— Наверное, я бы хотела сказать, потому что вам понравилось, как я танцую. Она махнула рукой, как будто мои слова были раздражающей банальностью, когда отпила из бокала. — Ко мне приходило много танцоров с хорошей техникой. Ты, моя дорогая, притягиваешь людей. В тебе есть теплота и отзывчивость. Да, ты двигаешься с силой и грациозностью. Но также танцуешь с душой. У тебя есть способность показывать эмоции своим телом. Я уже знала, когда ты только вошла на прослушивание, даже прежде чем ты сделала первое движение. Я потеряла дар речи. Недели назад я плакала в объятиях Эша, убежденная, что у меня никогда не будет шанса на карьеру профессиональной танцовщицы. И сейчас Алана Роше Демилл говорит мне, что я молодая версия ее. — Не знаю, что сказать. — Ничего и не нужно. Если бы я подумала, что ты остановишься на этом, я бы тебя не выбрала, но Джордан сказал, что ты самый трудолюбивый человек, которого он знает. Я ужасно крепко обниму Джордана, когда увижу его в следующий раз. — В любом случае у моей речи есть цель. «Танец Ноктюрн» точно получит много внимания. И не только здесь, но и в других штатах. Мне нужны представители бренда для выступлений. Я хочу, чтобы ты была одним из них, еще будет Джордан и Луи. Я была ошарашена. Все мои страхи о том, что мое лицо будет перед камерами подавляли любое воодушевление от того, что она меня выбрала. Прежде чем я могла что-либо ответить, прибыл официант. Он был привлекательным парнем со светлыми волосами и серыми глазами. Алана соблазнительно наклонилась в его направлении и смотрела на него как кошка на мышку. Полагаю, мы были похожи. Когда мы хотели чего-то — или кого-то — то следовали за этим. После кокетливого подшучивания и принятия нашего заказа, он отошел от столика. Все это время мой разум обдумывал ее предложение, и я была благодарна тому, что Алана так зациклилась на этом молодом пареньке, что это дало мне время подумать. — Вы хотите меня как лицо «Танец Ноктюрн»? — Ты уже им являешься, мы просто сделаем это более... публично. Я должна согласиться. Нельзя отказывать Алане. Но мой желудок сжался от волнения. — Ты нервничаешь, потому что надо будет сниматься на камеру? — Честно говоря, да. — Ну, мы справимся с этим. Я не допущу такой глупости. Я пристыженно потупила взгляд. Я бы хотела справиться с этим. Мне бы хотелось, чтобы внешность не играла никакой роли. Но я слишком хорошо знала реальность. Люди будут оставлять комментарии под видео, будут спрашивать, и мое лицо станет центром внимания. — Бёрд, в своей жизни я поняла, что если для тебя что-то не имеет значение, то и для людей тоже. Например, как этот официант. Я могу затащить его в кровать сегодня. Некоторые женщины думают, что слишком стары для подобного. Мне плевать. Безусловно, это была самая уникальная зажигательная речь, которую я слышала. — Если ты не хочешь, я предложу кому-то другому. Но это должна быть ты. Сейчас ты можешь сказать, что слишком взрослая для молодых парней или можешь трахнуть официанта блондинчика. Она откинулась в своем кресле и допила бокал вина. Я кивнула. Настало время метафорически затащить в кровать официанта. Эш Я ощущал вкус солодки, когда шел в комнату посещений. С тех пор как я потерял контроль над собой три недели назад, я впервые увижу Бёрд. Я скучал по ней, но рад, что они с Миллером подождали, пока я снова не стану собой, прежде чем мы снова увидимся. Мне и так было достаточно плохо, что она стала свидетелем моего срыва. Я боялся, что она будет смотреть на меня по-другому — с сочувствием и жалостью. Я никогда не буду прежним в ее глазах. Не знаю, как убедил себя, что ничего не закончится. Не закончится на том, что Бёрд будет плакать, что моего брата вытащат из постели беременной жены посреди ночи, а мои родители не смогут навестить меня, потому что я отворачивался от них. Я боялся этого круга боли. Именно поэтому изолировал себя. Но Бёрд вытащила меня, и теперь добавилась к списку людей, которых я подвел. Но в этот раз было что-то другое. Я жаждал вернуться к ней. Возобновить жизнь, которую мы делили. Я мог сделать это. Я облажался, но это не было редкостью. Рецидивы случались. Мне просто нужно было найти лечение, которое не так сильно притупит мою синестезию. Это может занять время, но Бёрд того стоила. В том, случае, если она здесь не для того, чтобы расстаться. Я почти ожидал этого. И если она сделает это, то моя единственная причина на исцеление исчезнет. После электрошоковой терапии мое сознание было затуманенным часами. Я бы предпочел, чтобы она не приходила в тот день, когда у меня было лечение, но ее шоу было уже не за горами, и это была ее единственная возможность прийти. Санитар открыл дверь в комнату посещений, и я застыл на мгновение. Она стояла ко мне спиной. Ее темно-рыжие завитки волос почти прикрывали ее спину, и я улыбнулся. В этом месте было не так легко улыбаться. Фиолетовый оттенок окружал ее, и я был рад, что электрошоковая терапия и медикаменты еще не забрали это. Она всегда будет сиять, независимо от того, настолько затуманен для меня остальной мир. — Бёрд. Она повернулась с огромной улыбкой на лице. Я вздохнул, невероятное облегчение нахлынуло на меня, и я почти расплакался. Но из-за этого я бы выглядел не совсем уравновешенным, поэтому подавил слезы. Она нарядилась для меня. Красная помада, волосы собраны на одну сторону, цветастое платье. Почти так же она выглядела на День благодарения. У электрошоковой терапии также был странный побочный эффект — я возбуждался. Не так как обычно. У меня была ненасытная, пульсирующая боль внутри, с которой было необходимо разобраться, когда останусь один. Сегодня у меня еще не было шанса облегчить ее, и при виде Бёрд моя температура от шеи до талии поднялась. Я и почти забыл, как ее присутствие буквально разжигало меня. Моя неспособность сгрести ее в объятия и увидеть ее стоны наполнила мне, как сильно мне нужно отсюда выбраться. Я снова хотел быть собой. Большинство людей здесь были безумными. То есть безнадежно сумасшедшими, которых забрали с улицы для всеобщей безопасности. Многие из них ходили туда-сюда, болтали сами с собой, и в течение дня у них случались вспышки агрессии. Кому-то это может показаться развлечением, но слышать, как кто-то в пятидесятый раз кричит, что его вытащит мексиканский картель — утомляет. Я не был таким. Знаю, так могло показаться пару недель назад, но я не был одним из них. Бёрд подошла и обняла меня. Я вдохнул запах ее шампуня с ароматом тропиков и ее уникальный запах лаванды. От этого запаха я снова почувствовал себя прежним Эшем. Я забыл каково это — чувствовать что-то другое, кроме неприятной стерильности психической больницы. Бёрд задрожала в моих объятиях. Я видел тонкие волны ее слез. Я чувствовал себя последним дерьмом, потому что она плакала из-за меня. Но в отличие от Сары она была жива. Я все еще мог все исправить. Наши лбы были прижаты друг к другу, и мы целовались. Неуверенно. — Я так сильно скучала, — прошептала она, снова меня обнимая. — Я тоже, Бёрд. Мне так жаль, — выдохнул я в ее сладко пахнущие волосы. Мы заняли белый пластиковый стол. Все в этом месте было холодным. Нам нужно было столько всего сказать, но эта комната лишала нас близости. Получить здесь комфорт было как разогреть машину на морозе. Я хотел быть на крыше с Бёрд, где мы бы могли свободно и открыто разговаривать. — Как дела? — первое, что она спросила. — Хорошо. Я чувствую себя нормально и хочу, на хрен, выбраться отсюда. — Ты звучишь, как ты. Я кивнул. Она осмотрела меня с ног до головы яркими карими глазами, сначала она выглядела удовлетворенной, но потом вздрогнула. — Что случилось? — спросила она, проводя пальцем по слабому шраму как раз под моими волосами. Я надеялся, что она не заметит, так как он был не таким уж большим. Но шишка, которая была там неделю, была огромной. Раны на голове ужасно кровоточат, даже маленькие. — Это сделали полицейские? Я опустил взгляд. — Нет... я, эм, сделал это с собой. Она медленно опустила руку от шрама. — Почему ты не рассказал мне? Я много думал об этом, лежа в кровати и уставившись в потолок, в то время как в коридоре посреди ночи изредка завывали пациенты. — Все было так хорошо, я думал, что так и продолжится. Думал, ты не увидишь эту мою сторону. Большую часть своей жизни я жил нормально. Убедил себя, что последний срыв был случайностью, и я мог быть прежним Эшем. Я просто хотел снова жить своим искусством. Я скучал по своим способностям, по синестезии. Я хотел попробовать, каково это быть с тобой и просто быть собой. Я не хотел отпугнуть тебя. Она рассмеялась. — Ты правда думаешь, что мог меня отпугнуть? Эш, ты жил на улице, когда мы познакомились. Ее шутка наполнила меня огромной признательностью. Как я мог найти человека, который смотрел сквозь все мои барьеры, которыми я себя изолировал? Как я заполучил девушку, чей смех был таким же мягким, как растопленное масло? С ней я чувствовал себя так, словно заслуживал второго шанса. — Нужно было рассказать мне. Если бы ты был честен, я бы лучше смогла увидеть знаки. Тебя бы, вероятно, здесь не было. — Может быть, — я не был уверен, что верил ей. — Слушай, я не знаю, как много ты знаешь. Но когда на меня накатывает мания, и я перестаю есть и спать, я не очень много помню. Как будто я одержим. Мой разум так быстро работает, что я еле успеваю угнаться за мыслями. — Я пыталась узнать как можно больше. — Я просто хочу сказать, если я сказал что-то, что обидело тебя или сделал что-то плохое, то это был не я. Знаю, звучит как отмазка. Но это правда не я. Это захватывает меня. Как будто... как будто твоя куртка застряла в дверях метро, и оно начинает двигаться. У меня нет выбора и приходится бежать, неважно, насколько это безумно. — Эш, я видела, что ты не был собой, даже когда это произошло. Я не расстроена случившимся. Только тем, что узнала об этом в последний момент. Я понимаю почему. Но я была очень напугана, потому что в тот момент не знала то, что знаю сейчас. — Извини, — я потянулся через стол к ее руке, и она позволила мне ее обхватить. Физический контакт был для меня терапевтическим, но также он насмехался над моим неуправляемым либидо. — Я немного узнала Миллера. Он уверен, что скоро тебя выпишут. И я знаю, что он работает над тем, чтобы ты просто получил штраф за витрину. — Витрину? — Ту, что ты разбил... — Ох, да. — Это была временная потеря памяти из-за электрошоковой терапии, но я изо всех сил старался это скрыть. — Миллер твой фанат. Она начала играть с моими пальцами обеими руками. — Он хороший брат.