– Тут пропавшую девушку искали на Холме… – Ничто не указывает на то, что ваша соседка была где-то поблизости, так что не беспокойтесь, – голос Нейтана был очень мягким. – Спасибо вам, – сказала она. Нейтан похлопал ее по руке. Фрея выехала на дорогу. – Это вы ошиблись с выбором профессии, констебль. Из вас бы получился отличный священник. С таким-то подходом к дамам. – Очень полезно. Есть что-то, о чем Полин Мосс нам еще не сказала. – Еще? – О, она еще об этом упомянет. Я заскочу к ней попозже. – Правильно рассчитай время; она испечет новый поднос булочек. Саймон Серрэйлер слушал так же внимательно, как он всегда слушал всех членов своей команды, – это была одна из самых лучших его черт, что он ни к кому не был пренебрежителен, никогда не выражал сомнений, даже если в итоге категорически не соглашался с говорящим. Он откинулся в кресле, пока Фрея вводила его в курс дела. – Очевидных связей нет, я осознаю это, но их уже становится слишком много. – Я согласен. Миссис Чатер пережила утрату, а это часто является причиной, почему люди пропадают… Но я с тобой не спорю… Тогда ставь, пожалуйста, высокий приоритет… подомовый обход, больницы и станции, радиообращения и привлеки прессу. Тридцать шесть Это была не его вина. Он был методичен и осторожен, он не торопился и все спланировал. Он никогда не любил действовать импульсивно, и конкретно сейчас не мог себе этого позволить. Таким образом и совершаются ошибки, и, кроме того, он всегда презирал людей, которые решают по ситуации или позволяют своим эмоциям распалить их и отнять возможность здраво мыслить, тех, кто убивает из-за того, что внутри них бушует буря и страсти полностью захватили над ними контроль. Такие люди убивали, когда были пьяны или не в себе из-за наркотиков. Такие люди убивали своих соседей, потому что теряли самообладание во время ссоры по поводу шума, или своих жен в минутном порыве ревности, а еще они убивали проституток в приступе сексуальной ярости. Он презирал их всех. Когда он читал о них, ему хотелось, чтобы их всех поймали и наказали, и мог бы предложить свои услуги полиции, если бы это привело к такому результату. Значит, это не была его вина, в этом он был уверен. Полиция оцепила Холм и прочесала его. Людей сначала туда не пускали, а потом они и сами стали слишком бояться туда ходить, и кто может их за это винить? Но это помешало его планам. У него все так хорошо выходило, и все шло так гладко, но теперь плана не было, и он сделал то, что никогда обещал себе не делать, и поступил импульсивно, без подготовки. Казалось, что все прошло успешно, но ему было неспокойно, он был неудовлетворен. Он чувствовал себя на грани, ему было нужно снова и снова прокручивать все у себя в голове, чтобы обнаружить оплошность, ничтожную ошибку, которая сможет приблизить его гибель. Казалось, что ее не было, но он не мог успокоиться, не мог заснуть и не чувствовал себя, как во все предыдущие разы, спокойно и уверенно. Он не был доволен собой. Начать с того, что он вообще не планировал выезжать этой ночью. Но он подписывал чеки для оплаты счетов, занимался бухгалтерией, просматривал свои записи по налоговым вычетам, а в комнате было душно. Ему стало дурно. Ему захотелось на свежий воздух. Он просто прошелся к почтовому ящику, и воздух правда подействовал хорошо, он прояснил голову и успокоил его. Что-то пахло по-новому, что-то пахло весной. Это возбудило его, и когда он вернулся к дому, он был переполнен неуемной жаждой сделать что-нибудь еще, поехать куда-нибудь еще, и эта неуемность бурлила и кипела в его крови. Фургон, конечно, был у хранилища. Он запер входную дверь, взял машину и начал разъезжать по улицам, медленно и бесцельно. Он никуда не ехал, ничего не искал. И никого. Когда он увидел ее, все встало на свои места. Он понял это мгновенно. Пожилая женщина. Она опиралась о стену, будто бы пытаясь отдышаться. Любой бы забеспокоился о ней и остановился, любой совестливый водитель. Когда он вышел из машины, она начала оседать и заваливаться на бок, прямо на тротуар у стены. Улица была пуста. Никто не прогуливался, не было ни одной машины. Во всех домах окна были зашторены. Он наклонился над ней. Ему показалось, что это был либо удар, либо сердечный приступ. Он видел признаки. Но когда он поднял ее, она была еще жива – едва дышала, очень нехорошего цвета, но жива. Он поднял ее и открыл заднюю дверь машины и смотрел, как она тяжело завалилась на бок на заднем сиденье. Он не знал, в какой момент это произошло. Он ехал очень быстро, но к тому времени, как он доехал до хранилища, она была мертва. Потом ему надо было действовать быстро, из-за патрулей службы охраны, которые периодически тут прохаживались… Но, как он знал, не так часто, как должны были за свою зарплату, – большинство ночей они просто где-нибудь парковались, тянули чай из термоса и смотрели порноканалы на своем крохотном телевизоре в машине. Однажды, кажется, они просто проехались по бизнес-парку, ни разу не выйдя из машины. Он знал. Он неделями сидел в темноте своего офиса в хранилище, следил за их передвижениями и отмечал по часам. Но он не знал, делали ли они уже круг сегодня, а еще он был в машине, которую они не узнают. А что, если они придут и, в приступе стыдливого рвения, запишут его номер? Он работал очень быстро, что он просто ненавидел. От этого он потел, а он ненавидел потеть. Он отнес ее к боковой стене хранилища и отпер его, подняв ворота. Было тяжело удержать ее и дотянуться до выключателя. Это было необычно. Он не делал ничего подобного. Но потом все пошло так, как шло обычно, он быстро ее раздел, положил в мешок и убрал: полка выдвинулась, задвинулась назад, дело сделано. Он проверил приборы. Одежда и сумочка отправились в плотный черный мусорный мешок. Он не взял ничего из ее сумки или карманов, даже не заглянул туда. Он никогда так не делал. Он не был обычным вором. Дворники придут в четверг, когда этот мешок будет выставлен для них вместе с остальными. Чем более очевидным и обыденным все казалось, тем лучше. Он это знал. Он не привлекал к себе внимания, таская с собой целые мешки, чтобы дать повод для пересудов, он делал то, что делали все остальные люди в бизнес-парке, – выставлял свой мусор на улицу, чтобы мусорщики в установленный день его за- брали. Он покинул хранилище и сел в машину более напряженный и возбужденный, чем был за последние несколько лет. Когда он уезжал, его сердце бешено колотилось в груди, а руки стали скользкими от пота. Однако он никого не видел. Патруль охраны не пришел. Он выехал на главную дорогу и помчался домой. Но это выбило его из колеи. Он не мог заснуть несколько часов, потел от страха, его руки дрожали, когда он наливал себе воды. На следующее утро он пожаловался на температуру и кашель и остался дома один. Он боялся, что больше не сможет доверять себе, не сможет полностью полагаться на свой абсолютный самоконтроль, на свою железную волю, на свою целеустремленность. Он действовал импульсивно, без подготовки и без плана. Может быть, все было нормально, и его не видели и не слышали, может быть, удача была на его стороне. Но он не полагался на удачу и не доверялся ей. Этот путь ведет только к безумию. Он полагался только на себя и еще ни разу себя не подводил. До этого дня. Тридцать семь Фрея захватила вечернюю газету по пути домой. ЧУДОТВОРЕЦ ИЛИ ХИТРЫЙ МОШЕННИК? Автор – Рэйчел Карр «Это чудо. Это все, что я могу сказать. Он вернул мне жизнь». Я слушала, как миссис Гленда Уоллер с Орчард-Парк-клоуз, Лаффертон, поет дифирамбы человеку, который, как она верит, излечил ее от потенциально смертельного заболевания, с которым обычные врачи ничего не могли поделать. Миссис Уоллер тридцать с лишним лет, и она страдала от болей в желудке довольно долгое время. – Это была агония, я складывалась надвое от боли. Я не могла нормально ходить, я не могла есть и поэтому теряла вес, но, когда я пошла к терапевту, мне сказали, что это простое несварение. Становилось хуже, так что я вернулась, и тогда меня послали в больницу, но там никто не мог понять, что со мной не так, и с каждой минутой мне становилось все хуже. В некоторые дни я даже не могла встать, и делать даже самые обыкновенные вещи было самой настоящей пыткой. Это повлияло на мой брак, на мою семью, на все». Миссис Уоллер замужем за Бобом, он работает дальнобойщиком, и у пары двое сыновей-подростков. «Они все были очень добры, но уже начинали терять терпение, и я становилась все более подавленной. Я была уверена, что у меня что-то очень серьезное, но почему тогда доктора не могли понять что?» Когда я увидела миссис Уоллер за чашкой чая посреди жизнерадостной суматохи ее семейного дома, я не могла поверить, что она была так больна. Она выглядела счастливой и излучала здоровье. Я слышала ее историю от кого-то другого, кто рассказал мне, что знает «женщину, спасенную с помощью чуда». Несмотря на то что такие заявления на пустом месте не делают, я, естественно, насторожилась. Мы все слышали печальные истории про безнадежно больных людей, которые верили, что их излечили – обычные врачи или представители альтернативной медицины, – только чтобы потом узнать, к своему величайшему разочарованию, что это была лишь временная ремиссия. Но я была заинтригована историей Гленды Уоллер не в последнюю очередь потому, что человек, который утверждал, что сотворил над ней чудо, оказался весьма экстравагантным специалистом. «Сходите к нему и посмотрите сами, – настаивала Гленда Уоллер. – Быть скептиком просто. Бог свидетель, я и была – скептична и напугана. В конце концов, нам постоянно рассказывают какие-то дикие истории. Но как только я встретилась с мистером Орфордом, у меня появилось чувство, что со мной произойдет нечто потрясающее. Так и случилось». Так что со словами Гленды Уоллер, звенящими у меня в ушах, я отправилась в городок на холме Старли-Тор, всего в шести милях от Лаффертона. У меня была встреча с человеком, чье настоящее имя Энтони Орфорд, но который также называет себя доктором Гротманом. Старли – это милый компактный городок с крутыми улицами, плотно застроенными домами, спускающимися к небольшой площади, по которой разбросаны кафе и магазины, призванные обслуживать приезжих, которые сотнями стекаются сюда каждый год, чтобы проконсультироваться со специалистами, практикующими в рамках культуры нью-эйдж, и с альтернативными терапевтами. Я не была впечатлена кристаллами и палочками с благовониями, бусами, ловцами снов и сомнительными зельями, которые там продавались, и откровенно цинично настроена по отношению к большинству терапевтов, реклама которых висела в окнах каждого магазина… Древнее Китайское Лечение, Лечение Сновидениями, Путешествие в Прошлую Жизнь, Цветочная Терапия… В сравнении с этим старые добрые рефлексология и ароматерапия казались глубоко ортодоксальными. Но если даже они казались мне слегка безумными, то каким тогда окажется человек, с которым я собираюсь встретиться? Что мне предстоит обнаружить? Если бы не настойчивые рекомендации Гленды Уоллер, я бы, наверное, тут же отправилась обратно под безопасную сень собственного дома. Вместо этого я поднялась по одной из убийственных для ног улиц и позвонила в звонок конторы, которая была похожа на кабинет дантиста – именно им операционная мистера Орфорда раньше и являлась. Первым моим впечатлением было то, что многим дантистам стоило бы поучиться делать свои приемные настолько же светлыми и гостеприимными, с огромными окнами, выходящими в приятный сад, свежими цветами, кулером с водой и очаровательной дамой на ресепшен, миссис Эзмой Кокс, которая работает на мистера Орфорда с тех пор, как он обосновался в Старли в конце прошлого года. «Я вижу, как люди приходят сюда напуганные и скованные, и, разумеется, очень больные, – сказала она мне, – и вижу, как они уходят, исполненные новой уверенности, твердым шагом и с огоньком в глазах. Я слышала о невероятных вещах, которые делал мистер Орфорд, о заклинаниях, чудесах – и да, я верю, что иногда достаточно просто слова… И все, что я могу сказать, это что я благодарна за возможность смиренно работать вместе с этим выдающимся человеком». Вы можете подумать, что так ей и положено говорить, разве нет? Так что я просто села полистать один из свежих глянцевых журналов и стала ждать доктора. «Нет, – сказал он мне сразу, как только мы пожали друг другу руки, – вы не должны меня так называть. Я не доктор». Энтони Орфорд – обычный, приятный мужчина средних лет с правильной речью и в твидовом пиджаке. Ничего пугающего. Он провел меня в свой кабинет, в котором царила полутьма – шторы были опущены – и стояли только кушетка, раковина с краном и большое ведро. Я посмотрела на ведро с беспокойством. – Нет особого смысла оставаться здесь, – сказал он мне. – Я просто подумал, что вы можете захотеть увидеть, как я работаю. Вполне обыденная обстановка, как видите. – Как у дантиста, только без оборудования. – У меня как будто никак не получалось выкинуть дантистов из головы. Когда мы вернулись в приемную, миссис Кокс принесла нам чай. Я захотела вернуться к разговору. – Доктор Гротман… – Выдающийся человек, совершенно выдающийся, диагност, клиницист, хирург… – Но мертвый, – сказала я. В первый раз теплая улыбка на его лице слегка охладела. – Нет такой вещи как смерть, мисс Карр… не в том смысле, который вы имеете в виду.