Она подала заявку на исследовательский проект, но бюрократия университета двигалась с черепашьей скоростью. Несмотря на урезания, Кейт знала, что источники финансирования существуют, и последовательно добивалась своего. В конце концов комитет по исследованиям сдался и выделил ей немного денег — малую толику того, что требовалось — но на год этого хватало. Через полицию, через группы жертв, личные объявления и расклейку листовок по кампусу она нашла себе в проект волонтеров. И вот теперь, за неполных два месяца до окончания срока, когда исследование начинало приносить плоды, финансовую вилку собирались выдернуть. Кейт тревожилась. Вместе с тем вырисовывались схемы. Наблюдалось три (а возможно, четыре) выявленных цикла, а в одном случае чрезвычайно необычное явление, превосходящее чувство вины. Кейт была на грани разгадки; крайне нужен был еще один год. Но в университете заявили: на проект больше ни цента. Несмотря на похвальные отзывы некоторых коллег, просьба о дополнительном финансировании была отклонена и работа грозила пойти насмарку. Доктор Джоэл Левин, декан психиатрии, протирая галстуком стеклышки очков, посоветовал ей с ее исследованиями сворачиваться. — Проделанная работа ясно показала наличие циклов, об открытии которых вы имеете смелость утверждать, Кэти. Прекрасно. Но нельзя же этот искусственный процесс исцеления в вашей группе длить вечно. Подобное несправедливо по отношению к этим людям. На кафедре есть мнение, что своих подопечных вы используете как сердцевину для вашего центра вселенской скорби. Напишите на эту тему монографию или книгу; так сказать, закрепите, а уж потом двигайтесь дальше. А можете и отвлечься. Например, сходите на свидание. Вы ведь гораздо привлекательней, чем позволяете себе быть. Лицо Кейт зарделось от ярости примерно так же, как тогда на кафедральной вечеринке, когда именитый доктор Левин, женатый отец четверых детей, зажал ее в углу и, тиская бюст, жарко призвал «шпариться, как бешеные кролики», на заднем сиденье ее машины. — Пшел к черту, — процедила она и хлопнула кабинетной дверью так, что какой-то очкарик в коридоре с перепугу обронил книги. По окончании нынешнего сбора Кейт сцепила пальцы под подбородком и сообщила группе, что написала о проекте в «Сан-Франциско Стар» в надежде, что душевно написанная статья даст им позитивную огласку и, может статься, привлечет дополнительное финансирование, столь необходимое им для продолжения. Правда, она таким образом нарушила регламенты университета, ну да черт с ним. Ведь речь идет о выживании. Тем вечером, одиноко сидя у себя в квартире на Рашн-Хилл, Кейт, вместо того чтобы любоваться видом на мост, мучилась из-за своего решения. Правильно ли она поступила? Или это была реакция на оскорбление со стороны Левина? Сделав глоток белого вина, она поставила бокал и продолжила чтение папок. Ее беспокоил каждый член группы. Большинство из них шло к исцелению, но она боялась за тех, кто не выздоровеет. Прекращение исследования сейчас означало бы непоправимый ущерб. Приближаются юбилеи и годовщины — самые сложные времена. Например, годовщина того, как украли и убили дочь Анджелы. А затем еще Эдвард Келлер, ее самый запутанный случай. Она открыла его дело. Скоро круглая дата. Кейт, закусив губу, пролистала свои заметки в желтых линованных тетрадях. Так много смертей при одном происшествии. Из членов группы он был самым замкнутым. Остальных к ней направляла полиция или сама группа жертв; Келлер попал случайно, со стороны. Пришел к ней по рекламе в газете. Мрачный человек с сипловатым голосом, он был буквально воплощением боли. Трое его детей разом утонули вместе во время несчастного случая на воде. Он сам чуть не утонул, пытаясь их спасти. Келлер считал, что их смерть была его виной. Как и его жена, ушедшая от него через полгода. Его горе выходило за рамки вины и раскаяния. Кейт насчет него серьезно беспокоилась. В частном порядке она посоветовала ему пройти автономную терапию. Несмотря на то что его дети умерли много лет назад, он был поглощен их смертью так, будто эта трагедия произошла вчера. Налицо был аномальный случай затяжной реакции горя. Он вновь и вновь переживал трагедию, коря себя и умоляя дать ему еще один шанс. Кейт дошла до одной страницы, которая живо напомнила ей вечер, когда он ошеломил всю группу. Его слова она записала дословно: «В определенные ночи сквозь меня словно течет какая-то энергия. Это трудно описать, но она чрезвычайно мощная, настолько, что иногда я исполняюсь уверенности, что могу их вернуть, что это реально возможно». Запись помечена звездочкой, а рядом с ней пометка: «Бредит?» Она вернулась к началу досье Келлера и проверила дату смерти его детей. Да, на подходе. Как он надеялся выжить? Кейт зевнула, отложила свою работу и включила вечерние новости. Кульминацией в них было похищение Дэнни Рафаэля Беккера. Затем появились кадры парящего над районом вертолета; полицейские обшаривали окрестности, в том числе с собаками. Вот какой-то инспектор говорит, что у полиции нет никаких зацепок, испуганные родители клянутся держать теперь своих детей дома и не пускать на улицу. На несколько секунд возникает фотография Дэнни Беккера, а затем Таниты; репортер говорит, что полиция не исключает возможной связи между сегодняшним делом и убийством Таниты, которое осталось нераскрытым. Кейт охватил страх за Анджелу. Был также флешбэк об учителе воскресной школы, который заявил о своей невиновности, а затем совершил самоубийство после того, как его назвали подозреваемым в убийстве Таниты. Там были кадры, на которых вдова этого мужчины дает пощечину репортеру, написавшему статью в «Сан-Франциско Стар». Кейт досадливо застонала. Боже мой, она же забыла о скандале вокруг дела Таниты! О чем она только думала? Почему не написала в «Кроникл» или «Экземинер»? Во что себя втянула? Под бубнеж новостей Кейт думала о родителях Дэнни, Анджеле Доннер, о людях из своей группы. Телевизор она выключила и незряче смотрела на горизонт Сан-Франциско. Новые жертвы. Они всегда множатся. Пустите детей и не мешайте им приходить ко мне, злобному божеству. Она пахла нафталином и свежей, холодной землей. «Теперь ты одна, дитя мое». Мне по силам их вернуть. 9 Том Рид возвратился в новостной отдел «Стар» за полтора часа до дедлайна. Редактор ночного выпуска Брюс Дагган, сцепив на затылке пальцы, сидел откинувшись на спинку кресла. Очки Даггана гнездились на лбу, у линии волос. Черные глаза хмуро взирали с морщинистого лица — мимика, словно пристывшая к нему за четверть века работы в новостях. — К отцу кто-нибудь еще пробился? — Нет. Это наш эксклюзив. Помещение обступили копы. У семьи пресс-конференция завтра. — Отца ставим в передовицу, — озвучил решение Дагган. — Акцент на образ. Подадим крупным планом. Уилсон вызвалась дать информацию по делу Доннер и кое-какие справки для тебя. Я их тебе отправлю. С убийством девочки связь есть? — Официально пока ничего. Одним движением Дагган стряхнул очки обратно на нос и энергично застучал по клавишам. — Все это оперативно ко мне, в первый выпуск. У себя за столом Рид ввел персональный код, и его терминал ожил, запрашивая тему. «Похищение», — вбил Рид. Появился черный мигающий курсор, отсчитывающий секунды на пустом экране. Несколькими этажами ниже, в подвале редакции, бригада печатников уже готовила мощности под воскресный выпуск «Стар». Не пройдет и часа от начала работы прессов, как от погрузочной платформы в ночь с ревом рванут шестьдесят грузовиков, развозя груз информации по тремстам тысячам домов Залива. Материал Рида будет на первой полосе, под аршинным заголовком. В третьем абзаце описывалось, как район прочесывает полиция и что в воскресенье с рассветом полномасштабные поиски Дэнни и его похитителя должны возобновиться. Рид изучил свои пометки наиболее ярких цитат Натана Беккера, что оттеняло эксклюзивность интервью для «Сан-Франциско Стар»: «“Все произошло так быстро. Я отвернулся всего на несколько секунд”, — именно эти слова произнес Натан Беккер вскоре после того, как остановил стоп-краном поезд БАРТ и бросился вдогонку за человеком, похитившим его сына…» В свой текст Рид привнес и Сидовски, охарактеризовав его как главного детектива в деле Доннер, который теперь помогает в расследовании похищения Дэнни Беккера. Он также раскрыл, что Сидовски не стал связывать эти два дела между собой. Рид взглянул на часы, вбил несколько команд и ознакомился с присланным файлом Уилсон. Он начинался так: «В прошлом году тело двухлетней Таниты Мари Доннер было обнаружено в мусорном мешке, спрятанном под шиной на уединенном лесистом участке парка “Золотые ворота”. Ее убийца остается на свободе». — Не отвлекаю? Возле стола стоял и постукивал маркером по ладони Тэд Чемберс, восемнадцатилетний копировальщик. — У меня на проводе женщина, очень хочет поговорить. Спрашивала конкретно вас. — Возьми ее имя и телефон. — Имени она оставлять не хочет, а звонит, по ее словам, насчет убийства Доннер. Вот как. Убийство Доннер? Наверное, какая-нибуть тетка не в себе. В прошлом году после выхода материала на него шквалом посыпались звонки от чокнутых. Сегодняшние новости о похищении Беккера могут вызвать новую волну безумия. Но поговорить на всякий случай надо. Так, между прочим, он получил наводку на Уоллеса. — Хорошо, соединяй. Тэд исчез в другом конце редакции. Вскоре зазвонила линия студии новостей. — Рид слушает. — Это вы писали о девочке, убитой в прошлом году, — Таните Доннер? — Извините, мне нужно срочно сдавать материал. Назовите, пожалуйста, свое имя и номер, я перезвоню позже. — Я не хочу, чтобы мое имя попало в газету. — Послушайте, мэм… — То, что мне нужно до вас донести, я хочу сказать сейчас, пока есть настрой. — Я не буду с вами говорить, пока вы не представитесь. Чтоб потом люди не обвиняли нас в искажении фактов, как нередко бывает. На секунду она призадумалась. — Флоренс. — Флоренс, а фамилия у вас есть? — Нет. Не хочу своего имени в газетах. Просто Флоренс. Голос как у пожилой домохозяйки, лет за шестьдесят, из рабочей среды — наверное, насмотрелась днями сериалов и ток-шоу. — Так что у вас за звонок, Флоренс? — Вы ведь слышали о мальчике, которого сегодня похитили? Говорят, это напоминает историю с той девочкой, которую убили в прошлом году, и концы в воду — никто не знает, кто это сделал. — Продолжайте. — Так вот я знаю, кто ее убил. Ну а как же. Еще бы. — И как того убийцу зовут? — Настоящее имя мне не известно. — Послушайте, я действительно… Откуда вы знаете, что тот парень вообще убийца? — Я слышала, как он признается. Он сказал, что сделал это, а никому и невдомек. — В самом деле? А в полицию вы обращались? — Я им звонила. Они сказали, что им нужна более детальная информация. А сами так и не приехали. Никто со мной не встретился, не поговорил. Поэтому, когда сегодня похитили мальчика, я решила позвонить вам. Она продолжила: