Джил и Энтони жили скромно, но счастливо в крохотном домике с двумя комнатами на втором этаже и двумя на первом. На первом этаже имелась пристройка, в которой располагалась ванная комната, а это значило, что было невозможно воспользоваться туалетом без того, чтобы все присутствующие об этом не узнали. Помню, как я впервые пришла к ним на ужин и с ужасом думала, что будет, если мне захочется пи-пи, – мне казалось, что все в доме меня услышат. Но у Джил и Энтони была эта способность заставлять людей расслабиться. Они умели смеяться над собой. Что ж, теперь мне кажется, что у Джил нет другого выхода – то есть, скорее, не было. Она уже многие годы была единственным кормильцем в семье, в то время как Энтони предавался мечтам. И в своих мечтах он видел себя то поэтом, то драматургом, то кем-то еще. В общем, творцом со степенью магистра гуманитарных наук. Поэтому Джил оплачивала аренду жилья, в то время как Энтони лелеял свои мечты, о чем свидетельствовали горы книг, разбросанных по всему дому. Иногда их скапливалось так много, что между ними трудно было пройти. Хотя Джил это совсем не напрягало. – Однажды он за всё воздаст мне сторицей, – обычно говорила она. – Когда напишет свой бестселлер. После этих слов они обычно заговорщически хихикали, не отрывая глаз друг от друга, – в этом было столько неприкрытой сексуальности, что для человека со стороны это казалось выходящим за рамки приличия. Казалось, что Джил – постоянно в работе, в то время как Энтони постоянно пытается очаровать кого-то. Каждый раз, когда мы к ним приходили, нам предлагали обсудить нового писателя или философа, так что Марк возвращался домой, неодобрительно вздыхая. Но только про себя, черт побери. И если говорить начистоту, то я завидовала их мечтам и простоте их жизни. Две комнаты наверху. И две внизу. Так что вчера вечером, направляясь к ним домой, я улыбалась про себя, думая об Энтони, который непременно выигрывал все соревнования в кегли. Мне представлялась Джил, светящаяся от гордости на заднем плане, которая подмигивает Энтони при вручении ему очередного кубка. Я думала о том, как им повезло, потому что их мечта отличается от нашей с Марком – с ее неподъемной ипотекой и кредитами, которые мужу придется выплачивать. А мне придется сидеть дома. И увязать в этом доме все больше и больше. Проживая свою идеальную жизнь. Итак, я оставила Бена на пороге, чтобы поторопить Энтони. – Бен, милый, постой здесь минутку. Я ненадолго. Когда они не ответили на звонок в дверь, я не придала этому значения, потому что Хартли проповедовали теорию «открытых дверей», и я очень часто входила к ним, не пользуясь звонком. «Входите без всяких церемоний», – говорили они обычно. Я так и вошла, зовя их по именам. Если честно, мне никогда не нравилась эта идея с «открытыми дверями». И я вечно боялась, что застану их в момент ссоры или, что еще хуже, в момент примирения. Именно поэтому я оставила Бена на пороге, прошла через кабинет в столовую и довольно громко позвала: «Энтони! Джил! Вы куда подевались? Пора начинать игру в кегли. И все хотят знать…» А потом я увидела. Алый цвет. Яркий и раздражающий, он был… повсюду. Через всю стену шли капли крови, походившие на еще не высохшую абстрактную картину. А он лежал в большой и кошмарной алой луже и смотрел в потолок невидящими глазами. Мертвый. Возможно, инспектор была права. Любой нормальный человек на моем месте позвал бы на помощь. Закричал бы. Но я могла думать лишь о том, что Бен не должен этого увидеть. Я зажала рот руками, крик звучал только в моем воображении. Я даже не проверила его пульс. Просто прошла на кухню. Не знаю, почему в тот момент не подумала о мобильном, – перед глазами у меня почему-то был телефон на кухонной стене. «Быстрее к телефону, Софи. Быстрее к телефону…» – вот и всё, о чем я в тот момент думала. А потом… потом я увидела ее. Сидящей на полу, прислонившись спиной к буфету. Она тоже смотрела ничего не видящими глазами. Кровь лилась у нее из раны на животе и по волосам. Она повернула глаза в мою сторону. И ничего больше. Только глаза. А кровь все продолжала течь. Густая. Теплая. Алая. Я изо всех сил пыталась зажать рукой рану на животе. Пыталась остановить ее. «Боже, прошу тебя, пусть она остановится». Я слишком боялась трогать рану у нее на голове, потому что ее края очень широко разошлись – там виднелось что-то белое и отвратительное, словно ее мозг вытекал сквозь череп. А так как теперь из-за Джил я не могла дотянуться до телефона, то вспомнила о мобильном в кармане своей куртки. Я не знала номера дома, так что мне пришлось описать горшки с петуниями перед ним. «Торопитесь, вы обязаны поторопиться!» И лишь потом я позвонила Марку. – Бен стоит на пороге. Дома Энтони и Джил. Тебе необходимо прийти, Марк. Немедленно. Это просто кошмар. Уведи его. Не позволяй ему войти в дом. Что бы ты ни делал, не позволяй ему войти. Все остальное происходило, как в густом тумане. Позже записи телефонных разговоров показали, что я еще дважды звонила в экстренные службы, что кто-то пытался объяснить мне, как я должна помочь Джил, но я ничего этого не помню. Всё, что мне запомнилось, – это сюрреалистическое смешение красок. Привычных и мерзких. Знакомые оранжевые кофейные чашечки, аккуратно стоявшие на полке, и тепловатая, отвратительная влажность на руках. Я всё давила и давила на рану изо всех сил. И ждала. И все это время Джил пристально смотрела мне в глаза. Держа в руке большой нож. И вот еще что… Руки у меня были все в крови. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь