– Как во всяких восточных религиях? – Нет, они работают на самом элементарном уровне – просто помогают расслабиться. Боюсь, что я не могу прописать их, но они продаются во всяких магазинах для здорового образа жизни. Они недорогие. Почему бы вам не сходить и не выбрать что-нибудь… не спросить, что они порекомендуют? Если вы купите одну такую запись и попробуете слушать ее хотя бы по пятнадцать минут в день, чтобы расслабиться, я думаю, вам это действительно поможет. Но вы потеряли мужа, с которым прожили пятьдесят лет, миссис Чатер. То, через что вы сейчас проходите, – это нормально. Вы не будете чувствовать себя как прежде еще некоторое время, вы должны это понять. Остальная часть приемов была посвящена проблемам в диапазоне от больного горла и периодических болей до детских ушных инфекций и артрита. Без двадцати двенадцать Джин принесла ей чашку кофе. – Миссис Маккафферти только что подошла. Последние загруженные работой часы Кэт удавалось отодвигать мысли об этом куда-то на периферию своего сознания. – Дай мне пару минут. Джин сочувственно улыбнулась ей, выходя из кабинета. Как часто, думала Кэт полчаса спустя, пациенты помогали ей во время тяжелой консультации? Когда ее саму успокаивали люди, которым только что сообщили, что их болезнь неизлечима? Даже когда ей приходилось говорить родителям, что их ребенок скоро умрет, только чтобы услышать их заверения, что понимают, что она, доктор, сделала все, что в ее силах, и что она расстроена не меньше, чем они сами. И сейчас Карин Маккафферти была спокойна, держала себя в руках – и сочувствовала ей. – Это и для тебя паршиво… может быть, даже хуже, учитывая то, что ты знаешь пациента так хорошо, как меня, – это были первые слова, с которыми она обняла Кэт. – Но со мной все нормально. И мне очень понравилась доктор Монк. Три недели прошло с тех пор, как Карин первый раз пришла в больницу по поводу уплотнения в груди, и Кэт тогда сразу заподозрила, что опухоль злокачественная, но была шокирована, увидев рентгеновские снимки, на которых было заметно еще и серьезное поражение лимфоузлов. Биопсия выявила особенно агрессивный вид рака. И теперь Карин пришла после первой консультации с местным онкологом, доктором Джилл Монк, отчет которой Кэт уже видела. – Ты представить не можешь, насколько мне жаль. – Нет, могу… и смотри, что ты уже для меня сделала: добыла мне назначение на рентген и устроила встречу с врачом в мгновение ока, а я знаю, какую важную роль это может сыграть. Карин выглядела веселой – слишком веселой, как подумалось Кэт. – Ты только узнала, – произнесла она осторожно, – и нужно время, чтобы осознать, что происходит. – О, я все прекрасно осознала, не волнуйся. – Извини, я не хотела, чтобы это звучало покровительственно. – Это так и не звучит. Люди склонны к тому, чтобы впадать в отчаяние… спрашивать: «Почему я?» Но почему не я, Кэт? Это случайность. После встречи с доктором Монк я вернулась домой, опрокинула огромный стакан виски и выплакала себе все глаза. Но на этом все. Так что давай поговорим теперь о том, что будет дальше. Кэт взглянула на отчет онколога. Это было невеселое чтение. – Операцию желательно сделать как можно скорее, и она должна тебе об этом сказать в ближайшее время… и в данном случае она не хочет особенно… осторожничать. – Полная мастэктомия плюс гланды, да, она говорила. – Потом, разумеется, химиотерапия, и, возможно, радиография – в зависимости от того, что она решит после операции. Есть еще вероятность, что понадобится двойная мастэктомия, ты знаешь об этом? Карин молчала. – Бевхэмская центральная больница имеет передовой опыт в онкологии, так что я не советую тебе идти в частную клинику… хотя если ты захочешь отдельную палату со всеми удобствами, то, конечно, заплати за нее. Я бы… если мне хватит духу, я бы взялась за это сама. Кэт понимала, что мямлит. Карин действовала ей на нервы. Она сидела прямо, явно вполне уверенно себя чувствуя, и большую часть времени не сводила с Кэт глаз. Ее непослушные рыжие волосы были убраны назад в темную сетку с бархатной отделкой так, что крупное лицо было открыто: длинный нос, высокие скулы и лоб – это было интересное, умное лицо женщины, которая полностью довольна собой. – Кэт, я обдумала все… как ты понимаешь, в последнее время я только этим и занималась. Я обдумала все очень тщательно, серьезно и осознанно. И я говорила с Майком. И сейчас вот что я тебе скажу. Я не хочу всего этого. Нет, погоди, дай мне договорить до конца. Единственное предложение доктора Монк, которое я действительно рассматривала, это операция. Я знаю, что это самая радикальная мера, но, как ни странно, этот вариант до сих пор кажется мне приемлемым… И я хочу оставить его как запасной. Но о химио- и радиотерапии я и слышать не хочу. – Боюсь, я не совсем тебя понимаю. – Я хочу пойти другим путем. Альтернативным, вспомогательным, называй его как хочешь. Более щадящим путем. Я думаю отправиться в Америку в клинику Герсона. Я абсолютно уверена, что это для меня наилучшее решение… умом, сердцем… все подсказывает мне это. Я не буду отравлять свое тело и уничтожать иммунную систему токсинами и не хочу получать огромные дозы радиации. Я насчет этого вполне уверена, но ты мой лечащий врач, и, конечно же, я выслушаю то, что ты мне скажешь. Я не дура. Кэт поднялась и подошла к окну. Стоянка была почти пуста. Все еще лил дождь. – Ты говорила что-нибудь из этого Джилл Монк? – Нет. В тот момент я еще как следует это не обдумала. Кроме того, я не думаю, что она отнеслась бы с пониманием. – Думаешь, я отнесусь? – Кэт, каковы бы ни были последствия, это мое тело, моя болезнь, мое решение, и мне с этим жить. Или не жить, что более вероятно. Как бы то ни было, они не твои, так что не беспокойся. – Черт возьми, естественно, я беспокоюсь! Мое образование, мои знания, мой опыт и инстинкты подсказывают мне, что беспокоиться стоит, потому что ты неправа. Абсолютно неправа. – Ты умываешь руки? – Послушай, Карин, ты моя пациентка, и это моя работа – дать тебе профессиональный совет и консультацию. Также моя работа – поддерживать тебя во всех твоих решениях, связанных с лечением, потому что, в конце концов, эти решения всегда принимает пациент. И ты мой хороший друг. И чем четче я буду уверена в том, что ты принимаешь неверное решение, тем более серьезной должны быть мои поддержка и помощь. Это ясно? – Извини. Просто ты будешь мне нужна. – Буду. – Я просто не думала, что ты будешь настолько радикально против альтернативных методов. – Я не против, в некоторых обстоятельствах даже совсем наоборот. Я посылаю пациентов к Нику Гайдну на сеансы остеопатии и к Эйдану Шарпу, который занимается акупунктурой. Он способен творить чудеса в довольно сложных случаях. Только что я послала скорбящую леди, которая не может спать и чувствует постоянную тревогу, за записями для релаксации… А ароматерапия с массажем – это вообще замечательная штука. Но ничего из этого не лечит от рака, Карин. Большее, что может сделать для тебя вспомогательная терапия, – это помочь пройти через настоящее лечение, может быть, улучшить твое общее состояние и в целом поднять настроение. – Так почему бы мне просто не сходить на макияж и не сделать маникюр? Карин встала. Кэт понимала, что расстроила ее и обернула против себя, и злилась. Она проводила Карин до дверей. – Пообещай мне хотя бы, что как следует об этом поразмыслишь. – Поразмыслю. Но я не передумаю. – Не сжигай за собой мосты, не закрывай для себя никаких дверей. Разговор тут идет о твоей жизни. – Именно. Но потом Карин развернулась и снова тепло и искренне обняла Кэт, прежде чем спокойно и твердо выйти из медицинского кабинета. – Ради всего святого, Кэт, ты не можешь вот так просто с этим смириться, – Крис Дирбон смотрел в глаза Кэт через кухонный стол, за которым они сидели и пили чай тем же вечером. Он только что вернулся с вызова. – Ты думаешь, я должна попросить ее сменить лечащего врача? – Нет, я имею в виду, что тебе нужно приложить больше усилий, чтобы убедить ее, что она пошла не по той дороге… это не вариант, и ты это знаешь… она не может позволить себе роскошь выбирать. Крис был категорически против любых форм альтернативной медицины, за исключением остеопатии для собственной больной спины. – Мне это не нравится, конечно, мне все это не нравится, но она была очень серьезно настроена, а ты знаешь Карин. – Наверное, она еще не до конца все осознала. – А я думаю, что осознала. Если мне нужно будет помогать ей, мне придется как-то изучить вопрос… Во всяком случае, оградить ее от совсем уж психопатов. – Не думаю, что тебе стоит даже начинать подыгрывать ей. Ей нужна операция и химиотерапия. Что вообще на тебя нашло? – Думаю, это просто Карин. Крис поднялся и поставил чайник обратно на плиту. – Просто сейчас это повсюду. Эти лунатики из Старли-Тор… – Ой, это просто нью-эйджеры[5], у них в голове вообще ничего нет, кроме кристаллов и энергетических линий. – А в чем разница? Дай Карин Маккафферти волю, и она начнет плясать вокруг Стоунхенджа на восходе. Когда Крис уехал на очередной вызов, Кэт приняла ванну и улеглась в постель, водрузив на колени ноутбук. «Рак», – набрала она в «Гугле». «Терапия. Альтернативная. Вспомогательная. Герсон». Полтора часа спустя, когда Крис вернулся домой после того, как отправил подростка с острым аппендицитом в больницу, она уже была глубоко погружена в исследовательскую статью, где обсуждался эффект постоянной программы медитации и визуализации для больных раком в Нью-Джерси. Она исписала несколько страниц блокнота, который лежал на подушке рядом с ней. Она поняла, что как минимум одно она может сделать для Карин Маккафферти – принять ее всерьез.