Часть 7 из 42 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ненавижу… каждой клеточкой своего тела, каждым сантиметром израненного сердца. Прикрываю глаза, желая скорее прекратить эту пытку.
– Олег, я хочу немного поспать. Ты можешь оставить меня одну?
Он переводит тоскливый взгляд на еду, что принес с собой.
– А что делать с этим? – когда он возвращает ко мне внимание, на его лице вся скорбь мира.
– Роксан, пожалуйста, съешьте хотя бы что-то. Если я вынесу нетронутой еду, Гесс мне устроит проблемы.
Подобного я допустить не могу. Молча подойдя к столу, забираю тарелку. Выбросив все ее содержимое в мусорное ведро под раковиной в ванной комнате, возвращаюсь обратно.
– Было очень вкусно, скажи, что я объелась и тут же уснула.
Он опускает настороженный взгляд на пустую тарелку, зажатую в руке.
– Это неправильно.
– Вечером обещаю съесть все, что принесешь. А сейчас мне нужно отдохнуть.
Я буквально выпихиваю его из комнаты. Он закрывает дверь, а я ложусь в кровать. Накрывшись с головой одеялом, я пытаюсь гнать прочь все, что терзает мне душу. С каждым днем все становится только хуже, с каждым днем моя ненависть к нему растет. Я уверена, рано или поздно, я научусь его ненавидеть. Ненавидеть так, что мне больше не будет больно знать о его новом вранье и предательстве.
Я успеваю погрузиться в сон, но меня будит резкий грохот со стороны двери. Подскочив на постели, судорожно осматриваюсь по сторонам. В этот момент дверь открывается, и в комнату влетает разъяренный Гесс.
Ни слова не проронив, он стремительно приближается ко мне, и, схватив за руку, тянет с кровати.
– Отпусти! Что ты делаешь?! – я бью его по ладони, пытаясь ослабить хватку, но его пальцы вцепились в мою кожу слишком крепко. Резко обернувшись, Гесс смотрит на меня так, словно я последний человек с кем бы он хотел иметь дело.
– Я делаю то, что давно уже нужно было. И лучше тебе выполнять то, что я говорю.
Он продолжает тащить меня к выходу. Я упираюсь ногами в пол.
– Я не пойду! У меня нет сил, и мне плохо! Ты хочешь, чтобы я снова свалилась в обморок?!
Когда он снова оборачивается ко мне, в голубых глазах тонны холода и льда. В этот момент я думаю о том, что практически не помню того времени, когда любила тонуть в них. Сейчас я ненавижу их всем сердцем.
– Еду выбросить – силы были, значит, и до кухни дойдешь.
Больше не проронив ни слова, он вытянул меня в коридор. Не обращая внимания на мое сопротивление, Гесс привел меня в кухню. Резко толкнув на стул, навис надо мной.
– Ешь, – подвинул ко мне тарелку с едой.
Я принципиально даже не смотрела на ее содержимое. Верчу головой по сторонам в попытке унять бешеное сердцебиение.
Гесс устраивается напротив. И когда вокруг нас воцаряется тишина, мой желудок жалобно урчит.
Чувствую его пристальный взгляд, но стараюсь не смотреть на него, не думать, как сильно он мне противен. Со Смирновой были улыбки, а меня, словно на повадке сюда притащил. Сволочь. Испортила ему планы, не съела еду, а он не хочет получить от Давида. Горько смотреть на то, как мы оказались по разные стороны баррикад.
Я сижу неподвижно. Даже если буду умирать от голода, не притронусь к еде. Я устала от них.
– Ешь, – грубая команда над головой.
Он стоит рядом, вытянувшись во весь рост. Огромный, сильный, тот, кто сломал меня. Тот, кто продолжает ломать мою жизнь. И мне приходиться прикрыть глаза, чтобы вспомнить, ради чего я терплю весь этот ад.
– Где он, скажи? – срывается сиплое с губ, когда я поднимаю на него взгляд. И ведь понимаю, что не ответит.
– Ты должна поесть. Не думай не о чем, Роксана. Делай так, как тебе говорят.
Злится. А когда я не отвечаю, подается ближе, сжимает пальцами мой подбородок. Смотрит мне в глаза впервые за последние недели. Все это время, он делал вид, будто и не знает меня.
– А зачем мне делать то, что говорят? Давид забрал у меня сына, а ты выбрал своего брата, – слезы начинают душить, но я упорно держу улыбку на лице
– Ешь, я сказал.
Ярость мгновенно окатывает жаром.
– Пошел к черту!
Исай отстраняется. Но не для того, чтобы уйти, а для того, чтобы достать из-за пояса пистолет и направить его на меня.
– Я сказал, ешь.
– Стреляй, Исай. Ведь это именно то, что я готова от тебя принять. Это то, чего ты достоин.
Молчит, только скулы стиснуты, а в глазах бездна. Это злит. Я резко поднимаюсь, едва не роняя стул. Сейчас мне хочется говорить с ним на равных.
– Все, что происходит здесь – лишь твоя вина. Ты отдал ему меня, позволяя делать все эти вещи, а теперь имеешь наглость о чем-то просить меня? Только не говори, что я важна для тебя, не опускайся в мох глазах еще ниже!
Смотрит так, что душу наизнанку выворачивает.
– Ты важна для него.
Мне хочется расплакаться от его слов. Я ждала вспышки гнева или ярости, хоть чего-то, что укажет на то, что все это время он врал. Я жду доказательств того, что он все еще любит меня. А получаю новую пощечину. И почему его слова до сих пор причиняют мне боль? Неужели так и не смогу научиться быть сильной? Меня разрывает от боли, но когда я поднимаю на него глаза, в них нет ничего кроме ненависти.
– Вот пусть он и говорит мне, что делать. Но не ты. Не трогай меня, ты больше не имеешь права даже смотреть на меня, Гесс.
Я отталкиваю его, выбегая из кухни. Внутри меня настоящий пожар. Я так сильно горю, что мне больно! И когда я оказываюсь во дворе, практически у ворот, он догоняет меня.
– Вернись в комнату! – грубые руки хватают меня за предплечья.
– Отпусти меня!
Руки Исая еще крепче оплетают меня.
– Нет, – хриплое на ухо, совсем как раньше. Глаза наполнились слезами.
– Не трогай, пожалуйста, я так устала… Просто отпусти меня и я уйду.
Я дрожу так сильно, что кажется будто звуки, слетающие с пересохших губ, осколками стекла разлетаются по асфальту. Его пальцы на мгновение сжимаются на мне с такой силой, что становится больно.
– Это опасно! Если ты уйдешь, он погибнет!
Его слова словно поток ледяной воды на голову. Оттолкнув Гесса, стираю рукавом с лица слезы.
– Да плевать мне на тебя и на твоего брата! Плевать, чем тебе угрожает Давид! Ты жалок, Исай! Стоит вообще жить, скажи? Жизнь стоит того, чтобы так пресмыкаться?
Я вижу, как дергается мускул на его лице, как на мгновение сжимаются его скулы. И внезапно вспыхнувшая боль в его взгляде словно удар под дых.
– Ты противен мне! Больше никогда так не смотри на меня!
– Не буду. Обещаю, что не буду смотреть… просто успокойся, ладно?
Его слова что-то делают со мной. Я прихожу в себя. Словно только сейчас понимаю, что стою практически у выхода. Злость подобно снежной лавине выплеснулась наружу, не оставляя внутри ничего, кроме осознания ситуации.
Мне вдруг становится страшно. Я только что едва не подвела своего сына. Глаза наполняются слезами, от страха сковывает каждый нерв. Теперь я смотрю на него с мольбой, цепляясь за ткань его рубашки.
– Пожалуйста, помоги мне, Исай! Я хочу увидеть своего сына, пожалуйста… я больше так не могу!
Он ничего не говорит, только усталых глаз с меня не сводит.
Осознание собственной беспомощности, осознание того, что даже если я упаду ему в ноги, это ничего не решит, не заставит его помочь мне, затягивается петлей на шее.
Он выбрал брата, не меня.
Я толкаю его так сильно, что он отступает на шаг. В глазах снова слезы, во мне столько обиды, она не дает мне нормально дышать.
– Ты выбрал Мирона, даже после того, как он отказался от тебя. Даже после того как он выбрал девушку, ты остался верен ему. А я так старалась помочь тебе, я была вся твоя, но ты отвернулся от меня. Я хочу, чтобы ты знал, если с ним что-то случится… если Даня пострадает, я убью тебя, Исай. Сначала Давида, а потом тебя. И пусть я потом сгнию в тюрьме, или сдохну, но я сделаю это…
Я пытаюсь пройти, но он хватает меня за запястье, останавливая. Гесс не смотрит на меня. Он стоит в пол-оборота, словно не хочет, чтобы я видела его сейчас.
– Так и делай, Роксана. Не будь жалкой, а продолжай бороться. Не смей голодать или истерить. Собери себя в руки и делай то, что должна. У твоего сына нет никого кроме тебя.
Исай отпускает меня и срывается в сторону дома. Несколько минут, пораженная его фразой, словно разрядом молнии, я стою неподвижно, глядя ему в след. А когда я опускаю глаза себе под ноги, вижу лежащую на асфальте рядом со мной резинку.
Черного цвета резинка для волос с небольшим украшением в виде лилии. Именно ее я купила на придорожном рынке, когда мы ехали домой с зоопарка. Помню, в тот день мне сильно мешали волосы из-за ветра, и, увидев ее на прилавке, я так обрадовалась и тут же ее взяла. Она стоила сущие копейки, но безумно понравилась мне.
Исай постоянно снимал ее с моих волос. При любом удобном случае, стягивал ее, говоря о том, что любит, когда мои волосы распущены. И сейчас, глядя на эту вещь из нашего прошлого, которое вдруг стало таким призрачным и далеким, я почувствовала, как по телу пробежала дрожь. И словно все те чувства, что были погребены под его предательством и грубостью, выплыли на поверхность. Слезы снова подступили к глазам, я стиснула в руках резинку, и уверенным шагом направилась в сторону дома.