— Виноградов? Владимир Александрович? — Ты ж меня знаешь, брось! Проходите… Из трех пришедших одного, старшего, капитан знал, хотя и не близко — он как-то приезжал от «организованной преступности» за информацией об СП, которое проходило и по разработке Виноградова. Второго тоже раньше видел — «комитетчик» из Пассажирского отдела. Третий, совсем молодой высокий парень, был явным новичком. — Ну, ты понимаешь… — Да ясно. Санкция есть? — Конечно! — старший завозился с защепкой кожаной папки. — Задержание? Обыск? — Виноградов удивился сам себе: говорил деловито, вежливо, будто не к нему — а он пришел проводить неприятные, но необходимые следственные действия. — Полная программа! — улыбнувшись как коллеге и партнеру, вздохнул старший. — Проходите! Только так… Понятые — соседи, никаких там внештатников, случайных прохожих… — Годится. Хозяин — барин! — вставил «комитетчик». …Обыск был недолгим и по сути формальным — все понимали, что профессионал-опер, к тому же еще заранее ожидавший такого развития событий, не станет держать в доме ни каких-либо компрометирующих документов, ни наркотиков, ни «левого» оружия… Изъяли: табельный «Макаров», охотничье ружье с разрешительными бумагами, валютную мелочь — долларов двести, — аккуратно подколотую к таможенным декларациям отца, жены и самого Виноградова. Владимир Александрович понимал — обыск носит характер скорее психологический, чем прагматический. — Замечания есть? Заявления? — обратился к понятым молодой, которого посадили составлять протокол. — Заявления… Есть! Очень хорошие ребята, честные, всегда помогают… — горячо начала соседка, повернувшись почему-то к «комитетчику». — Да не об этом! — отмахнулся старший. — По самой процедуре! Девчонки, слава Богу, уже спали. Виноградов оценил корректность коллег — в детской даже не рылись, вполне резонно полагая это бессмысленным и доверившись слову Владимира Александровича. — С этим — все? — когда за понятыми закрылась дверь, поинтересовался он. — Да. Собирайся, — кивнул старший. И, слегка помешкав, добавил: — Оденься потеплее, там холодно сейчас. И поесть чего-нибудь… — Ключи? Часы? — Оставь здесь — все равно изымут. Завязки вынь из куртки… Пришлось расстаться и с крестиком на латунной цепочке — не положено! — Прощайтесь! Жена вела себя великолепно, и Виноградов, спускаясь по лестнице, подумал, что хоть в этом ему в жизни повезло. — Так в связи с чем меня все-таки забирают? — поинтересовался капитан, когда машина вырулила из двора в сторону центра. — Ты ж читал в постановлении. — Ага! Там только номер уголовного дела и статья: соучастие в хищении, в особо крупных. А фабулы — нет. — Заметил… — усмехнулся старший. — А что же сразу не «возбухнул»? — Пока смысла нет, — Виноградов не стал говорить, что заметил и кое-что еще: в протокол не были внесены ни «чекист», ни старший, присутствовавшие при обыске и принимавшие в нем участие. Это тоже нарушение уголовного процессуального кодекса, причем грубое, — козырь для адвоката. — Логично… Ты нам, сам понимаешь, не нужен. Дашь расклад на этих… — «комитетчик» ткнул пальцем куда-то вверх и чуть в сторону, — …и топай домой. — Как лично тебя вывести из дела — наша забота. Поверь, возможности есть! Ты же сам сыщик, — перегнулся с переднего сиденья старший. — Куришь? — Бросил. — Правильно! — поддержал чекист. — Мне говорили — Виноградов профессионал, не дурак, с ним можно иметь дело… — Привезли? — дежурный опер с пижонской бородкой на мгновение оторвался от телефона: — Посади его туда, в коридор. Кто с ним будет работать? — Шеф сам хотел. — Ладно… — он опять вернулся к прерванному разговору: — Да я и не знал, что она замужем за тем хмырем. Вижу — баба как баба, тем более пила… Откинувшись на спинку старого дерматинового стула, Виноградов слушал бесконечную и пошлую трепотню бородатого. Несмотря на поздний час — было около двенадцати — жизнь в коридорах и кабинетах «регионалки» — Управления по борьбе с организованной преступностью — не замирала. То с деловым и сосредоточенным видом, то весело и шумно переговариваясь, сновали оперативники в шикарных, модных, но одинаковых, купленных, очевидно, на общей «выездной торговле» какого-нибудь обслуживающего магазина костюмах, — и от этой одинаковости они, костюмы, казались безвкусными и сиротскими. Двое спецназовцев в форме и бронежилетах провели кого-то основательно побитого, со скованньми наручниками запястьями. Процокала каблучками задастая секретарша. Все проходящие, не видя, скользили по нему взглядом, безошибочно определяя здешний статус Виноградова. Пару раз мелькнули знакомые лица. Вот в кабинет начальника пронесли изъятое только что на обыске у него дома, вот уже прошли, закончив рабочий день, сделавшие свое дело виноградовские «гости» — прошли мимо Владимира Александровича молча, только молодой не удержался и пожелал спокойной ночи. Наконец тяжелая дубовая дверь руководящего кабинета раскрылась, и задержанного вежливо пригласили зайти. — Добрый вечер, Владимир Александрович! — Не сказал бы, товарищ полковник… Для кого как. Виноградов знал нынешнего начальника Управления еще капитаном, старшим опером в группе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Когда-то они невзлюбили друг друга, беспричинно, с первого взгляда. На решении служебных вопросов это, однако, не сказывалось. Кроме шефа в помещении находился еще один сотрудник — худощавый парень в очках, с лицом молодого преуспевающего брокера. — Знакомьтесь: Тарасевич Сергей Иванович. Старший оперуполномоченный из группы по борьбе с коррупцией в правоохранительных органах. Очень талантливый квалифицированный сотрудник! — Польщен, — слегка поклонился Виноградов. — Чем обязан? — Неужели не знаешь? Не лукавь… Ребята говорят ты их ждал? И вроде как вел себя правильно? — Серьезно? — Куда уж серьезнее! Ладушки. Сейчас тебя Сергей допросит — в качестве свидетеля. По делу о хищениях в Пароходстве, об обмене чеков Внешторгбанка… Потом — в камеру. И — думай! Завтра поговорите еще. — Круг вопросов? — Виноградов понимал, что та давняя история, из-за которой он вынужден был уйти из Морского отдела, много раз «обсосанная» прокуратурой и инспекцией по личному составу, послужила только формальным поводом для задержания. Так его, тактически грамотно, «подтягивали» к идущему сейчас делу о коррупции в Пароходстве. Как говорится, «фактура жидкая», но мало ли чего не наговоришь на себя — за трое-то суток в камере? — Степаненко. Кругляков. Ваш, транспортный, генерал. Начальник Морского отдела милиции. Первые лица Пароходства, — деловито перечислил Тарасевич. В это время зазвонил телефон. — Слушаю? Нажатая, очевидно, случайно кнопка динамика разнесла по кабинету басистый, довольно-таки невнятный, но показавшийся Виноградову безмерно родным голос Шуры Кошеля — старого друга и адвоката. Кошель, судя по всему, был здорово пьян. — Я адвокат задержанного Виноградова Владимира Александровича. Он у вас? Молодец Шура, подумал капитан. И жена молодец. Теперь поборемся… Полковник отключил динамик, и сейчас можно было слышать только его. — Нет… Разумеется… По закону — в течение суток… Нет. Никакого залога… В порядке статьи сто двадцать второй… Это ваше право… Да, завтра с утра. До свидания! — Оперативно, — дождавшись, когда начальник положит трубку, констатировал Тарасевич. — Четко! — согласился полковник. И к Виноградову: — Поверишь — всегда уважал. — Верю, — скромно кивнул Владимир Александрович. — Я рад, что вам понравилось. Следуя за оперативником в бывшую внутреннюю тюрьму НКВД, где в наши дни разместился изолятор временного содержания, капитан то и дело спотыкался идти в обуви без шнурков было непривычно. Досмотр, дактилоскопия, вопросы, подписи… Знакомая долгие годы рутина. Очутившись наконец в камере, Виноградов рухнул на койку и почти сразу же уснул… Тот сыщик, Сергей Тарасевич из «борьбы с коррупцией», был очень симпатичным. И парень из прокуратуры, его тезка, — он тоже был симпатичным и умным. Вообще в оперативно-следственной группе подобрались отличные профессионалы, четко и грамотно делающие свое дело… Но Виноградову от этого было не легче. Скорее — наоборот. Противно лязгнуло, и Владимир Александрович подал в открывшуюся кормушку начисто вымытые миску и ложку: ужин кончился. — Спасибо, — вежливо поблагодарил он. Ничего не сказав, пожилой сержант снова щелкнул запорами и, звеня алюминиевой посудой, двинулся дальше по бесконечному коридору. — На здоровье! — сам себе ответил Виноградов, половчее поправил скатанную в кулек куртку и, используя ее в качестве подушки, растянулся на полированных досках. Белья, одеял и прочей буржуазной роскоши здесь не полагалось, ночью было довольно зябко — а в остальном, что Бога гневить, условия вполне удовлетворительные: трехместная камера — на одного, унитаз, вода в кране — круглые сутки… Только позже капитан догадался, что сделано это было не по упущению и не по доброте душевной — опера оставляли необходимую свободу для маневра. Действительно, будешь себя плохо вести — подселим кого попротивнее или кинем «по ошибке» к блатным. А за хорошее поведение… вполне возможно, что и матрац разрешим! Потихоньку пощипывая остатки хлеба, Виноградов подводил итоги минувшего. Итак. Повод для задержания был абсолютно липовый. Наспех допрашивавший его в качестве свидетеля прошлым вечером Тарасевич даже не пытался сделать вид, что это не так. — Владимир Александрович! Ну вы же умница… Пожалейте меня — закончим поскорее с этой ерундой, и кто куда. Я — домой, вы — в камеру, а? — А что — второе обязательно? — Увы, Владимир Александрович! Даже и обманывать не буду. Ну, надо нам, чтоб Виноградов посидел, — а уж сколько: трое суток, месяц или до суда — это от вас зависит…