– Нет. Я не смогу находиться там, чтобы меня не преследовали всякие страшные мысли. Но спасибо. – Не за что. Он взял свой кофе и остатки пончика и направился к своему столу. Сэнди нажала на первый файл на сегодняшний день и погрузилась в работу. Она была занята, и это помогало, и когда три девочки предложили ей пообедать вместе в бистро за углом, она согласилась с удовольствием. Этим вечером, первый раз с тех пор, как Дебби пропала, Сэнди решила посидеть дома в одиночестве. Она старалась этого избегать, и на некоторое время это помогло, но она была не из тех, кто просто отмахивается от трудностей, и, в итоге передумав и приняв решение все-таки сходить на Холм вместе с Джейсоном, была намерена встретиться лицом к лицу с пустотой ее квартиры сегодня же. Как только она вошла, сразу включила радио, нашла станцию, по которой крутили старые хиты, и сделала погромче, когда «Блонди» запели «Течение сильнее». Сэнди прошла прямо в ванную, где налила себе в воду какой-то фиолетовой жидкости под названием «Глубина», которая дала очень много пены, перелившейся через край ванны и закапавшей на коврик. Экзотический запах окутал ее, когда музыка сменилась на песню «Вингз» «Мыс Кинтайр». – Смотри-ка, все не так плохо, ты отлично справляешься. После ванны она еще полчаса делала себе маникюр и педикюр, долго выбирая между разными лаками, потом нанесла маску, а затем еще какой-то омолаживающий крем, который купила сегодня вместе с двумя топами, которые сейчас лежали в пакетах рядом с ее кроватью и дожидались, когда она их примерит, но потом, после того как приготовит пасту с соусом из свежих томатов с грибами и пармезаном и выпьет стаканчик с небольшим того белого вина, которое она нашла в шкафу, оставшегося еще с Рождества. Потом будут «Улица Коронации» и «Чисто английское убийство», а еще надо подписать пару чеков и начать читать новый роман Пенни Винченци. Ей надо было сделать все это уже очень давно. Побег от всего на свете еще никому никогда не шел на пользу. Она легла в постель чуть раньше десяти, взяв с собой книгу и чашку чая. Она перестелила простыни, так что они были прохладными и свежими. Она прочла две страницы своей книги, когда ни с того ни с сего, ни о чем таком не подумав и не вспомнив, Сэнди начала плакать. Она села на кровати, взяла коробку с салфетками и проплакала так двадцать минут; слезы, вызванные постоянным страхом и волнением, катились по ее щекам, слезы, в которых выплеснулось все едва сдерживаемое напряжение последней недели, слезы, которые лились у нее из глаз под громкие булькающие звуки. Она скучала по Дебби, она боялась даже представить, что с ней случилось и где она была сейчас, но она ужасно боялась того, что Дебби уже не было в живых. Эту мысль она затолкала куда-то глубоко внутрь себя много дней назад; она была оптимистичной и жизнерадостной, уверенной, что всему есть логическое объяснение – может быть, не самое простое, и, может быть, не самое для нее приятное, но все же объяснение, услышав которое потом от Дебби, она сможет во всем разобраться. Теперь же она признала, что может не быть другого объяснения, кроме самого худшего из всех. Она говорила правду, когда сказала Джейсону, что Дебби была последним человеком, который бы исчез без предупреждения. Куда бы ни пошла ее подруга, какие бы проблемы, о которых она никогда не говорила, она бы ни решала, она бы в любом случае оставалась на связи, и с ней в первую очередь. Они никогда не забывали говорить друг другу о том, что было действительно важно, еще с тех пор, как были маленькими девочками, играющими в песочнице. Дебби была мертва. Кто-то напал на нее и увез. Кто-то убил ее. Кто-то прятал ее. Она произносила это про себя снова и снова, не переставая рыдать, и в конце концов пошла в ванную умыться холодной водой, чтобы попытаться успокоиться. Потом она вернулась в постель и легла, но не хотела выключать свет и не могла читать книгу, но час за часом она думала, думала и ужасалась. Тридцать четыре Голубой костюм, костюм-двойка с коричнево-розовым принтом и однотонный сиреневый свитер с твидовой юбкой лежали перед ней на кровати, но она даже близко не была к тому, чтобы решить, что из этого будет правильнее всего надеть, а потом, внезапно, она поняла, насколько смешно это выглядит со стороны. Должно же было в этом быть хоть что-то смешное. «А вот и я, – думала Айрис Чатер, – размышляю о том, какая одежда подойдет лучше всего, как будто иду на какой-то великосветский ужин, тогда как на самом деле собираюсь на…» Но она не могла даже подобрать нужное слово. И все же это было смешно; как будто имело значение, кто что надел на групповую встречу с медиумом, как будто люди будут оценивать ее по одежде или вообще заметят. Она убрала голубой костюм и двойку обратно в шкаф и остановилась на свитере и юбке. Она долго не могла принять решение. Она оставила эту идею надолго после первого посещения Шейлы Иннис, во-первых, потому, что она доставляла ей дискомфорт, но по большей части из-за того, что она очень расстроилась, что Гарри не пришел с ней поговорить. В остальном все это было просто слишком странно, чтобы в этом разбираться, а предложение сходить на групповую встречу ставило еще больше вопросов, которые надо было обдумать. В итоге ее заставило решиться не что иное, как любопытство. С этой женщиной она была уже знакома, и оказалось совсем не страшно сидеть с ней один на один, слушать рассказы о своем собственном прошлом, о котором она сама уже почти позабыла, и получать сообщения от людей, о которых она не вспоминала уже пятьдесят лет, и она была уверена, что все-таки пойдет на сеанс, нужно было просто подождать какого-то правильного момента. Ее состояние духа сильно улучшилось, и светлые утра и вечера этому способствовали, а еще то, что у нее появилась возможность выходить и заниматься садом. Конец дня был самым тяжелым. В это время она скучала по Гарри сильнее всего и не могла ни на что толком отвлечься. Но в светлое время она все больше выходила, пусть только в магазин, и раз в неделю к парикмахеру, а два раза они с Полин съездили на автобусе в Бевхэм, чтобы провести там целый день и пообедать вместе. Она очень много общалась с Полин, но теперь не только из-за ее навязчивого участия. Все же в конце концов Айрис рассказала ей о походе к медиуму; как-никак именно Полин первая предложила ей это, да и тайное всегда становится явным. Ей не было стыдно. Полин слушала с интересом и отнеслась с пониманием и сочувствием к тому, что Гарри молчал. Но что-то удерживало ее от того, чтобы рассказать, что она собирается на групповую встречу. Может, когда-нибудь она об этом расскажет, может – нет. Она хотела часть пути проехать на автобусе, а потом немного пройтись, а если все слишком поздно закончится, то она может взять такси до дома. Гарри не нравилось, когда она оказывалась где-то одна после наступления темноты, и он каждый раз просил ее брать такси, кода перестал водить сам, так что она знала все телефоны. Она не думала, что миссис Иннис будет против, если она позвонит по одному из них. Она сказала быть у нее в семь. – Будет еще шесть человек, миссис Чатер, и вы увидите, какие все дружелюбные и как неформально и расслабленно проходят сами встречи. Она еще немного поспрашивала Айрис о ее состоянии, стало ли ей проще справляться. – Единственное, иногда бывают дни, когда мне кажется, что его нет в доме совсем, хотя он всегда был здесь вначале, и я приходила и говорила ему: «Привет, Гарри», потому что знала, что он здесь. – Он все еще с вами все время, просто вы теперь больше выходите, проводите меньше времени, думая исключительно о нем, фокусируясь на нем. – Я все еще скучаю по нему, и я очень много о нем думаю. – Нужно двигаться дальше. Наши близкие не хотели бы, чтобы мы пытались жить в прошлом. Но они всегда где-то рядом. Тогда она почувствовала себя лучше. Когда она вышла из дома, колючий ветер утих, и, несмотря на то что было все-таки холодно, пройтись было приятно. Как и планировалось, она вышла из автобуса на несколько остановок раньше, чтобы немного успокоиться. Все истории, которые когда-либо рассказывала ее мать про столоверчение и доски для общения с духами, скопом роились в ее голове, все эти жутковатые мероприятия за задернутыми шторами. Тогда все ходили на сеансы, это было развлечением, но когда она была молодой, она ненавидела слушать про них, ненавидела упоение, звучавшее в голосе ее матери, когда она рассказывала о том, как кто-то «явился» или как выглядела медиум в трансе – «вся белая и неземная». Она пыталась держать в голове образ комнаты Шейлы Иннис: удобный стул, вазы с цветами, симпатичные шторы, толстый кот Отто. Когда она свернула на нужную улицу, она услышала за спиной шаги. Пожилой человек догнал ее, кивнул, сказал «добрый вечер!» и пошел дальше. Пару минут спустя она увидела, что он заходит в калитку медиума, так что у двери они стояли уже вместе. – Один конечный пункт, значит. Мне кажется, что мы не встречались здесь раньше, это так? – Нет, это мой первый раз… то есть я виделась с миссис Иннис. – Но не были на сеансе? Вы найдете это очень интересным, очень. Я Джим, Джим Уильямс. Они пожали руки, и Шейла Иннис открыла дверь. В этот раз это была другая комната, с длинным столом и стульями. Шторы были опущены, но горели лампы, так что когда она вошла, Айрис Чатер почувствовала себя вполне комфортно, почти как дома, и Джим Уильямс занял место рядом с ней, после того как повесил свое пальто. Здесь было еще пятеро других, четыре женщины средних лет и старше и один молодой человек. Он выглядел очень несчастным, как подумала Айрис, потерянным и подавленным, он был бледным, у него была плохая кожа и темные круги под глазами, а когда она увидела его руки, то заметила, как сильно у него искусаны ногти. Шейла Иннис вошла в комнату. – Как приятно вас всех видеть. Всем добрый вечер. Они все что-то пробормотали, кроме молодого человека, который сполз со своего стула так, как будто хотел исчезнуть. Медиум заняла свое место во главе стола. На ней была кремовая блуза с рядом голубых бусинок и голубой жакет. «Утонченно», – пронеслось в голове у Айрис, и она подумала, не стоило ли ей лучше надеть костюм. – Сегодня мы должны поприветствовать всего одного нового гостя. Айрис, если я могу вас так представить. Нам не нужно слишком много формальностей. Они все посмотрели на нее и улыбнулись, и Айрис почувствовала, что ей были рады и что ее приняли за свою. Она удивилась, из-за чего так нервничала. Только молодой человек смотрел в другую сторону. Медиум не представила его как новенького, так что ему все это должно быть уже знакомо. Айрис стало любопытно. «Трагедия, – решила она, – может, молодая жена? Что-то, от чего он так и не оправился». Огни потускнели, хотя никто не вставал и не трогал выключатель. Наверное, какое-то хитроумное устройство под столом. Одна стандартная лампа за спиной Шейлы Иннис светила по-прежнему, хотя ее лицо оставалось в тени. Все сидели очень тихо. – Давайте приклоним головы и попросим благословения для нашего круга сегодня. Давайте пригласим наших духов-проводников, чтобы они присоединились к нам, и наших любимых с другой стороны, чтобы они подошли ближе. Давайте также предостережем все беспокойные, злонамеренные и бунтующие души, чтобы они оставили нас и искали убежище и покой в других мирах. Это было как молитва, но не совсем. Айрис закрыла глаза, сложила руки и представила себя в церкви и увидела алтарь и крест. Потом она попыталась представить себе Гарри, но не смогла. Она быстро открыла глаза. Головы склонены, руки сложены на столе. Лампа освещает лицо медиума. Тишина в комнате. Ее сердце начало биться слишком быстро. Она посмотрела на Шейлу Иннис. Ее лицо было напряжено и не имело выражения, ее глаза закрыты, а голова слегка наклонена назад. Никто не говорил. Никто не двигался. Айрис увидела кожаную окантовку на рукаве спортивной куртки Джима Уильямса краем глаза… – Здесь со мной кто-то есть… молодая женщина, очень привлекательная молодая женщина. У нее необычный браслет на запястье… Я не могу как следует рассмотреть… подойди ближе, дорогая, дай мне рассмотреть браслет… спасибо, теперь она держит его прямо передо мной. Он серебряный… и в форме змеи… голова и кончик хвоста сближаются друг с другом у нее на запястье, но так и не встречаются. Я никогда не видела ничего подобного. Кто-нибудь знает?.. – Это Кэрол. У моей Кэрол был такой браслет, она поехала в отпуск на Бали и привезла его оттуда, это было незадолго до того, как ее убили, это был ее последний отпуск. Она говорит что-нибудь? Она хорошо выглядит? – Вы можете говорить громче? Это Кэрол? Теперь она кивает и смеется и продолжает показывать браслет. Теперь она рисует что-то в воздухе… и все еще смеется… дразнит нас, наверное… она рисует рукой большие круги. Я не знаю, что они могут значить… она говорит, что вы… да, что вы водили ее на ярмарку. Она вместе с Керри… – Кенни… ее брат, Кенни, мой сын. Да, они ходили, мы все ходили на ярмарку, и они пошли кататься на большом чертовом колесе. Это Кэрол! Айрис посмотрела на женщину напротив. Она улыбалась и плакала в одно и то же время и вытирала глаза салфеткой, которую ей кто-то передал, так что ее тушь потекла и размазалась по щекам. Лицо медиума не изменилось, и теперь она говорила странным, ничего не выражающим тоном, как будто разговаривала во сне. Айрис ждала, когда придет Гарри – если вообще придет, пока вокруг все эти люди. Он был застенчивый, не любил большие группы незнакомых людей. Может быть, он предпочтет не связываться с ней здесь. Кто-то справа от Айрис внезапно схватил ее за руку, заставив вздрогнуть. Женщина смотрела округлившимися глазами на Шейлу Иннис, но держалась за Айрис. Что-то, чего Айрис никогда не могла себе и вообразить, во что не могла бы поверить, происходило здесь, и она никогда бы не сумела описать или объяснить произошедшее после. Когда-то она об этом слышала, но всегда воспринимала как шутку. Взглянув на медиума сейчас, она поняла, что это не шутка. Шейла Иннис больше не была Шейлой Иннис. Ее лицо менялось у них на глазах. Вместо бледной женщины средних лет, которая выглядела спящей, перед ними возникало стареющее лицо со впалым ртом, нос увеличивался, щеки становились более худыми, подбородок выдавался все больше. Это было лицо очень старой женщины, угрюмой и неприятной, со злым взглядом глубоких, колючих темных глаз. Айрис сжала руку соседки в ответ. – Кто-то избавился от меня. Меня устранили. Меня заперли. Кто-то хотел, чтобы я не видела белого дня. Это был ты? Это был ты? Я точно знаю, кто из вас это был, и ты тоже знаешь, ведь так? Ты никогда не думал, что я вернусь, чтобы обвинить тебя, ты думал, что отделаешься от меня, уберешь с глаз долой и заберешь деньги, когда я умру. Что же, ты забрал деньги, много же хорошего они тебе принесли? Твоя совесть не может очиститься, так ведь? Ты будешь говорить со мной. Ты знаешь мое имя. Ты знаешь, кто ты, и я знаю, кто ты. Посмотри на меня, посмотри на меня, посмотри, посмотри… За столом возникло легкое движение. Молодой человек опустил голову, но его лицо было жуткого желтого цвета, воскового и болезненного. Его руки лежали на столе, и пальцы были сцеплены вместе. Он ничего не говорил. Они продолжали смотреть на Шейлу Иннис, которая уже не была Шейлой Иннис, в молчании и ужасе. Но то, что последовало дальше, было еще хуже, и это произошло так внезапно, что Айрис подумала, что она сейчас упадет в обморок, ее сердце будто заледенело и больно колотилось в груди; она с трудом могла дышать. Старая женщина медленно растворялась в облике медиума, и на секунду показалось, что он вернулся к знакомому приятному лицу Шейлы Иннис. А затем ее рот начал издавать непрерывный захлебывающийся лай: так обычно гавкают маленькие злые собачки, когда защищают свою территорию. Лай не останавливался, он становился все громче и все истеричнее, пока Айрис не захотелось закрыть уши руками или выбежать из комнаты. Это звучало так, будто собака хотела сбежать откуда-то, лай превратился в тявканье, а потом тявканье стало совсем жалобным и стало смешиваться со скулежом и плачем, и завершилось все придушенным слабым гавканьем. Айрис обратила внимание на Джима Уильямса, который сидел рядом с ней. Он отодвинул свой стул, и когда она посмотрела на него, то увидела, что его лицо горело, а глаза были широко открыты от дикого изумления. Он положил руку себе на горло. Лай все не прекращался, рот медиума растворялся и захлопывался, и ее голова вертелась так, что волосы били ее по лицу. Джим встал. – Скиппи, – произнес он умоляющим голосом, – Скиппи. Скиппи, где ты? Что с тобой происходит? Скиппи… Никто не знал, что нужно делать. Джим стоял, приложив руку к горлу, его плечи тряслись. Внезапно загорелся свет. Шейла Иннис сидела с открытыми глазами и выглядела так, будто только что очнулась от глубокого сна. Джим Уильямс осел на свой стул.