Сила удара свалила обоих противников на пол. Инспектор получил преимущество, оказавшись сверху, но Каллум был на фут выше ростом и раза в полтора тяжелее. Напряженные мышцы под кожаной курткой здоровяка перекатывались, как булыжники. Он не столько оттолкнул, сколько всем телом отбросил Маклина и потянулся за ножом. Инспектор вытащил из кармана наручники и бросился на противника, но поскользнулся, потерял равновесие и угодил Каллуму в спину. Оба снова очутились на полу, однако Маклину удалось набросить браслет на толстое запястье. Каллум тянулся за ножом, отчаянно скреб толстыми пальцами залитый кровью ковер. Используя наручники как рычаг, Маклин вывернул закованную руку злодея к лопаткам, придавил коленями шею, ткнул лицом в ковер. Каллум по-прежнему пытался схватить нож, лягался и изворачивался, стараясь сбросить тяжесть со спины. Маклину не удавалось ни вцепиться в свободную руку преступника, ни перехватить нож. Инспектор огляделся и заметил совсем рядом жардиньерку с фарфоровой вазой. Со вздохом сожаления он схватил бесценный шедевр Кларис Клифф и изо всех сил ударил Каллума в затылок. Здоровяк всхлипнул и без сознания замер на полу. За дверью послышались шаги, и в дверях возник констебль Макбрайд. — Явился, помощничек, — в изнеможении выдохнул инспектор. 63 — Лет десять назад Спенсер переманил его из уличной банды и взял в телохранители. Все это время Каллум работал на старика в Америке, потому и пропал из вида. А знаете, с кем он водил дружбу в годы бандитской юности? — С Донни Мурдо? — Точно! Мурдо сбил Алисон Кидд по поручению Спенсера. Возможно, Спенсер рассчитывал, что это отвлечет нас от поисков Хлои. Господи, какой дурацкий повод для убийства! — Ворчун Боб раздраженно пнул корзинку для мусора, разбросав ее содержимое по комнате. — Интересно, почему Каллум решил прикончить босса? — Маклин кивнул в сторону тяжеловеса, одиноко сидящего в допросной. Детективы наблюдали за ним сквозь одностороннее зеркало. Инспектор предполагал ответ, но хотел бы ошибиться. — Это у него надо спрашивать… — буркнул Боб. — Что ж, пора с этим кончать. — Маклин встал и поморщился: в драке он сломал три ребра и заработал синяк, формой и размером напоминающий Польшу. Сейчас инспектор лучше представлял, что именно чувствовал Дэвид Браун перед смертью. Полицейские вошли в допросную. Каллум не шевельнулся. Маклин неловко уселся напротив, а Ворчун Боб распечатал и вставил в магнитофон две кассеты. Громила-шофер молчал, словно не замечая присутствия детективов. Маклин проговорил положенные фразы и подался вперед, опершись локтями о стол. — Почему вы убили Гэвина Спенсера, мистер Каллум? Телохранитель медленно поднял голову. Казалось, он с трудом сфокусировал взгляд, и на лице его отразилось изумление, словно он только сейчас заметил, где находится. — Кто вы? — неуверенно спросил он. — Повторяю, мистер Каллум: я — детектив-инспектор Маклин, а это мой коллега, детектив-сержант Лэрд. — Где я? — ошеломленно произнес арестованный, дергая наручники. — Как я здесь оказался? — По-вашему, я поверю, что вы этого не знаете? — произнес Маклин, всматриваясь в лицо задержанного. Такого может любить разве что родная мать: лицо обезображено шрамами, полученными в драках, расплющенный нос, близко поставленные глаза, в которых не отражался ум… Но изумленный взгляд что-то таил. Внезапно Маклин всем своим существом ощутил чье-то невидимое присутствие. Каллум перестал натягивать цепь наручников и всем телом налег на кромку стола. — Я тебя знаю. Я давно тебя учуял. Ты очертил себя кругом, но он тебя не защитит. Нам суждено быть вместе: тебе и мне. В твоих жилах течет его кровь. — Речь Каллума стала отрывистой и четкой. В голосе звучала сила и власть, привычка встречать повиновение. Совершенно другой человек. — Почему вы убили Гэвина Спенсера? — повторил вопрос Маклин. — Он был главным. Последним. Я убил его, чтобы освободиться. — Последним? Вы убили остальных? — Ты знаешь, кого я убил, инспектор. И знаешь, что они заслужили смерть. — Нет, не знаю. Кого вы убили? Назовите имена. Чем они заслужили смерть? Каллум сидел прямо, с окаменевшим лицом. Вдруг его черты смягчились, словно он вспомнил о чем-то трогательном. Глаза расширились, рот приоткрылся. Он испуганно задергал головой, огляделся, потянул цепь наручников, понял, что бесполезно и обмяк. Слезы градом покатились по щекам, исполосованным шрамами. — Божемойбожемойбожемой… — забормотал исполин тонким голоском и закачался на стуле. Если бы не наручники, Каллум уже испуганно корчился бы в углу комнаты. Злая сила, что подвигла его на зверские убийства, внезапно исчезла, и он остался наедине с воспоминаниями о содеянном. — Допрос окончен в двадцать один пятьдесят две, — продиктовал инспектор в микрофон, встал, охнув от боли в ребрах, и выключил запись. — Проводите его в камеру, утром попробуем еще раз. Боб открыл дверь допросной, подозвал охранников. Они встали по сторонам от задержанного, затем один нагнулся и принялся отстегивать наручники. Все произошло мгновенно. Телохранитель яростно взревел и выбросил вперед кулаки. Констебли отлетели к стенам. Маклин услышал за спиной движение — Ворчун Боб загородил собой дверь, но Каллум и не думал прорываться к выходу. Он метнулся к одностороннему зеркалу и боднул его головой. По стеклу разбежались трещины, но оно выдержало. Взбешенный Каллум нанес второй удар по растрескавшейся перегородке. Зеркало разлетелось длинными острыми осколками. Смертоносный стеклянный обломок застрял в нижней части рамы. На его кончике блестела капля крови Каллума. Телохранитель повернулся и обратил на Маклина властный, уверенный взгляд, в котором не сквозил страх жертвы, а горела ярость хищника. — Ты скоро поймешь, — четко выговорил он и закинул голову, готовый вонзить острый осколок себе в мозг. Констебли схватили арестованного за плечи и оттащили назад. Комната наполнилась людьми, облепившими Каллума, как муравьи. Здоровяк извивался и жутко орал, но его повалили на пол, надежно сковали руки за спиной, а потом подняли на ноги. Его лоб и нос покрывали глубокие порезы, в левом глазу застрял осколок стекла. Из пронзенного глазного яблока вытекала прозрачная слизь. — Господи, — вырвалось у инспектора. — В больницу его, срочно. И наручники не снимайте — чтоб у него не было шанса на такие штуки. Выйдя в коридор, Маклин привалился к стене, сдерживая охватившую все тело дрожь. Ворчун Боб, стоя рядом, долго молчал. — Он пытался бежать, вот что, — заговорил наконец сержант. — Нет. Он хотел покончить с собой, как все остальные. — Остальные? Ты о ком? — Неважно, — сказал Маклин старому приятелю. — Знаешь, мне надо выпить. — И мне. Моя смена кончилась час назад. Вдобавок у нас есть что отметить. — Где Макбрайд? — спросил инспектор. — Ему, пожалуй, тоже не помешало бы. — Он в следственном, отчет строчит… Усердный паренек. — Не испорти его, Боб. — Ни в коем случае, сэр! — Старый сержант усмехнулся, понемногу отходя от шока. — Если ему нравится работать за двоих, я только приветствую такое рвение. Всегда готов быть вторым. Пробираясь по коридорам, обоим пришлось отбиваться от поздравлений. Все уже знали, что Хлоя нашлась, а о последних событиях слухи еще не разошлись. Дверь в их следственный кабинетик оказалась открыта и подперта металлическим стулом. Внутри тихо разговаривали. Маклин перешагнул порог. Макбрайд сидел за лэптопом. Его собеседница обернулась, сделала два шага навстречу инспектору и влепила ему пощечину. — Это тебе за предположение, что я способна на такую гадость, как выложить снимки убийств в Интернет, — заявила Эмма Бэйард. Инспектор покорно принял заслуженную оплеуху и невольно поднес руку к горящей щеке, но Эмма притянула его к себе и поцеловала в губы. — А это за то, что сумел доказать, что я невиновна, — добавила она. У Маклина запылали уши. Он покосился на Макбрайда, но констебль сосредоточенно составлял рапорт. Ворчун Боб демонстративно отвернулся. — Плюнь на все, Стюарт. Допишешь завтра, — сказал Маклин. — Пошли в паб. 64 Тоненькое дребезжание будильника прорвалось сквозь головную боль, с излишним энтузиазмом напомнив, что пора вставать. Шесть часов утра. Маклин со стоном перевернулся и хлопнул по кнопке. Может, если потерпеть десять минут, похмелье пройдет? Попытаться стоило. Он ткнулся во что-то мягкое под боком, и нипочем не мог вспомнить, что это такое. Внезапно странное нечто хмыкнуло, и Маклин мигом проснулся. Он протер глаза и поглядел на спящую Эмму Бэйард со смесью раздражения и страха. Инспектор привык спать в одиночестве, привык ограничиваться служебными отношениями и держать окружающих на расстоянии. Психотерапевт диагностировал бы боязнь привязанности. Мысль сблизиться с кем-то еще была слишком болезненной после смерти Кристи. Маклин всего пару раз поужинал с Эммой, а теперь она спит в его постели… Он попробовал вспомнить прошедшую ночь. Им хотелось отпраздновать благополучное возвращение Хлои, но в возведенной инспектором баррикаде присутствовала привычка никогда не напиваться до беспамятства. Эмма на него обиделась. Она слышала все, что Маклин наговорил Дагвиду в криминалистическом отделе полицейского управления. Ей не понравилось, что он рассчитывал воспользоваться их дружбой для выявления утечки информации. Все попытки объясниться Эмма отвергла и негодующе заявила, что он ее использовал. Смягчилась она только после того, как Маклин взмолился о прощении. Вот они, женщины, а? Потом уборщики выставили их из паба. Бог весть в котором часу это было, и сколько больных голов наутро насчитается в участке. Маклин пригласил всех в гости, выпить виски — или это Ворчун Боб предложил? Воспоминания были довольно туманными, и все же Маклин помнил, как решил, что любая компания лучше, чем одному возвращаться в пустую холодную квартиру. Так что вся шайка завалилась к нему и, по всей вероятности, прикончила его запасы. Во всяком случае, это объясняет, что творится с его головой. Сдерживая стон, Маклин сполз с кровати. Боксерские трусы были на нем — это уже кое-что. Сложенный костюм висел на спинке стула, рубашка и носки лежали в корзине для грязного белья. Все это инспектор проделывал на автомате, голова для привычных действий не требуется. Впрочем, если бы он упился до беспамятства или предался безудержной страсти, то не вспомнил бы о любви к аккуратности. А значит, не стоило мучиться угрызениями совести. Но чем усерднее Маклин припоминал, тем больше был уверен, что ложился спать в одиночестве. Ворчун Боб еще держался, Макбрайд вырубился и растянулся на полу, а Эмма? Да, Эмма уснула в кресле. Он откопал в шкафу плед и укрыл ее, а сам улегся в кровать. Должно быть, среди ночи Эмма забралась к нему под одеяло. Ну, это довольно откровенный намек. Душ помог рассеять серый туман в мыслях, но вытирался Маклин медленно и осторожно. Треснувшие ребра возмущались каждым движением, синяк на боку начал желтеть по краям. Маклин обмотался полотенцем, вышел на кухню и поставил чайник. Потом, глубоко вздохнув, вернулся в спальню. Эмма не просыпалась, но перевернулась во сне, и одеяло сползло с нее. Лицо скрывали разметавшиеся черные волосы, а все остальное оказалось на виду. От двери к кровати вела дорожка разбросанной одежды. Некоторые изящные предметы женского туалета Маклин не видел уже много лет. Стараясь не шуметь, он забрал костюм, достал из шкафа рубашку и свежие трусы и удалился в кабинет одеваться. Диктофон лежал на столе безмолвным упреком в жестоком пренебрежении памятью умершей. Маклин отбросил эти мысли, сознавая, что все это — жалость к себе, защитный кокон вины. Давно следовало прислушаться к советам друзей и жить полной жизнью. Дерьма в мире хватает, но и хорошее случается. Хлою Спирс, как-никак, нашли живой. Маклин оделся и заварил себе кофе. Пакет молока в холодильнике вздулся так, словно вот-вот взорвется. Инспектор заглянул в гостиную и во вторую спальню, обнаружил там одного спящего констебля и одного храпящего сержанта — обоим не помешает кофе и бутерброды. Маклин взял ключи и отправился за продуктами. К его возвращению дверь в ванную оказалась плотно закрыта, шумела вода в душе. Ворчун Боб сидел на кухне в измятом костюме. Маклин принялся готовить бутерброды, но тут явился несколько смущенный констебль Макбрайд. — С добрым утром, — бодро поздоровался Маклин. От громкого голоса юноша болезненно поморщился. Ну, все по справедливости. Макбрайд выпил больше всех, зато печенка у него молодая. Переживет. — Что я пил ночью? — В пабе или здесь? — Боб поскреб небритый подбородок. В раздевалке участка он хранил электробритву — пригодится. По лицу констебля разливалось смущение, но ответить он не успел — в дверь негромко постучали.