Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 24 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Потому что! Старая, ненужная рухлядь! — крикнул он мне, бешено сверкая глазами. — Я ухожу от тебя! Всё…, — он выдохнул и, успокоившись, пригладил свои волосы. — Ухожу. Давно надо было. Зачем ты мне? — К кому ты уходишь, Саш? — я никак не могла прийти в себя, не могла поверить в то, что сейчас происходило с нами. — К Маше, — словно выстрел, прозвучало чужое имя. Саша обошёл меня по дуге и пошёл в спальню. Достав большой чемодан, с которым мы обычно ездили в отпуск, он открыл шкаф и стал собирать туда свои вещи. — Давно надо было решиться, а я всё тебя жалел. Идиот! — Жалел? — я сморгнула жалкие слёзы. — Жалел? — Да! Жалел! Представь себе, — он зло усмехнулся. — Не верится, да? А я жалел. Думал, ну как ты одна? Дети уехали, кому ты нужна такая, да ещё и старая? — Я младше тебя, Саш, на четыре года, — дрожащим голосом сказала я. Было больно, и даже не понятно от чего больнее. От его ненужной мне жалости или от того, что он сейчас собирал свои вещи, чтобы уйти к другой женщине. — Я мужчина! Я — как коньяк, чем старше, тем крепче! А ты старушка, ветошь, тряпка! — словно выплёвывал он свои слова-оскорбления, даже не посмотрев на меня. Такое ощущение, что он давно репетировал свою речь, копил в себе всё это, чтобы сейчас на меня выплеснуть. Каждым словом он больно бил, разрушая всё, что было между нами, что строилось с любовью годами. Но я, всё ещё не в силах принять этого, цеплялась ещё за что-то. — Саш, давай попробуем сохранить семью? — я жалобно всхлипнула и протянула к нему руки. Мне хотелось прижаться к нему, такому любимому и родному, хотелось, наконец, проснуться от этого кошмара и, поймав тихую улыбку мужа, успокоится. Не может же это говорить и делать мой Сашка? Это какой-то сюр… — Семью? Что сохранять? — Саша брезгливо скривился, глядя на меня, и отвернулся. — Нет семьи. Нет. Есть ты. Есть я. Отдельно. Я покачала головой и с отчаянием брошенной женщины прошептала: — Чем она лучше меня, Саш? Чем? — Не сравнивай, Оксан, себя с ней. Не надо. Сравнение будет не в твою пользу, — Саша криво усмехнулся и снова больно ударил словами. — Ты же видела себя в зеркале? Она словно яблоко спелое, а ты? — он хрипло рассмеялся и жестко припечатал. — Урюк. Я вздрогнула, как от удара, и, развернувшись, вышла из спальни. Не могла больше находиться рядом с ним. Словно теми словами он просто убил во мне меня, Оксану, жену Александра. На кухне я выключила духовку и заварила себе чай. Меня трясло. Хотелось обхватить горячую чашку руками и, вдохнув аромат чая, хоть ненадолго согреться. Держа в руках горячую чашку, я даже не замечала, как дрожат руки, пока немного горячего чая не плеснуло на кожу, обжигая. «Ломать — не строить», — пришло тут же на ум, и я тоскливо всхлипнула. Наша жизнь длиною в двадцать лет, тщательно выстроенная, сейчас лежала в руинах, абсолютно безбожно разрушенная. — Я собрал вещи. За остальным приду позже. Думаю, ты всё поняла, и не будешь препятствовать разводу. Я стояла к нему спиной, не в силах повернуться и посмотреть на него. — Квартиру продадим и поделим пополам. Дом и машина останутся за мной. На квартиру детей не претендую. — Как благородно! — не выдержав, я повернулась к мужу. — А с хрена ли я должна свою квартиру с тобой делить? Это моя квартира! По наследству моя! И ты не имеешь к ней никакого отношения! — Даже так? — муж злобно скривился. — А двадцать лет с тобой рядом? А ремонт? — Тогда я отсужу у тебя половину дома и машину! — я вздёрнула подбородок. — У меня есть все чеки от переводов за кредит, имей это в виду! — Ну, ты и сук@! — муж взбешённо смотрел на меня, сжимая кулаки. — Да подавись ты квартирой, дура! — он кинулся в комнату и выскочил оттуда с моей гитарой. Той самой, что сам подарил мне в прошлом году на день рождения. Взяв её за гриф, он со всей силы шандарахнул ею по кухонному столу. Жалобно звякнув, она раскололась, и я тихо осела на пол. Это был конец. Конец всему. Всем двадцати годам нашей жизни. Этим поступком он просто поставил точку. Окончательно и бесповоротно. Держа в руках остатки гитары, муж потрясённо замер. Видимо, он сам не ожидал от себя этого. Я закрыла лицо руками и, не в силах больше сдерживаться, тихо завыла. Боль накатывала волной, лишая любых мыслей. — Ааааа…, — завыла я уже в голос, оплакивая свою семейную жизнь. — Аааа…, — криком выплескивала свою боль, не в силах её терпеть. Боль скручивалась внутри, набирая силу, и, наконец, взорвалась в груди, погружая мир вокруг в спасительную темноту. Глава 2. Я не буду больше плакать Я открыла глаза и уставилась на совершенно белый потолок. Рядом монотонно пикал аппарат, подтверждая мои мысли о том, что я в больнице. К руке была присоединена капельница, по трубке которой текло лекарство.
Тяжело вздохнув, я попробовала повернуть голову. — Пришла в себя? — молоденькая медсестра тут же подошла ко мне и, проверив что-то на аппарате, улыбнулась. — Это хорошо. Благодарно кивнула ей. Да, то, что я пришла в себя, это хорошо. Не хватало ещё умереть из-за предателя. Чуть поморщилась и попросила. Горло сильно саднило. — Пить… — Нельзя, — сестричка пожала плечами. — Могу только губы смочить. Она осторожно смочила мне губы и поправила покрывало. — Отдыхайте. Вам надо восстанавливаться. Вы же молодая ещё, — она удивлённо покачала головой. — Сорок два года всего… Я прикрыла глаза, отгораживаясь от сочувствия в глазах медсестры. Не нужно мне оно, это сочувствие. Иначе я снова скачусь в отчаяние и жалость к себе. А я не хочу больше жалеть себя! Не хочу… Это он должен жалеть, а не я. Не я решилась на измену. Кто бы мог подумать, что я окажусь в такой ситуации? Разве думаем мы в расцвете нашей любви о таком предательстве от любимого? Нет, конечно! Наверное, поэтому так тяжело сейчас. Говорят, в измене виноваты оба. Но сейчас, лёжа на больничной койке, я не чувствовала за собой вины. Никакой! Я была хорошей женой. С удовольствием занималась домом, детьми, мужем. Встречалась с друзьями, работала. Я любила свою семью! Так в чём же я виновата? В том, что стала старой? В том, что моего мужа соблазнила молодость? Разве виновата женщина в том, что мужчину повело? «Тряпка… Ты точно тряпка, Оксан. Старая и никому не нужная», — тихо вздохнув, я снова попыталась выкинуть из головы все мысли о Саше. «Хватит. Ушёл, так ушёл, что жалеть то? Он не пожалел, а тебе жалко?», — отругала я себя. Вспомнив злые вытаращенные глаза мужа, поморщилась и чуть качнула головой, отвечая сама себе. «Нет. Не жалко. Было и было. Детей вот жалко», — вспомнив о детях, я открыла глаза и тихо позвала медсестру. — Мой телефон где? Можно детям позвонить? — Нет…, — она грустно вздохнула. — Вас без телефона привезли сюда. Если продиктуете номер, я им позвоню. Ну, или сообщение напишу. Хотя, думаю, они уже знают. Вы же здесь три дня уже. — Три дня…, — эхом повторила я. — Три потерянных дня. Я продиктовала номер сына отзывчивой медсестре, и та отправила ему сообщение. И, чтобы не испугались, мою фотографию. — Я фильтр наложила, так что не всё так плохо, — бесхитростно сказала девушка и улыбнулась. — Теперь отдыхайте, — строго сказала она и отошла. Через несколько дней меня перевели в палату, где уже ждали Максим и Марина. — Мама! — Марина с плачем кинулась ко мне и крепко прижалась. — Мама… Мамочка! Мама! — её потряхивало от эмоций, которые она просто не могла сдержать. — Тише, дочь, тише. Всё хорошо уже, — я гладила дочь по волосам и ругала себя на чём свет стоит. Разве можно было так убиваться по изменщику? Я нужна своим детям. В первую очередь, им… Целуя мокрые щёки дочери, пообещала себе больше никогда не допускать такой ситуации. — Марина, хватит, — Максим подошёл к ней ближе и тоже обнял. — Напугала, мам, — пробасил её, такой уже взрослый, сын. — Больше не буду, — я слабо улыбнулась детям. — Когда тётя Света позвонила и сказала, что тебе плохо стало, мы с Максом тут же приехали, а нас не пускали, — Марина вытерла слёзы и снова прижалась к матери. — Ладно, она услышала шум и пришла. А если бы…, — Марина громко всхлипнула. — Если бы не пришла? Мамааа…, — она снова заревела и прижалась к ней. Я молча гладила дочь по волосам с трудом сдерживая слёзы. «Вот же дурында! Довела ребёнка! И из-за кого? Из-за изменщика!», — ругала себя. — Пришла же… Всё хорошо. А я всё гадала, кто меня сюда отправил? — постаралась улыбнуться дочери. — Мы, мам, тебе вещи привезли. Тётя Света бульон отправила, кефир, компот какой-то. Больше нельзя ничего, — сказал Максим, выгружая из пакета вещи. Улыбнулась, глядя на сына. — Спасибо, Максим, больше и не надо ничего. Вам на учёбу надо. Максим, уезжайте с Мариной, — душа болела за детей. Хотя и взрослые уже они, а для неё всё равно дети. — Я никуда не поеду! — отчаянно замотала головой Марина. — Я не оставлю тебя тут одну! — Так я не одна, дочь, — я снова погладила Марину по волосам и строго произнесла. — Не надо пропускать учёбу. Мы столько труда вложили, столько сил в ваше образование. Максим, уезжайте с сестрой. Не надо меня караулить. Со мной теперь всё в порядке будет. А как выйду из больницы, приеду к вам на месяц. Доктор сказал, что на больничном я буду ещё месяца три, не меньше, по состоянию. Снова всхлипнув, Марина подняла на меня заплаканные глаза. — Обещаешь? — Обещаю, Мариш. Я ещё на ваших свадьбах попляшу и внуков понянчу. Думала, правда, что старость буду встречать с Сашей. И внуков нянчить с ним же, но не получится, видно. Не все мечты сбываются, к сожалению. Успокоив и проводив детей, я устало закрыла глаза. Всё-таки чувствовала себя ещё плохо. Очень плохо. Слабость, боль за грудиной и чувство тоски. Нет, конечно, я не скучала по Саше. Удивительно, но пережив едва ли не клиническую смерть, я словно заново родилась. И жизнь моя сейчас будет как с чистого листа… Все дни, пока я лежала в больнице, ко мне приходила Светлана, соседка, благодаря которой я и выжила. Мой ангел-хранитель.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!