– Я вовсе не это сказала, а… – Я попыталась придумать что-нибудь в рифму к «семьдесят три», но мне ничего не пришло в голову. А Люк не сдавался. Он обхватил меня за бедра и притянул к себе. – Ну, объясни. – Не могу. Мне неловко. – Со мной-то чего смущаться? – Люк расстегнул пуговицу на моей блузке. – Так что? У тебя двести семьдесят три веснушки? Он поцеловал меня в ключицу. – Возможно. – Я хихикнула. – Хочешь их сосчитать? – Не могу. – Очередной поцелуй. – Здесь слишком темно. Ну, говори. – Не скажу. Ты решишь, что я странная. – Как же иначе! Ты и есть странная. В хорошем смысле, – ответил Люк и, глядя мне прямо в глаза, расстегнул следующую пуговицу. – О-о, это мне нравится даже больше! Я вытащила телефон из заднего кармана джинсов, открыла «Заметки», пролистала до 273-го дня и напечатала: «Ты странная. В хорошем смысле». – Ладно, уговорил. Смотри. – Я протянула ему телефон. Люк медленно провел пальцем по экрану, проглядывая мои заметки. – Погоди-ка, а кто сказал все эти слова в кавычках? – Ты. – Шутишь? – Нет. Я начала вести этот цитатник в первый же день, когда мы с тобой познакомились. Тогда ты кое-что сказал, чем ужасно меня рассмешил. – Это что? Я промотала документ до самого верха. «День 1: Кажется, я влип, Эмори Керн». Он тихонько рассмеялся. – И я не ошибся. Я знал, что ты интересная. – А как же. – Я ухмыльнулась. – Но переплюнуть всех этих скучных девчонок, с которыми ты встречался, было несложно. Люк показал на последнюю запись «День 437». – Почему он здесь заканчивается? Я пожала плечами и беспечно бросила: – Это двадцатое августа. День, когда Люк уедет в Денвер и поселится там в университетском общежитии, а я, если повезет, отправлюсь в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. – О! – выдохнул он. Повисла неловкая тишина. Я решила разрядить атмосферу шуткой. – Я ни на что не намекаю, но последняя заметка должна быть самой классной. Советую уже сейчас начать думать, что ты скажешь в четыреста тридцать седьмой день. Люк улыбнулся и продолжил читать мой цитатник. – Что? Да быть такого не может! Он залился хохотом, и мне пришлось зажать ему рот ладонью. – Тише! Разбудишь мою маму! Люк убрал мою руку и спросил: – Почему ты не засмеялась мне в лицо, когда я заявил, цитирую: «От этих песен у меня создается ощущение, будто ты в моих объятиях»? Я такого не говорил! – Говорил. Помнишь, ты составил для меня музыкальную подборку? Потому что ты лапочка. Я поцеловала его в нос. – Я думал, из-за этого цитатника неловко должно быть тебе, а не мне? Он взглянул на меня из-под длинных ресниц и шаловливо улыбнулся. А потом провел пальцем по экрану влево. Рядом с 273 днями тщательно собранных «люкизмов» появился красный значок корзины. – Люк! – Я испугалась и попыталась выхватить свой телефон, но Люк вытянул руку вверх, так что я не могла до него дотянуться. Моему цитатнику грозила верная смерть. – Шучу. Я бы так не поступил. Он провел по экрану вправо, и красный значок исчез. Люк бросил телефон на одеяло, привлек меня к себе и поцеловал. О таком поцелуе я мечтала, когда мы дурачились у окна: медленном, неспешном, терпеливом и дразнящем, нежном и жадном – все одновременно. Как же приятно было целовать Люка! С ним было здорово заниматься чем угодно, но целоваться мне нравилось больше всего. Он уложил меня на кровать, навис надо мной и вжал мои плечи в матрас. – Ты самая классная девчонка из всех, что я знаю. Я хлопнула его по руке. – У меня уже есть цитата на сегодня! Не хочу, чтобы пришлось выбирать. – Ты всегда меня удивляешь. Я еще не встречался с девчонкой, которая все время заставала бы меня врасплох. Он расстегнул очередную пуговицу. – Ну вот, теперь ты выпендриваешься. – А еще у тебя сногсшибательная фигура, и я все время тебя хочу. Он расстегнул последнюю пуговицу. Я закатила глаза. – Ты зашел не в ту степь. То же самое мог сказать любой парень. А люкизмы всегда были особенными. – Эй! – Он опустился на локти и посмотрел мне в лицо. – Серьезно, я очень тебя люблю. И ты мой лучший друг. Ты же знаешь? Я порывисто вздохнула. Меня поразило не признание в любви – это мы повторяли друг другу каждый день, – а слова про «лучшего друга». По телу прокатилась неожиданная волна грусти, я невольно повернулась в сторону дома Ханны. Она разбила мне сердце, взбесила меня, и не факт, что мы когда-нибудь помиримся, но Ханна семнадцать долгих лет была моим лучшим другом. И я не собиралась отдавать это звание никому другому. Даже Люку. – Ты в порядке? – спросил он. Я повернулась к нему. – Да. – Уверена? Взгляд у тебя печальный. – Все нормально. – Я глубоко вздохнула и улыбнулась. – Я тоже тебя люблю.