Ребята зашли уже по колено в воду, продвигаясь к подводному камню, как неожиданно из-под него вылетел целый шквал глиняных комков, сопровождаемый веселым женским смехом. Услышав его, оба друга замерли, в восхищении раскрыв рты. Со стекающей глиной и вылупленными глазами они, наверняка, выглядели очень забавно, и чудный смех прозвенел над озером повторно. Затем над камнем показалась голова девочки, или девушки, просто невероятной красоты. У нее были яркие фиолетовые глаза, узкие, по форме напоминавшие рысьи; удивительные белые волосы, длинные и гладкие, густым туманом окутывали округлые плечи. Девушка сердито смотрела на мальчиков, словно это они минуту назад кидались в нее грязью. — Ты кто? — восхищенно пробормотал Тин. Девушка едва заметно улыбнулась и тихо произнесла: — Нориль. — Иди к нам поближе, Нориль, — позвали ребята, но ее хорошенькое личико вновь сделалось строгим. — Я не могу, — ответила девушка серьезно, и в голосе ее послышались сердитые нотки. — Ты русалка? — спросил Артур. — Не сложно было догадаться. Вы до сих пор целы и невредимы только потому, что нас обучили, — гордо и сердито заявила она, смешно задрав свой маленький носик. — Да и вообще, зачем вы здесь? На берег одним нельзя, — с этими словами она громко свистнула; пронзительный звук сдул с ее невинного облика все очарование — она стала почти дурнушкой, немного смахивающей на злую колдунью. — Почему все русалки так переменчивы? — с грустью заметил Тин, вспомнив свою любимую преподавательницу Дельфину. Однако он тут же взял свои слова назад, как только, повинуясь зову беловолосой девушки, с глубины поднялись еще четыре головки — совершенно разные, но при этом все необычайно прекрасные. Трудно было сказать, кто симпатичнее, но Артуру приглянулась больше всего самая маленькая, с веселыми солнечными веснушками. Ребята заметили, что русалки двигались как-то странно — не прямо, а зигзагами, синхронно меняя направление под водой. — Нориль, — тихо позвал Тин первую русалку. — Ты очень похожа на Дельфину. Это наша… — он не успел договорить, как девушка состроила рожицу. — Да, она моя дальняя родственница. Но она — сирена. — Говорят, что сирены смертельно опасны… — вспомнил Артур старинные сборники легенд на сверуйском языке, где рассказывалось о том, как эти морские существа своим пением завлекали отважных мореходов на верную гибель. — Даже еще более опасны, чем вы себе представляете, — глубоким, низким голосом произнесла «веснушка». — Но Дельфина ван Террория, пожалуй, наименее опасная из них. К тому же она больше не сирена. — Почему это? — Говорят, она любила человека и во имя этой любви отказалась от жизни в воде, посмев бросить нашего Харию. Но многие из людей неверны, и тот мужчина разлюбил ее. С тех пор развелось много сплетен о том, что Дельфина мстит всем двуногим мужского пола; поговаривают, на ее счету уже более сотни разбитых сердец. Но все это ложь. Она по-прежнему доброжелательна ко всем людям. — А что же она делает в школе? — с любопытством поинтересовался Тин. Русалки нестройно пожали плечами: — Этого мы не знаем… — А кто такой Хария? — с живостью спросил Артур, у которого на языке уже вертелось тысяча вопросов. Русалки переглянулись между собой, а затем дружно стали смотреть на Нориль, которая, чуть помедлив, ответила: — Вообще мы обычно не разговариваем с людьми. Но нам стало так скучно… — при этом девушки кокетливо захихикали, — так что если вы правда хотите знать… Все мы помолвлены с Харией, это наш вседержавный правитель, морской король. Хотя бы раз в своей жизни каждая русалка имеет счастье быть его женой. Таким образом, он является отцом всех наших детей. Он живет очень долго, в отличие от нас. Так долго, что никто уж и не припомнит, сколько ему лет. Он велик, ибо ему принадлежат все поверхностные и внутренние воды, все каналы и реки, все протоки и озера. Он мог бы затопить всю сушу. Но этого не произойдет никогда, поскольку его власть тоже имеет границы. Сейчас время эпохи людей, когда вам дана возможность влиять на расстановку сил в нашем мире. Спустя морской год наступит водная эра, и начнется эпоха русалок и сирен. Мы-то уж постараемся изменить ход событий в лучшую сторону. — Морской год — это долго? — озабоченно поинтересовался Тин, а русалки засмеялись. — Отнюдь. Однако не бойтесь, по вашим меркам до смены эпох еще много времени. — Эра единорогов тоже бывает? — спросил Артур, но русалки дружно покачали головами. — Ты что, сын земли! Хоть единороги и были созданы так же, как мы и весь наш мир, но им во все времена была отведена особая роль… Говорят, — голос Нориль вновь стал серьезным, — говорят, они присланы нам в помощь. От тех, кто забирает души. — О ком вы говорите? — нахмурился Артур. — Если ты об этом не ведаешь, сын земли, значит, нужное время еще не пришло. А мы не имеем права тебе рассказывать. Тем более… Люди такие странные. — Да уж. Они рассуждают совсем не так, как мы, — поддержала ее русалка с золотистыми волосами, которую звали Эола. — Взять хотя бы один пример… Как-то Дельфина рассказывала мне про одну человеку… — Человека? — машинально переспросил Артур. — Ну, женщину то есть. Странная особь. Очень унылая по своей природе и вечно всем недовольная. Когда на улице светило солнце, она возмущалась, что очень жарко. Когда шел дождь, она причитала, что мрачная погода действует ей на нервы. Когда у нее родился ребенок, она была недовольна тем, что у нее мало детей, зато потом, когда родились еще двое, появился неоспоримый повод жаловаться на то, что их стало слишком много. Словом, чудной характер. Однако в жизни этой беруанки произошел один случай, который, по ее свидетельствам, вспышкой осветил всю ее жизнь… Беруанку пригласили в гости на торжество, но в самый последний момент она поняла, что оставила подарок в своем гнездиме… Возвращаясь за ним, она очень долго сетовала на свою забывчивость. И вот, придя, наконец, к месту празднования, она увидела, что целая ветка с гнездимами обломилась. Так маленькая случайность с забытой вещью спасла ей жизнь. С тех пор женщина всем хвасталась, что с ней произошло настоящее чудо, ибо она удивительным образом смогла избежать смерти… — Ну и что? — в один голос переспросили Тин с Артуром, пока совершенно не понимая, к чему клонит русалка. — На мой взгляд, все понятно, — сердито ответила Эола. — Единственный раз в своей жизни беруанка порадовалась тому, что не умерла, в то время как должна была, по моему мнению, радоваться каждый день тому, что жива. И очень многие люди таковы. Не ценят действительное чудо, каковым является каждый прожитый день жизни, зато искренне превозносят случайности. — Просто обычно жизнь воспринимается нами как данность. И только подобные случайности показывают, насколько она хрупка и дорога нам, — сказал Артур, заступаясь за ту «странную» беруанку. Русалки нестройно пожали плечиками, явно не соглашаясь с рассуждениями Артура, а потом Нориль спросила: — Хотите, станем друзьями? — Да, конечно! — обрадовались ребята. Кому еще из мальчишек посчастливилось бы хвастаться дружбой с этими прекрасными созданиями? — Отлично. — Нориль медленно подплыла к Тину и взяла его руку словно для поцелуя. — Что ты… — начал он, но, не договорив, вскрикнул: — Ай, больно же! Нориль укусила его за палец до крови, и маленькая рубиновая капелька скатилась вниз. Она также прокусила свой палец и коснулась им ранки на руке Тина. — Это наш обычай. Так мы заводим друзей. — Вот это да! — ребята удивленно покачали головами. С Артуром проделали ту же экзекуцию. — С этого дня вы можете плавать с нами. Мы теперь связаны кровью. Правда, под водой вы долго не протянете, да и увидеть наши дороги и каналы у вас также вряд ли получится, — сказала девушка-веснушка, которую на самом деле звали Грота. — Каким еще каналам? — спросил Тин. — Вы не заметили, что мы плывем не в разнобой, как глупые рыбы? А по определенным водным проходам. Они невидимы для глаз людей. Пока мы не сбиваемся с пути — мы в относительной безопасности, попасть на подводную дорогу могут исключительно родственные нам существа. Однако мохиты — морские дьяволы — часто ломают и разрывают наши пути. Мы все никак не можем объединить силы и выступить против них. Думаю, когда наступит наша эра, мы сумеем справиться с этой задачей. — Интересно, — задумчиво промолвил Артур, подивившись тому, что узнал только что от хорошеньких девушек, внешне так похожих на людей, но вместе с тем так отличавшихся от них. — И чем вы там занимаетесь на дне? — спросил Тин, которому уж очень хотелось понравиться Нориль. — Довольно часто мы поем, — стройным хором ответили девичьи голоса. — Хм… — встрепенулся Артур, вспомнив что-то. — Так это вы поете ночью? Это ваш голос я слышал? — Нет, что ты! — засмеялась Нориль. — Если бы тебе довелось однажды услышать наш голос, ты сошел бы с ума, поскольку людские уши не способны выдержать столь громкие звуки. — Каждую ночь я слышу какую-то странную песню, — объяснил Артур. — Для нас песня, да и вообще любые проявления музыки, — это желание повлиять на какой-то процесс. Мы, например, поем, чтобы привлечь нашего Харию… Манипулировать его слухом — наша цель. — Да уж! Один мужчина и столько женщин! — со смехом подхватил Тин их ненавязчивую болтовню, безвозвратно уведя беседу в совсем другое русло. Все-таки сегодня был такой пригожий солнечный денек, и все шло так хорошо. Удивительно хорошо! Глава 10. Или «В тихом озере нечисти больше» Было всего около восьми утра, а вся полоска берега уже окрасилась в голубые, коричневые и черные с оранжевым тона — под цвет костюмов студентов. Занимался рассвет, с воды дул прохладный ветерок, который обещал стать теплым и ласковым к обеду. Камыши ударялись друг о дружку, играя на ветру, а гладь озера, по обыкновению, казалась зеркалом, в котором отражались заинтересованные рожицы ребят. Урок изучения таинственных морских глубин назывался довольно скучно и обыденно — «водоведение». Несмотря на такое посредственное название, вел этот урок преподаватель отнюдь не самый ординарный, по крайней мере, судя по внешнему виду. Это был мужчина ближе к пятидесяти годам, довольно маленького роста, с крошечной круглой головой, несоразмерно длинной шеей, бледным лицом, на котором лоснились напудренные розовые щеки. Его челюсть чуть выпирала вперед, словно небрежно выдвинутый ящик комода, что характерно для людей с неправильным прикусом. Все свободное от работы время он проводил в своей теплице, поэтому от него сильно пахло удобрениями и сыростью. На голове «водянист» носил странный колпак огуречного цвета, похожий на ночной. Говорил он эмоционально, урывками, вследствие чего его было сложно понять. — Легвильд Герборот-младший, — представился он, отвесив низкий поклон студентам, которые совершенно не поняли, как к нему следует обращаться: Легвильд, Герборот или всенепременно надо было в конце добавлять слово «младший», что никак не вязалось ни с его возрастом, ни с видом. Профессор был, судя по всему, человеком чрезвычайно рассеянным: он начинал фразу и, вместо того, чтобы закончить ее должным образом, прилеплял к ней какие-то совершенно противоположные по смыслу концовки. Иной раз он забывал, о чем говорил, и даже о том, что ему вообще надо что-то говорить. На этом странности его не заканчивались и, возможно, если бы кто из студентов захотел описать его портрет, то вышел бы довольно чудаковатый персонаж. — Странный он какой-то, — шепнул Тин Артуру про профессора. Впрочем, несмотря на все особенности их преподавателя, урок должен был оказаться действительно интересным, ведь он проходил на берегу озера Труль. Такое спокойное, словно почившее от ударов древних мечей — подводных скал, победоносно торчавших в самом его центре, — озеро создавало вокруг себя таинственную и даже немного жутковатую атмосферу. Господин Легвильд решил не утруждать себя долгими рассказами об озерной флоре и фауне. Вместо этого он сразу попросил студентов переодеться в купальные костюмы. Впрочем, надо пояснить, что профессор отнюдь не собирался разрешать ребятам поодиночке свободно плавать в озере, кишащем всякими страшенными тварями. Для этих дел были предназначены специальные подводные капсулы (или, как их еще называли, пузыри), которые являлись одним из лучших совместных изобретений энергетиков и лекарей. Пузыри имели чечевицеобразную форму и изготавливались из прочного стекла, которое выдувалось на огне при определенной температуре. Кислород внутри вырабатывали гибридные растения — Олеастры светообразующие, которые питались углекислым газом. При этом они обладали еще одной очень полезной характеристикой — светились в темноте ярко-зеленым светом. Заслуга открытия свойств диковинного растения, которое нередко можно было встретить в лощине Троссард-Холла, принадлежала одной ученой лекарше — Гваделупе Имирам. Энергетики, впрочем, тоже внесли свою лепту. Они изменили состав стекла, вследствие чего в капсулу можно было проникнуть, не открывая ее, что позволило избавиться от люка, тем самым улучшив герметичность. Сзади у пузырей изобретатели пристроили по два гребных винта — слева и справа от корпуса, которые приводились в движение при помощи вращения ножных педалей, за счет чего подводная капсула плыла вперед или назад. Вращая только одну из педалей, можно было повернуть. Сразу за винтами крепились подвижные плавники — левый и правый, которые соответственно были соединены с двумя рычагами. Данные приспособления отвечали за всплытие и погружение капсулы. В носовой части пузыря была установлена металлическая вращающаяся подставка с закрепленной на ней лупой. Лупа собирала на своей поверхности свет олеастр и концентрировала его в достаточно сильный луч, позволявший ученикам ориентироваться в темноте под водой. Конструкция подставки обеспечивала свободное перемещение линзы, так что, вращая ее, можно было освещать практически все пространство вокруг капсулы. Под ногами студентов располагался большой кожаный мешок, перетянутый по всей длине несколькими ремешками из того же материала. Постепенно наполняясь водой, мешок обеспечивал погружение пузыря. При всплытии студенты поочередно затягивали ремешки, начиная от дна мешка, что способствовало вытеснению из него воды и всплытию капсулы. Данное изобретение показалось Артуру поистине чудом света — ведь в его городке люди перемещались в повозках, запряженных лошадьми, а уж про погружения никто и слыхом не слыхивал. Профессор Легвильд критически рассматривал каждого подростка, подолгу обходя шеренгу из разноперых плавок и тощих тел. Иногда он обращался к особо болезненным на вид студентам: — Скинскисом болели? — при этом ученик опасливо качал головой, судорожно думая о том, что это за болезнь, и не болел ли он ею в действительности. По какой-то причине Легвильд не стал язвить в адрес Артура, он лишь долго и пристально смотрел на него, пощелкивая языком. — Артур, не так ли? — скорее утверждающе, а не вопросительно сказал, наконец, профессор. — Наслышан о вас, наслышан.