Тарджен во второй раз прочла вслух недавнюю старовскую статью об исследовании профессора Мартин в группе скорбящих. Секретарша из убойного отдела сделала вырезку «согласно указаниям лейтенанта». У Лео Гонсалеса в отношении местной прессы был своеобразный бзик: по его распоряжению все со словом «убийство» запускало в ход секретарские ножницы. Однако несмотря на весь зеленый свет, данный опергруппе «Желтой ленты», конкретно эта статья прошла мимо Лео. Упустил ее и Сидовски, сам по себе скрупулезный читатель криминальной хроники. И когда он сразу после рассказа фэбээровца Хилла о плохом парне с психотравмой подошел к Гонсалесу, тот приказал секретарше найти и отксерить эту статью. Ее автором был Том Рид. — Что за человек такой! Вначале он нам путает все карты по делу Доннер, потом… Флора, сделай, пожалуйста, несколько копий! С рассказом Сидовски о том, как Рид после пресс-конференции по Нанн отвел его в сторонку и намекнул, что узнал на кадрах того типа, глаза Лео хищно сузились, а незажженная сигара заходила из угла в угол рта. — Уолт, вот это зацепка так зацепка! Найдите-ка с Линдой того профессора и разузнайте, есть ли у нее в группе кто-нибудь, соответствующий обрисовке ФБР. В хрустальном бокале с лекарственной шипучкой, которую Мартин поставила перед Сидовски, поигрывал солнечный свет. На предложение хозяйки отведать шотландских бисквитиков Сидовски чуть не вспылил («Мы тут по серьезному делу, а вам бы, дамочка, только чаевничать!»). Кейт Мартин располагала бесценной информацией, край как нужной для расследования. При двух пропавших детях (скорей всего, уже неживых), Сидовски и их родители имели на это право. И вот он здесь, чтобы эти сведения заполучить. Глотнув алка-зельцера, Сидовски болезненно поморщился и кивнул на папки: — Профессор, вы готовы нам помочь? Тарджен, не притронувшись к чаю, достала блокнот. — Да. После нашего разговора по телефону я посмотрела ряд досье и думаю… м-м-м… Думаю, что один человек, может статься… извините. Мартин распадалась на части. Обхватив руками колени, она горестно смотрела на свои папки. Когда она вновь попыталась заговорить, ее глаза были влажны от слез. Растерянность и боязливое смятение ее буквально оглушали, сковывали движения и мысли. — Меня беспокоит вопрос конфиденциальности «доктор — пациент». — Но вы же им не врач? — уточнила Тарджен. — Да, но с каждым объектом исследования я заключаю соглашение. Все эти люди вызвались участвовать добровольно. — Профессор, подходит ли профиль, предложенный ФБР, к кому-либо из ваших подопечных? — Сидовски медленно, со значением постукал пальцем по папкам. — Если нужно, у нас есть ордер. Мартин оглядела Тарджен и Сидовски. В ее глазах стояла молчаливая горесть узнавшего, что под кожей человека, казалось бы, хорошо знакомого вам, обитает темная сила. Это выражение Сидовски не раз видел на лицах родственников убийц, когда те боролись со своим, в сущности, беспричинным стыдом и раскаянием. Это была мольба разбитого сердца: «Пожалуйста, не судите нас». «Как же мы могли это проглядеть?» «А что мы могли сделать?» Это мучение поглощало их, словно это они помогали вонзать нож, нажимать на курок или затягивать удавку. На них каменным гнетом наваливались вина и боль, делая их невольными соучастниками и жертвами, до конца своих дней обреченными медленно, по частям умирать. Опустив глаза, Мартин кашлянула и тыльной стороной ладони провела по лицу. Со стопы она сняла верхнюю папку, раскрыла и теперь рассеянно перелистывала желтые страницы своих записей. — Это мое досье на Эдварда Келлера. Он тоже был участником моих исследований. Со свободным посещением. Самый необычный в моей практике случай длительной реакции горя, с интенсивностью до стадии бреда. — Профессор, я вас прошу, — участливым голосом сказал Сидовски. — Его профиль соответствует? Мартин сухо сглотнула. — Сидит как влитой. Ей потребовалось всего несколько минут, чтобы пересказать историю Келлера и все остальное, что она о нем знала: его фантазии, религиозные задвиги, подозрительность при появлении Тома Рида, когда тот приехал писать статью о группе скорбящих; требование Келлера его не снимать и не упоминать его имя; о его скандальной выходке перед уходом. Тарджен делала заметки. Сидовски слушал, сложив пальцы домиком. — У вас никогда не возникало опасения, что свои иллюзии он попробует воплотить? — спросил он. Мартин покачала головой и уткнулась лицом в ладони. — Я читала все те выпуски, — потерянно произнесла она, — смотрела новости о похищениях. Видела и то расплывчатое видео, и фоторобот. Мысль о сходстве с Келлером мне на секунду пришла, но я ее отбросила. В этом ракурсе я никогда о нем не думала. Никогда не представляла, что… — Не корите себя, — коротко сказал Сидовски, приступая к чтению файла Келлера. — Это подсознательное отрицание. Я как раз консультирую людей, у которых оно наблюдается. — Где нам его найти? — спросил Сидовски. — Понятия не имею. Номер и адрес, которые он мне дал, фиктивные. Из папки, которую держал Сидовски, Мартин выудила учетную карточку Келлера. — Я просто ничего не подозревала, даже мыслей не держала никаких. А ведь признаки были очевидны. Я знала, что ему нужна помощь, причем интенсивная. Предлагала ему ее. Как же я так просчиталась… как могла?… Люди, которых я изучаю, утратили детей… Я никогда… Тарджен приобняла ее за плечо. — Знать такое не мог никто. Не вините себя. Сосредоточьтесь лучше на том, что вы можете нам рассказать об Эдварде Келлере. Я попрошу, чтобы сюда срочно приехал Боб Хилл, психолог из ФБР, и вы с ним посовещаетесь. — Да, конечно. Сидовски встал, держа в руке папку Келлера. — Могу я воспользоваться вашим телефоном? Мартин кивком указала в сторону кухни. Оставшись один, Сидовски набрал прямой номер Лео. Пока набирал, вырвалась отрыжка. Изжога почти унялась, что приятно. Трубка ответила на первом же гудке: — Убойный, Гонсалес. — Лео, это я. Ну что, поздравь: есть имя. Он посмотрел на папку Келлера. — У меня тоже, Уолт. — Во как. И кто это? — Только что установлено совпадение отпечатков с тех новых купюр за пикап и с мясного лотка у дома Нанн. И те и другие принадлежат Эдварду Келлеру. Оказывается, лет двадцать, почти тридцать тому назад он работал сторожем на складе в городе. Совпадает и группа крови, найденной на отрезанных волосах Нанн. Точного адреса у нас пока нет. Вся опергруппа получила целевой ориентир. У тебя там какое имя? — Такое же: Эдвард Келлер. — Да ты что?! Точный адрес есть? — Пока нет. Тут еще вот что: двадцать лет назад в результате несчастного случая он потерял троих детей. В шторм разбило лодку. Двое мальчиков и девочка. По возрасту полные ровесники Дэнни Беккера и Габриэлы Нанн. — Двое. А если двое, то он наверняка ищет третьего. — Скорей всего. Мальчика девяти лет. — И этот Келлер был в группе, о которой писал Рид? — Да, именно. — Свяжись с Ридом. Проверь, есть ли в «Стар» снимки, адрес Келлера, да вообще что угодно. 65 Магазинчик был маленький, полки в два ряда заставлены моделями: корабли, гоночные машины, истребители, ракеты, поезда, пейзажи, краски и кисти. Под потолком на леске в орлином полете медленно вращался «Мустанг Р-51» в сопровождении спутников помельче: британский «Спитфайр», японский «Зеро» и немецкий «Мессершмитт». В воздухе резко пахло пластиком, бальзой и клеем для моделей. Согнувшись над стеклянной стойкой, возился с драгстером пожилой дядька в бифокальных очках; судя по растрепанности седого венчика и бакенбардов, дело было хлопотным. Над кабиной машинки опасно нависал столбик пепла с сигаретины, торчащей из поджатых губ. При виде служебного удостоверения Рэндалла Лэймонта его пивное брюшко под испачканной рубашкой обтянулось, как шар для боулинга. — Я разыскиваю мальчика лет десяти. Светлые волосы, рюкзак, кроссовки. С полчаса назад его видели в этом районе. Лицо Келлера в темных очках было чопорным и мрачным. Мужик глубоко затянулся, прищурился сквозь дымное облако и кивнул на угол возле окна. — Может, это и есть тот парень, который вам нужен? Вон он, пускает слюнки над «Китти-Хок». Только что зашел. — Мужик кашлянул. — Это как-то связано со стрельбой в Окленде? — Отвечать на данный вопрос я не уполномочен.