— Тише, товарищи! Тише… Приступим, — тот, о ком они говорили, аккуратно, не повышая голоса, овладел вниманием аудитории. Сказывался многолетний опыт преподавательской работы. — Мне поручено обрисовать вам военную обстановку в Халкарии и регионе. С учетом этой информации вы выберете наиболее желательные для посещения районы и населенные пункты, после чего будут согласованы маршруты и график движения групп. Ограничения могут быть вызваны только одним — заботой о вашей безопасности. — Итак, — полковник встал и указкой очертил на карте неправильную окружность. — Республика Халкария расположена на части бывшей территории Вардино-Халкарской АССР. На севере и северо-востоке республика граничит с так называемой Вардинской Исламской Республикой, юридически не признанной, кстати, даже терпимой ко всему Россией. В августе вардинцы попытались вооруженной силой отторгнуть исконно принадлежащие нам Большой перевал и Верхнее водохранилище (соответствующие движения указкой). В настоящее время вся выделенная штриховкой зона является районом боевых действий, наибольшая активность наших разведывательно-диверсионных групп и бандформирований противника отмечаются здесь… здесь… и здесь. Позже вы получите фото- и видеоматериалы о зверствах засылаемых на нашу территорию головорезов. Далее. На востоке, юго-востоке и юге Халкария соседствует с Пакистаном — здесь и ранее проходила граница бывшего СССР. Российских пограничников некоторое время назад вывели, и теперь режим мы осуществляем своими силами. Территориальных споров у республики с южными соседями нет, но граница есть граница, тем более что приходится охранять железнодорожную магистраль и нефтепровод. Обстановка осложняется еще одним фактором… Но об этом чуть позже… Полковник переместил указку: — Небольшой участок на северо-западе — это граница с Российской Федерацией, к моему глубокому сожалению, закрытая после досадных недоразумений прошлого лета. Остальное — море… — А где бывший начальник штаба? И что там такое — в Южной Халкарии? — не выдержав, перебил его москвич. — Если вы будете так добры, что позволите мне закончить, многие вопросы отпадут сами собой. Поверьте, — почти слово в слово процитировал своего Президента Федотов. — Могу продолжать? Аудитория одобрительно шумела. — Халкария слишком мала, чтобы позволить себе роскошь внутреннего сепаратизма. Однако немногим более двух недель назад органами безопасности республики разоблачена очередная группа заговорщиков. Эти люди, опираясь на несколько семейных кланов, проживающих в районах, прилегающих к бывшей советской границе, намеревались провозгласить Независимую Южную Халкарию, спровоцировать вооруженное вмешательство извне, физически устранить Президента и его окружение… Планировалось заблокировать дорогу, перекрыть трубопровод, а в критической ситуации — не остановиться и перед применением тактического ядерного оружия! — Ого! А может быть, лазерные пушки? — Это вы не слишком хватили, полковник? — Вы отвечаете за информацию? — Какие-нибудь доказательства есть? Переждав волну скептических и иронических выкриков, начальник штаба продолжал: — Рейдовой группой специального назначения на основании агентурной информации был перехвачен груз, предназначавшийся одному из лидеров заговорщиков — брату моего предшественника, уроженцу южной части Халкарии. Состав, в который входил вагон, арендованный некоей российско-германской фирмой, удалось остановить всего в получасе езды от станции Крайней, конечной точки назначения. Не удалось, к сожалению, обойтись без жертв… Полковник нащупал клавишу упрятанного в стол видеомагнитофона, и телевизионный экран зарябил серебристой паутиной: — Смотрите сами, какие «продукты» с нетерпением ожидали сепаратисты. Виноградов увидел знакомый серебристый бок контейнера, зеленую лыжу, крупно — буквы и цифры маркировки. Затем камера, несколько раз дрогнув, переместилась на противоположную сторону: вспоротое взрывом металлическое брюхо, клочья рваного брезента… Кто-то, кажется из иностранцев, понимающе присвистнул. Разговорчивый «сменовец» торопливо завертелся, ожидая разъяснений. — Это тактический ядерный заряд для обыкновенной армейской гаубицы. Комментарии излишни! Неудивительно, что захваченные в плен заговорщики отрицали какую-либо свою причастность к этому грузу. Они уверяли, что и представления не имеют о том, что это и для чего, дескать, данную конкретную «отправку» курировал лично полковник Хетагуров… — А он что? — К сожалению, изменник, предатель своего народа полковник Хетагуров — кстати, на службе в Советской Армии он вплотную работал с тактическими ядерными зарядами! — застрелился, когда узнал о провале своих планов. Тут мы, признаться, сработали не должным образом. В голосе начальника штаба звучало неподдельное огорчение. — Вы уверены, что заговорщики намеревались действительно применить эту штуковину? — А для чего еще она могла понадобиться? — удивился Федотов. — Не атомную же электростанцию строить? — Контейнер поврежден, так? Где он сейчас? — Да, представляет ли он опасность? — Во всяком случае, поврежденный снаряд не взрывоопасен. А с момента доставки сюда — не представляет угрозы с точки зрения и радиации. Мы располагаем достаточно квалифицированными специалистами соответствующего профиля — источник излучения захоронен по всем правилам. — У вас что — так свободно гуляют по железным дорогам всякие атомные бомбы? — прорвался голос с акцентом. — Вопрос не по адресу. Мы, как видите, как раз и пресекли эту, как вы выразились, «прогулку». — Что это за фирма — ну, отправитель? — Друзья! Вот передо мной лежат все необходимые материалы — двадцать экземпляров. Вы уж как-нибудь поделите между собой… Да, можете переписать видеофильм — или сдайте чистые кассеты, наши люди завтра к утру сделают… В принципе, задание можно было считать выполненным. Получив причитающуюся ему пачку листов — текст был на русском языке, убористый, аккуратный, — Виноградов отправился к себе в номер. Стоило, конечно, подсуетиться насчет видеозаписи, но лишней кассеты все равно не было, да и… Незачем, в общем-то. Все ясно. Владимир Александрович потеребил безжизненное тело Славика — никакой реакции. Ощупал его карманы деньги, немного валюты, документы — на месте, так что не пропадет… На всякий случай достал блокнот и черкнул несколько строк нейтрального текста, сложил их «оператору» в бумажник: если не совсем дурак — сориентируется, а нет — не жалко. Собрал в сумку свои вещи, туда же, от греха, сунул и извлеченный из «дипломата» контейнер с оружием. Все! Домой. Выйдя в сад, он подошел к первому же попавшемуся охраннику: — Где министр? Молодой Гадаев? — Артур? Пойдем… Выслушав просьбу Виноградова, главный дипломат республики сокрушенно вздохнул: ничего не получится, поезда в Россию вардинцы не пропускают, а ближайший самолет до Краснодара только послезавтра. И вообще — зачем спешить? Что — плохо принимают? Пусть гость скажет — хозяин со всей душой… — Понимаешь, брат… Надо! Оператор тут один справится — он вообще мужик толковый, это уж так случилось сегодня. А я — в редакцию, первый! Понял? Пока они все тут туда-сюда… — Поймешь вас, прессу! — вздохнул Гадаев-младший устало и потянулся к висящему на спине стула галстуку: — Поехали! Выяснилось, что есть еще один путь: морем, на рейсовом катере до Красного Мыса — поселка на территории России, оттуда два часа до аэропорта, а там уж… Через короткое время, расставшись с самым элегантным из халкарских джентльменов, Виноградов уже штурмовал в толпе крикливых и суматошных местных жителей узкий и шаткий трап видавшего виды «челна». …Виноградову удалось в конце концов пристроиться на корме, в крохотном пространстве между служебным трапом и вентиляционной трубой машинного отделения. Положив под голову свернутый плащ, он уселся на сумку и вытянул оплывшие тяжестью ноги — безумно хотелось снять ботинки. Ветер здесь не чувствовался, а может быть, он просто стих к концу дня. Лениво припекало дымчатое солнце. Урчал, заставляя мелко вибрировать металлическую палубу, дизель; пахло водорослями и соляркой. Некоторое время вверх-вниз по трапу бегали еще голосистые табунчики смешливых детей, вторгаясь в полусонное сознание Владимира Александровича, но вскоре усталость и размеренная качка взяли свое… Виноградов открыл глаза, прислушиваясь к чувству непонятной тревоги, холодно шевельнувшейся под сердцем. Прислушался: далекий гомон пассажиров, нарастая, перекрывал уже ставшие привычными звуки. Посмотрев на часы — проспал всего минут сорок, не больше, — он слегка приподнялся, высунув голову так, чтобы видеть окружающее. Все было по-прежнему. Изумрудные перекаты волн равнодушно пожирали друг друга, вдали темнела зубчатая лента берега, разорванная в нескольких местах белыми кубиками пансионатов. Владимир Александрович посмотрел налево — и там почти безоблачное небо мирно уползало за горизонт. — Нэ там, нэт! Вот она! — невесть откуда взявшийся носатый парень в армейской рубахе и джинсах одной рукой крепко вцепился в плечо Виноградова, а другой тыкал куда-то вверх, почти прямо по курсу. Там, куда он показывал, черная суетливая точка уже обретала очертания сердитой толстой стрекозы. Разрастаясь со стремительным ревом, она превратилась в огромный штурмовой вертолет, проутюживший воздух над палубой своим камуфлированным брюхом. Виноградов непроизвольно вжал голову в плечи и присел в спасительную тесноту. Стало страшно. — Почему? Это что? — с трудом пытаясь не поддаться охватившей уже пассажиров панике, Владимир Александрович заставил себя встать на ноги. Сосед не отвечал — он уже сдернул с плеча допотопный «Калашников» и досылал патрон в патронник… Отделенный белым металлом рубки, Виноградов не мог видеть, что творится на пассажирской палубе и в стеклянном носовом салоне, в поле зрения были только те, кто при посадке оказался рядом, — старик в барашковой папахе, черноволосая женщина, обложенная корзинами и тюками, дети — двое притихших пацанов лет десяти и девушка, очевидно, их старшая сестра… Тем временем вертолет, описав в темнеющем небе грациозную дугу, вновь устремился к судну. Беззвучные в накатившемся грохоте, запульсировали белые злобные огоньки — очередь из крупнокалиберного пулемета… Несколько мгновений спустя Владимир Александрович увидел себя судорожно забившимся в щель за вентиляционной трубой — жалкое, трясущее воспаленной головой существо, прижимающее к груди сумку! Выругавшись, он отлепился от раскаленной переборки. Где-то впереди, в носовой части судна, пронзительно, на одной ноте кричала женщина. Металлическая ступень трапа в метре от виноградовского «убежища» была прошита пулей — круглое, с загнутыми внутрь равными краями отверстие сразу же бросилось в глаза Владимиру Александровичу. Потом он увидел мертвую женщину, опрокинувшуюся на свою кладь, сбитых в неподвижный комок детей, старика, молитвенно уткнувшего седую бороду в ладони. Носатый сноровисто менял магазин. — Вот пи-лять! — выдохнул он, справившись, и пристроился поудобнее. Вороной ствол поднялся навстречу возвращающемуся реву. — Иды суда! Но пятнистый «штурмовик» появился не там, где ожидали, — Виноградов увидел его справа по борту стремящимся наперерез теряющему ход катеру. По обе стороны пятнистого брюха внезапно колыхнулись одно за другим яркие облачка, из которых, опережая вертолет, в сторону цели потянулись косматые щупальца. — Сразу два… — почему-то вслух удивился Владимир Александрович чужой расточительности: одного реактивного снаряда было бы вполне достаточно… Взрывом его сначала сбило с ног, а затем вышвырнуло довольно далеко в сторону, туда, где почти не ощущался винтообразный ток воды, — воронка, образовавшаяся на месте катера, стремилась утянуть в пучину все и вся. Виноградов не потерял сознания, но прошло какое-то время, прежде чем он начал целостно воспринимать окружающее… Следов недавнего триумфа боевой авиации почти не осталось. Волн уже не было, и сытое море снисходительно покачивало на своей поверхности остатки пиршества — с полдюжины полуживых человеческих существ, корзину, спасательные круги, по большей части пустые… Детали было разглядеть трудно — стемнело. Вертолета-убийцы поблизости не было. Это уже слишком, подумал Виноградов. — Да не хочу я в госпиталь! Не надо мне! — Владимир Александрович безуспешно пытался освободиться от вцепившейся в его рукав женщины. Собственно, против самой врачихи он ничего не имел — загорелые стройные ноги, высокая грудь под белым халатиком, крахмальный колпачок… — Но это же необходимо! Такой порядок! — Она была в отчаянии: все спасенные, семь взрослых и двое детей, погружены в «скорые», а этот… — Товарищи офицеры, объясните же ему! — Ну не ломайся, Саныч! Ладно — видишь, женщина просит, — примирительно улыбнулся обоим румяный молодой «каплей», возникший у трапа с сине-белой повязкой дежурного по кораблю. Земляки, питерцы, они с Виноградовым сразу понравились друг другу и к концу недолгого знакомства были уже «на ты». — Точно… А то — давайте я вместо вас! — очень серьезно и обстоятельно предложил тучный усатый мичман.