вздохнул. - Нет, так не пойдет. Нам сказали, что будет только 6 человек. - Уверен, ты для всех найдешь местечко. Если что, кто-нибудь может ночевать в рубке. - Ты не понял, - сказал Генрих и положил руку на грудь Харальду. - Вес судна и запасы продовольствия рассчитаны только на 7 пассажиров. Один уже на борту, осталось 6. Всё чётко. - И никаких исключений? - С этим пассажиром я договорился ещё вчера, а с вами сегодня. Вот так. Харальд наклонился вперед и прошептал ему на ухо: - А если мы доплатим тебе пять сотен сверху? - Не неси херни, - сказал ему Генрих. - Ты не можешь гарантировать оплаты, а если бы и мог, я бы не согласился. Вопрос в безопасности. Рацион придется сократить. Кому, как не тебе, это знать, - он посмотрел на остальных. - Ну, кто остается? - У нас с сержантом Айхманом приказ сопровождать лейтенанта, - сказал Зайлер. - Пусть решают они. Все посмотрели на Доминика. Он посмотрел на жену и дочерей, ощущая на себе их тяжелые взгляды. Каким-то образом, Харальд чувствовал, что они винят его во всем произошедшем этой ночью, но лейтенант, при этом, понимал, всю абсурдность этого чувства. Именно Зайлер нашел их друга в Швеции и, именно, их друг сдал их с потрохами. - Значит, все мы не поместимся? - спросила Магдалена. - И что теперь? Вы нас расстреляете? - Пусть это буду я, - сказал, наконец, Доминик. - Я во всём виноват, так что отпустите их и возьмите меня. Харальд взглянул на него. - Боюсь, нет. Мы здесь из-за господина Камински, поэтому он едет с нами. Но, раз, капитан говорит, что не может взять одного из вас, то кому-то из дам придется остаться. Будете хорошо себя вести, никого не убьют. - А как же тот молодой человек в гостинице? - спросила Мэгги, её глаза были красными и полны ярости. - Ему вы то же самое сказали? Харальд почувствовал себя уязвлённым. - Ну, больше никого не убьют. - И куда мы пойдем, если останемся? - Зависит от того, кто именно это будет. Одна из ваших дочерей останется под опекой государства до вашего возвращения. Если же остаться решите вы, госпожа Камински, вас будут содержать в Нойенгамме Нойенгамме - наиболее крупный концентрационный лагерь на северо-западе Германии, одноимённый с районом Гамбурга, на территории которого находился., пока муж не вернется. Доминик подошел к жене, но рядовой Гантте оттеснил его рукоятью пистолета. - Что такое Нойенгамме? Мэгги содрогнулась. - Это, ведь, тюрьма, верно? Где содержат коммунистов и гомосексуалистов. Вы же не станете отправлять меня в нормальную тюрьму, так, господин Дитрих? Я настолько опасный преступник, что меня нужно поместить именно в Нойенгамме? Харальд вздохнул. - Если вы решите остаться, с вами не будут обращаться, как с остальными, госпожа Камински. Вы будете находиться под защитой государства. - В каком смысле? - К сожалению, не могу сказать. Стремясь избавить себя от происходящего, Генрих обратился к Харальду: - Я направляюсь в трюм. Сообщите, когда примете решение. Харальд кивнул и капитан ушел. - Зачем оставлять одну из нас? - спросила Магдалена. - Нельзя разделять девочек с родителями. Почему мы все не можем остаться? Я нужна им. - Я не могу этого позволить. - А тот человек на борту? Как насчет него? Почему бы не оставить его? Вы готовы разрушить семью ради еще одного пленника? - Боюсь, я и этого не могу позволить, - сказал Харальд. - Доминик и этот человек очень важны для нашего дела. У нас приказ доставить Доминика с семьей. И мне очень жаль, что мы просчитались с количеством человек. Мы этого не предусмотрели. Он испытывал неудобство из-за своей ошибки, но предусмотреть её он не мог. Когда он выбирал "Адальгизу", никто не уведомил его об ограничениях на количество пассажиров. Он решил, что 7 человек не станут проблемой. В связи с этим, он живо представил, что будет, позволь он всем трём женщинам остаться. Его человек в Нойенгамме ещё мог принять одного, но троих сразу? Такая ситуация сразу перечеркнет любые возможности оказания каких-либо услуг. А с другой стороны? Если господин Камински отправится без семьи, кто даст гарантии, что он пойдет на сотрудничество? Решение будет трудным, но Харальд на то и поставлен, чтобы принимать трудные решения. - Одна из вас остается, остальные - на борт, - решил он. 3 София прижала к груди плющевого медвежонка и принялась сосать палец. Доминик трясся. Он не мог припомнить, чтобы так тщательно спланированная операция, так бесславно проваливалась. Он посмотрел на жену, открыл рот, но сказать ничего не мог. - Ты же понимаешь, что остаться должна я, - сказала она. - Либо ты, либо я, но тебя они не отпустят. Ты им для чего-то нужен. Что бы это ни было, оно меня пугает, Доминик. - А я боюсь за тебя, - сказал он. - Со мной всё будет в порядке. Тюрьму я переживу. Но я не могу даже и подумать, что София и Люсия останутся одни. А ты можешь? - она коснулась его щеки и он заметил тепло в её взгляде. Тепло не от предчувствия возможного спасения, а от осознания её любви к нему. Тепло от осознания того, что последние 12 лет не прошли даром. Он посмотрел на неё и увидел ту самую дочь мясника, которая встретилась ему в лавке. Она была прекрасна в тот день, прекрасна была и сейчас. На лицо ей упала прядь черных волос, он смахнул её, как в тот раз, когда они впервые поцеловались. Он прижал её к себе и поцеловал, 12 лет огненной страсти промелькнули между ними в этот момент. Когда они разжали объятия, он заметил, как по щекам Люсии текли слезы. "Как же они похожи" - подумал Доминик. - Это из-за него мы уезжаем, - сказала Люсия. - Я с ним не останусь. Тем более, на этом вонючем грязном корабле. - Я тоже не хочу, - присоединилась к сестре София. - Люсия, милая, - сказала Магдалена, склоняясь к дочери. - Выслушай. Папа тебя очень любит. И ты будешь делать то, что он скажет. Слышишь меня? Ты поедешь с ним. - Нет, не поедем, - заявила София и хмыкнула. - Нет, поедете. Во всем этом виноват не папа, а люди с оружием. Слышите меня? Это не его вина, а их. Папа - глава нашей семьи и я хочу, чтобы вы слушались его, когда меня не будет. Он не позволит причинить вам вред. Обещаю, - она обратилась к Люсии: - Помнишь, когда ты была совсем маленькой и ездила к бабушке? Мы весь день ехали в старом вонючем автобусе, потому что не могли позволить себе ничего другого. Но мы добрались и ты была очень рада увидеться с бабушкой. А на следующий день мы пошли к реке и устроили пикник. Помнишь? Ты играла в траве и лазала по деревьям, но упрашивала меня разрешения искупаться. Папа сказал "нет", потому что вода была очень холодной. Ты весь день просидела на берегу, потому что твоя сестренка была ещё младенцем, и играть было не с кем. И тебе стало скучно. Помнишь, что случилось потом? - Я прыгнула в воду, - ответила девочка. - Ты прыгнула в воду, - повторила женщина. - Вода, ведь, была холодной? Ты чуть не утонула. Мы думали, ты играешь с куклами, пока не услышали крик. И папа бросился вслед за тобой. - Он прыгнул за мной в одежде, - добавила Люсия. - Вот именно, - кивнула мать. - Он прыгнул за тобой и через пять секунд вытащил тебя на поверхность и спас тебе жизнь. София внимательно слушала их диалог, не вынимая палец изо рта. Доминик не видел, чтобы дочь так делала с тех пор, как ей исполнилось три года. Мэгги повернулась и наклонилась к ней, как к Люсии. - А ты, София, помнишь, как в прошлом году сильно заболела, лежала в кровати и не пошла в школу? София кивнула. - Я хотела, чтобы ты на следующий день отправилась учиться, но папа настоял, что тебе нужен врач. Он что-то услышал в твоём кашле. Врач послушал, как ты дышишь и осмотрел. Помнишь? - Мне это не понравилось, - сказала София, вытащив палец изо рта и тут же засунув его обратно. - Оказалось, что ты серьезно больна и, если бы мы не раздобыли необходимые лекарства, ты бы умерла. София прекрасно это помнила, но, всё равно, выглядела испуганной. - У меня была мония, - сказала она.