Я слабо улыбаюсь, позволяя ему понять, что не стоит, и иду с ним к двери. – Мама сказала, что ты из Чикаго. Как долго ты здесь еще пробудешь? – нерешительно спрашивает Крис. – Что ж. Я из Сагино, но живу в Чикаго, – поправляю я его, приближаясь к двери. Я почесываю голову, и понимаю, что у меня достаточно денег, чтобы заплатить за еще один день в гостинице, потому что забыла свои кредитные карты. – Я должна вернуться к Кэйлен , скорее всего, завтра утром, – говорю я, когда мы достигаем двери. – О, – он немного хмурится, будто бы думал, что я останусь здесь подольше. – У меня есть немного вещей, о которых надо побеспокоиться по возвращении домой. Это займет у меня пару дней, но я могу вернуться, и... Позволить тебе увидеть ее. Мы можем начать что-то делать, – говорю почти непоследовательно из-за этой непривычной ситуации, в которой мы находимся. – Было бы здорово. Я бы хотел, чтобы у нас было много работы, – говорит он. Я не уверена, шутит он или нет. – Позволь мне дать тебе мой номер мобильного телефона, – говорит Крис. Я поворачиваюсь, чтобы достать телефон и передать его ему, через несколько секунд Крис вбивает свой номер, и передает мне свой, и я делаю то же самое. – Теперь у тебя мой домашний номер, – говорит он после того, как я закончила, и мы неловко обмениваемся телефонами, как если бы мы старались не прикасаться друг к другу. Крис открывает дверь и выходит. Это неловкий момент, и мы оба смеемся над нашим очевидным дискомфортом. – Я просто поняла, что у нас никогда не было шанса по-настоящему... м-м-м... – я смотрю на него смущенно, протягивая руку. – Я – Крис, – мягко улыбается он. Я рассмеялась, понимая, что у нас никогда не было возможности должным образом познакомиться. ­– Я – Лорен, – сказала я, пожимая его руку. Глава 34 10 марта 2013 года Забавно, как однажды может измениться весь ход вашей жизни. Даже день – за несколько секунд. В тот момент, когда вы узнаете, что у вас будет ребенок, или в тот день, когда вы получаете плохое медицинское заключение. Это момент когда вы знаете, что ваша жизнь никогда не будет той, какой была до тех пор, пока не произошли эти несколько секунд. Я тысячу раз входила в дверь пентхауса. И каждый раз тайком надеялась, что Кэл будет там, сидя на кушетке, его глаза расскажут так много и одновременно так мало. И тогда время останавливается. В этот момент становится неважным, где или кем был Кэл, и только то, что он дома, и что любит меня и не может оставаться в стороне имеет значение. Конечно, я надеялась, что, будет разумное объяснение – обстоятельства, которые были вне его контроля, и которые удерживали его от меня, от нас и нашей семьи. Каждый сценарий, который представляла, происходил по-разному и неопределенно, в глубине души я никогда не интересовалась объяснениями, Кэл просто возвращался домой, и моя семья становилась полной. Когда Кэл ушел, я почувствовала, что часть меня исчезла. Эта часть меня была цельной, но не совсем устойчивой. Я вспоминаю дни одиночества, когда вернулась, узнав о беременности. Даже тогда я пыталась убежать от воспоминаний о моем муже, ненавидя его всем своим существом. И все равно каждый день мой живот становился все больше и больше, когда часть Кэла росла внутри меня. Любовь и ненависть терпели крах, сражаясь в бесконечной битве, которая бушевала во мне. Я хотела стереть существование Кэла из своей памяти, но каждый день, входя в дверь, все еще втайне надеялась, что он будет там. Я знаю, насколько смешной была идея пытаться сохранить свою надежду в тайне, даже от самой себя. Мысль о желании вернуть человека, который бросил беременную жену, была слишком жалкой даже для моего подсознания. «Хорошо, Кэл не знал, но все же, почему я мучительно держалась за надежду, неоправданную, фактически недостижимую?» Но я делала это и все еще надеялась на нас с Кэлом. Теперь же надежда исчезла совсем. Я впервые понимаю, что его не будет там. Тот, кого я любила и ненавидела все эти годы, всего лишь вымысел воображения человека по имени Крис... или нет, и это мой ум слишком истощен, чтобы справиться со всей этой ситуацией. Я думала, что все будет совсем по-другому, когда вернусь из Мэдисона. В конце концов, я убедила себя, что это возможность начать все заново и оставить прошлое таким, каким оно было, заставить себя посмотреть на это, как на жизненный опыт. Я представляла себя идущей через дверь, глубоко вздыхающей от обременяющего груза. Все те дни, когда я не знала, жив ли Кэл, ранен ли он, с кем находится, вспоминает ли обо мне, знает ли о Кэйлен … тяжесть от всего этого уходит и освобождает меня. Но сейчас, когда я прохожу через эту дверь, чувства ошеломляют, они почти такие же подавляющие, как и в тот день, когда ушел Кэл. Я думала, что убедила себя, что могу прогнать его из своей жизни, из своей памяти и мыслей. Убедила себя, что могла бы справиться с этим и что эта реальность дала мне завершение, которое было нужно, чтобы двигаться дальше. Но, проходя в эту дверь сейчас, в реальном времени, чувствую, что меня ударили кулаком под дых, воздух ушел из моих легких, и я не могу дышать. Реальность этой ситуации бьет меня, как тонна кирпичей, и я не могу избежать падения на пол. Я пытаюсь перестать плакать, но чем больше стараюсь, тем тяжелее мне дышать. Я хочу захлопнуть за собой дверь и прикрыть голову. И обещаю себе, что выплачу последние слёзы о Кэле в Мэдисоне, что выйду из этой двери сильнее, а не слабее, и буду готова закрыть эту главу своей жизни, что готова начать все заново. Теперь я понимаю, что была идиоткой, думая, что могу быть готовой к этому, но это не так. Я так устала от этого чувства и не знаю, что сделала, чтобы заслужить это. Влюбиться и отдать всю жизнь человеку, которого даже не существует, и теперь делить ребенка с кем-то, кто даже не знает, кто я. «Как я могу объяснить это кому-нибудь?» Я сама едва смирилась с этим. «И теперь должна делать вид, что ни чего не случилось, глядя в лицо человека, с которым была связана?» – Лорен, Лорен милая, что случилось? Я смотрю сквозь пелену слез, и неясно вижу Рейвен и Энджелу. Пытаюсь взять себя в руки, но их прикосновение, кажется, заставляет мои эмоции изливаться еще больше. Рейвен опускается на колени и обнимает меня руками, поглаживая меня по спине. Я знаю, что должна взять себя в руки, потому что она видит меня в таком состоянии, и это заставит ее думать о худшем. «Что может быть хуже этого?» – Лорен, что случилось? Ты нашла его? Лорен, поговори со мной, – говорит она, ее голос успокаивает, но становится все более и более обеспокоенным. Я пытаюсь отдышаться, чувствуя, что с таким же успехом могу покончить с этим, когда вижу, как Хилари встает возле Энджелы. Я делаю еще одну попытку, это не так, как я хотела бы, чтобы все прошло. Ничего не происходит, как я этого хочу. – Где Кэйлен , – в недоумении спрашиваю я, зная, что одна из тех не многих вещей, которые могут меня успокоить – это она в моих руках. – С Кэйлен всё в порядке, милая, она спит, – заверяет меня Рейвен. – Лорен, сейчас одиннадцать вечера. Ты два дня не отвечала на наши звонки. Мы так беспокоились о тебе! Что случилось... что случилось? Ты нашла его? – в отчаянии спрашивает Энджела. – Я... я хочу ее увидеть, – хнычу, как маленькая. – Лорен, нет, ей не понравиться это, ты ужасно расстроишь ее, – ругает меня Рейвен. Я понимаю, что просыпаться для истерически плачущей мамы, это не лучшая идея для моей дочери, и я смягчаюсь. – О-он не настоящий, – изрядно запинаюсь я, пытаясь успокоиться. Но я думаю, что все эти объятия и сюсюканье, которые они делают, усугубляют ситуацию. – Что? Кто не настоящий, милая? Кэл... он действительно Крис? – Хилари пытается сделать вывод. По крайней мере, она права. «Как об этом я могу объяснять?» – Этот гребанный сукин сын! Я знала это, я все знала! – продолжает она. Ее голос поднимается от неуверенного до сердитого в течение наносекунд. – Нет-нет, это не то, что ты думаешь, это еще хуже, – между вздохами говорю я – Пойдем, дорогая, присядешь и остынешь со стаканом воды, чтобы ты могла рассказать нам обо всем, – властно говорит Рейвен. Они помогают мне встать с пола, и направляемся к кухне, где мы с Хилари садимся. Энджела нервно меряет шагами помещение. Рейвен берет кувшин лимонада из холодильника и наливает стаканы для меня, себе и Хилари. Я быстро делаю несколько глотков и думаю, как все объяснить. Обе смотрят на меня с любопытством. – Я не знаю, с чего начать. Это... все так... настолько нелепо, это единственное слово, которым я могу все объяснить, – говорю я, глядя в холодный бокал лимонада. – Не торопись, – успокаивает Хилари. Рейвен кивает в знак согласия. В течение следующего часа я рассказываю им спектакль о событиях, которые произошли за последние два дня. Я рассказываю им все, начиная от обнаружения «Криса» с его психическим заболеванием, затем со мной и Крисом, которые пришли к соглашению, чтобы он был в жизни Кэйлен , и, в конце концов, я в основном простила долги Кэла, имевшееся у меня помимо дочери. Ни одна из них в течение всей истории не прерывает меня. Они обе молчат, даже когда я заканчиваю, и тишина едва не пугает. – Пожалуйста, скажите что-нибудь, – нервно настаиваю я, пытаясь снизить напряжение в комнате. Я сижу между тремя самыми уверенными женщинами, которых когда-либо встречала, и думаю, что на этот раз они потеряли дар речи. – Я, я не знаю, что сказать, – говорит Рейвен. Она выглядит неуверенно, поэтому я смотрю на Хилари, которая выглядит сердитой, я была уверена, что ей есть, что сказать. – Хилари? – спрашиваю я, почти боясь услышать ее мнение, но сегодня хуже уже быть не может. – Я тоже не знаю, что сказать. Я... я имею в виду, что я могу сказать о чем-то подобном? Я имею в виду, по существу... Она останавливается и сжимает руки, как будто на самом деле размышляет над правильными словами. Я никогда не знала, что Хилари подбирает слова, прежде чем сказать, и я тронута тем, что она пытается быть чуткой, но в этот момент, чтобы она ни значила для меня, я бы предпочла, чтобы подруга все вывалила, чтобы после сегодняшнего дня я смогла попробовать оставить эти чувства позади. – Хилари, что бы тебе ни было сказать, просто скажи, – призываю я ее. Краем глаза вижу, как Энджела кидает в ее сторону предупреждающий взгляд. – В последний раз, когда я это сделала, ты потеряла сознание, – сухо смеивается она. – Это не то, что ты сказала, это то, что ты не сказала, – убеждаю я ее. Слова причиняли боль, но она не должна была говорить их. Она не поделилась своей осведомленностью, которую от меня прятала. А просто вытащила газету с фотографией моего мужа, на которой он с другим именем. – Что ж, я думаю, что это полная чушь, – нахально говорит Хилари, и я впервые за многие дни смеюсь. Это начинается как маленькое хихиканье и нарастает, Рейвен смотрит на меня странно, и потом тоже начинает смеяться. Хилари скрещивает руки, а затем присоединяется. Энджела смотрит на нас, как будто мы все сошли сума, но я не могу объяснить, какое это замечательное чувство – смеяться, по-настоящему смеяться и не плакать. – Я имею в виду, что у меня нет степени в области психологии или чего-то еще, поэтому я могу быть просто дезинформирована, но... что? Раздвоение личности? Дайте мне перерыв! Вы знаете, сколько парней будут использовать это оправдание, если ты оставишь этот скользкий путь? Это ловушка, как дикий огонь. «Дорогая, это был не я, черт возьми, это другой модник, это было мое альтер-эго». Она объясняет это со смехом, а затем успокаивается, и серьезность ситуации возвращается в комнату.