Краем глаза я вижу, как этот идиот танцующей походкой возвращается в зал. Как только мы остаемся одни, Аврора говорит тихим голосом: – В договоре ты утверждал, что тебе будет плевать, если у нас будут пары или супру… Я резко ее перебиваю: – Ты про события восьмилетней давности, когда мы оба только из люльки выползли? Да брось, Аврора. Мы влюбились в образ, а не друг в друга. Для чего она вообще подняла эту тему после всех ее слов и поступков? Это как опасаться результатов анализа крови, когда тебе отрезали обе руки и отрубили голову, выкинув куда-то в Средиземное море. Поезд ушел, милая. Я даже смотреть на нее не могу. Вместо этого я пялюсь на уродливые бездушные небоскребы Манхэттена, напоминая себе, как сильно их любит Аврора. Как и все поверхностные девушки, которые согревали мне постель до и после нее, она полна вдохновленными соцсетями идеями и отфотошопленными мечтами. Она живет идеальной жизнью, как в «Пинтересте», а фильтра, который сделал бы мою жизнь пригодной для ее реальности, попросту не существует. – Ладно… – задумавшись, протяжно произносит она. – Просто хотела довести до твоего сведения, что я не буду выполнять условия договора. – Я подумаю об этом, пока буду вытирать слезы тем миллионом евро, ради которого согласился на эту работу. – Одним глотком допиваю виски и ставлю стакан на широкие мраморные перила. Поворачиваюсь к ней, наклеив искусственно вежливую улыбку на лицо. Не хотелось бы, чтобы она считала, будто меня волнует, приедет она в Ирландию или нет. – Кэтлин не будет возражать против моего присутствия? – Аврора крутит кольцо в носу. – Учитывая наше прошлое. Да и вообще. – Кэтлин не будет возражать. – Отрадно, что за это десятилетие хотя бы один из нас стал зрелым человеком. – Она вертит кольцо еще сильнее. – И еще я бы хотела, чтобы Кэллам мог навещать меня, пока я буду жить в твоем доме. Безусловно, мы будем прилежными гостями и постараемся не попадаться вам на глаза, насколько это возможно. – Отлично, – огрызаюсь я. Она смотрит на меня, я – вперед. Не собираюсь облегчать ей жизнь. Да и зачем? Это ведь она пустила все коту под хвост, и не единожды. – Ты по-прежнему живешь в своем коттедже? – спрашивает Аврора. – Да. – У тебя есть дети? – Нет. – А… – Я похож на кусок мяса? – снова не даю ей договорить. Она качает головой и смотрит на меня с еще большим смятением и возмущением. – Тогда хватит меня терзать – я поворачиваю голову и испепеляю ее взглядом. Ее лицо искажается от обиды. Уверен, она поняла не столь уж тонкий намек на те времена, когда забрасывала меня вопросами о своем папаше. Я тут же припоминаю, что мне пришлось пережить по ее милости, и давлю в себе чувство вины. Давлю в себе мысль, что каждую проведенную с ней минуту мучился, потому что не рассказал ей правду. О ней. О ее отце. Мой план нанесет Авроре лишь кратковременный ущерб. Она снова оправится. Когда-нибудь. А я? Я облажался и в этой жизни, и, наверное, в следующей. – Послушай, – вздыхаю я. – Райнер намерен отправить тебя в Ирландию. Не вижу смысла с ним спорить, учитывая чек и то, что мне на тебя совершенно плевать. Ты приедешь, сделаешь свою работу и уедешь. Хочешь притащить с собой своего пижона – валяй. Нам вовсе не обязательно опять становиться закадычными друзьями. – Я показываю пальцами кавычки в воздухе, приправив оскорбление фальшивым протяжным американским акцентом, просто чтобы мое поведение выглядело еще омерзительнее. – Не дергайся по пустякам. – Почему ты так зол? – шипит она, скорее ошарашенная, чем задетая за живое. – Зол? – Я смотрю на Аврору так, словно она сошла с ума. – Просто мне уже неинтересно, что у нас там было. Восемь лет минуло. Годы не прошли даром. Но не настолько, чтобы я сказал ей прямым текстом то, что она хочет услышать. Я занят. Ты занята. Это банальная коммерческая сделка. Я не стану тебя отбивать. Не стану вмешиваться в твои отношения. Не буду добиваться мести. Всего этого я не говорю. Не упоминаю. Именно этих слов она могла бы требовать прямо здесь и сейчас. К счастью, Аврора слишком взволнованна, чтобы заметить подтекст. Она навеки рыжеволосая сорвиголова. – Понимаю. – Она напрягает подбородок и плечи. – Я с уважением отнесусь к твоему решению, если ты так хочешь. – Аврора кивает и делает шаг в сторону. Я хочу ее придушить. Сказать, что она сама виновата. Аврора живет будущим, а я застрял в прошлом. Теперь я сердитый, злопамятный и отчаянно желаю во что-нибудь вляпаться. – Когда начинаем? – Аврора кладет руки на талию. – Примерно после Рождества и до Нового года. Ричардс затевает вечеринку у меня дома, Райнер что-то такое упоминал. – Я почесываю щетину. – Подробности узнаю у него. – У тебя есть планы на Рождество? – Она нетерпеливо смотрит на меня. Бедняжка так старается. У нее биполярное расстройство? Я довольно ясно дал понять свое отношение к ней после того, как разошлись наши дорожки, так что ее старания ни к чему не приведут. – Опять ты это делаешь, – прямо говорю я. – Что? – Пытаешься завести разговор по душам. Аврора, я не собираюсь с тобой любезничать. Она отворачивается и идет к двери. Я решаю, что недостаточно сломил ее дух. – Кэтлин, – говорю ей в спину. – Я встречаю Рождество с Кэтлин. Аврора замирает, но ничего не отвечает. Мне удается хорошенько рассмотреть ее круглую маленькую попку. – А ты? – не могу удержаться. – Проведешь Рождество в Англии с будущими свекрами? Она поворачивается и спокойно улыбается мне. – Я тоже не намерена любезничать с тобой, Мэлаки Доэрти. Хочешь знать, в чем мы абсолютно различны? В отличие от тебя, своему слову я верна. Я облокачиваюсь о перила и, улыбаясь, наблюдаю, как она уходит. В любви и на войне все средства хороши, а к войне-то я полностью готов. ПРИМЕЧАНИЕ ОТ ДЖЕФФА РАЙНЕРА У истории и истерии из общего не только несколько букв. Эти двое? Есть у них какая-то неприятная история, а увиденное мной на балконе не что иное, как истерика. В нашей индустрии я не раз такое наблюдал. Бывшие работают вместе, думая, что они зрелые люди, которые давно забыли о прошлом и могут стать друзьями. Бред. Я мог бы сказать им, что отныне все будет только хуже. Предупредить их не утруждаться. Что деньги того не стоят, а опека говнюка вроде Эштона Ричардса только добавит им неприятностей, вынудит нарушить правила и доведет их до беды. Я мог бы… Но будем реалистами. Я – сорокалетний торчок, зависимый от секса. И у меня нет ни тени сомнения, как они ко мне относятся и что обо мне думают. Теперь не так уж и больно наблюдать, как другие ломают себе жизни. Смею сказать, что это даже исцеляет. Как вязание. И сейчас вяжется катастрофа. Ведь потому люди и сплетничают. Чтобы получать удовольствие от чужих проблем. А когда у других нет видимых или осязаемых трудностей, о которых можно бы посудачить, то создают проблему за них. Анализируя каждый их шаг, стараются почувствовать удовлетворение. Так что здесь однозначно произойдет катастрофа. Кто я такой, чтобы предотвращать ее? К тому же мне по-настоящему интересно, чем все выгорит. Вспоминая прошлое Мэлаки Доэрти, не знаю, получится ли ему испоганить свою жизнь еще сильнее. Парень настолько по уши в дерьме, что попади он в какой-нибудь скандал, это, прямо скажем, будет что-то новенькое. Я кидаю в рот две таблетки и возвращаюсь на вечеринку, зная, что похож на завсегдатая Евровидения, вот только мне плевать.