Другая наша собака – тибетский спаниель Джордан, похожий на маленького коричневого льва. Он мелкий, симпатичный, но совершенно чокнутый. Эту породу вывели на Тибете для охраны монастырей. Когда Джордан попал к нам, он немедленно сообразил, что наш дом – это монастырь, ванная – это святилище, а мама – настоятельница. С тех пор стоит кому-то приблизиться к маме, как Джордан бросается ее защищать. Когда она по утрам идет в ванную, он непременно сопровождает ее и сидит на шкафчике возле раковины, пока она чистит зубы. Джордан облаивает меня. Он стал это делать, как только у меня начались проблемы с головой. Но мы об этом помалкиваем. – Как сходил к доктору Минерве, Крэйг? – говорит мама, выходя из кухни. Она высокая, до сих пор не потеряла стройности и с каждым годом выглядит все лучше. Знаю, звучит странновато, но какого черта: так уж получилось, что эта потрясающая женщина к тому же моя мать. Просто поразительно, насколько все более уверенной и величественной она становится с годами. Я видел ее фото времен учебы в универе – там ей до этого далеко. Отец же все эти годы выглядит так, что с женитьбой точно не прогадал. – Все… нормально. Я обнимаю маму. Она окружила меня такой заботой с тех пор, как я заболел, куда я без нее, я ее люблю и говорю об этом постоянно, хотя с каждым разом слова потихоньку выцветают. Наверное, запас «я тебя люблю» не бесконечен. – Она тебя все еще устраивает? – Ага. – Потому что, если нет, мы подыщем кого-нибудь другого. «Никого вы не подыщете», – думаю я, глядя на трещину в стене рядом с мамой. Эта трещина красуется у нас в коридоре уже года три-четыре. Папа подмазывает ее, но она снова проступает. Мы пробовали повесить сверху зеркало, но стена коридора – неудачное, прямо скажем, место для зеркала. Моя сестра прозвала его «вампирским зеркалом», по которому можно определять, вампиры наши гости или нет. А через несколько недель после того, как повесили зеркало, я пришел домой обкуренный, треснулся о него и уронил на пол. Теперь трещина по-прежнему красуется на своем месте. Она тут навсегда. – Не надо никого искать. – Как с аппетитом? Ты голодный? Да, наверное. Я попробую съесть то, что приготовила мама. Я все еще контролирую свой разум, я пью таблетки, я это сделаю. – Да. – Отлично! Марш на кухню! Я вхожу на кухню и вижу, что к моему приходу уже все накрыто. За круглым столом, позируя с вилками и ножами в руках, сидят папа и Сара, моя сестра. – Как мы выглядим? – спрашивает отец, барабаня приборами по столу. – Видно, что мы голодные? Мои родители постоянно ищут все новые и новые способы меня вылечить. Они уже перепробовали акупунктуру, йогу, когнитивную терапию, расслабляющую музыку, всевозможные виды физической активности (пока я не остановился на велике), книги по самосовершенствованию, тай-бо и даже оформили мою комнату по фэншуй. Кучу денег на меня спустили. Стыдно даже. – Есть, есть, есть! – скандирует Сара. – Мы не начинали без тебя! – Зачем это все? – спрашиваю я. – Мы просто хотим, чтобы тебе было уютнее. Мама ставит на стол форму для запекания. Внутри какие-то сочные оранжевые штуковины, нарезанные на половинки, от них пышет жаром. – Сегодня у нас тыква сквош, – говорит мама, снова поворачиваясь к плите, – рис и курица. Она приносит кастрюльку белого риса, пересыпанного кусочками овощей, и блюдо с куриными наггетсами. Я нацеливаюсь на наггетсы – кусочек в форме звезды, кусочек в виде динозавра. Сара перехватывает у меня динозавра. – Динозавры, чур, мои! – Ладно, – уступаю я ей. Сестра толкает меня ногой под столом. – Как ты? – спрашивает она шепотом. – Не очень. Она кивает. Сара понимает, что это значит. Это значит, что сегодня вечером она снова увидит меня на диване, где я буду дрожать, крутиться и потеть, а мама будет поить меня теплым молоком. А еще она увидит, как я, вместо того чтобы делать домашку, буду сидеть у телика, но не смотреть, а просто пялиться и даже не смеяться. Она снова увидит, как я тону в трясине и терплю поражение. Сара делает из этого правильные выводы. Она еще лучше учится и еще больше веселится. Она не хочет стать похожей на меня. Ну хотя бы даю кому-то пример того, как не нужно поступать. – Мне жаль. Они так стараются для тебя. – Я знаю. – Ну что, Крэйг, как в школе? – спрашивает папа. Он накалывает на вилку кусочек тыквы и смотрит на меня сквозь очки. Папа невысокий и носит очки, зато, как он любит повторять, у него есть волосы – густая темная шевелюра, которая передалась и мне. Папа говорит, что мне крупно повезло, потому что с обеих сторон мне достались отличные гены, а «если ты вообразил, что у тебя депрессия, то представь, что с тобой было бы, знай ты, что скоро облысеешь, как все остальные!» Прямо обхохотаться как смешно. – Нормально, – говорю я. – Чем занимался? – Сидел в классе и выполнял указания учителя. Мы звеним приборами. Я отправляю в рот первую порцию – тщательно уложенные на вилку рис, курицу, тыкву – и разминаю по небу. Я это съем. Я жую, чувствую, что это вкусно, поэтому приподнимаю язык и проталкиваю еду дальше. Я ее удержу. Так, порядок. Еда внутри. – Как прошла… эта… история Америки? – Не очень. Меня вызвали, а я не смог ответить. – Ах, Крэйг… – говорит мама. Я начинаю конструировать новую порцию еды. – Что значит – не смог ответить? – спрашивает папа. – Я знал ответ, но… но… просто… – Сбился, – подсказывает мама. Я киваю и кладу в рот вторую порцию. – Крэйг, ну нельзя же так. – Милый… – говорит мама отцу. – Если знаешь ответ, то надо ответить, что здесь непонятного? Папа нагребает полную вилку тыквы и закидывает ее в рот как в топку. – Не нападай на него, – говорит мама. – Я не нападаю, я пытаюсь поговорить по душам, – улыбается папа. – У тебя светлая голова, Крэйг – просто поверь в себя и отвечай, когда спрашивают. Как раньше. Помнишь, нам даже приходилось просить тебя помолчать хоть немного! – Теперь все по-другому… Третья порция пошла. – Мы с матерью все понимаем и делаем все, чтобы тебе помочь. Верно я говорю? – Он смотрит через стол на маму. – Да. – Я тоже! – говорит Сара. – Я тоже делаю все что могу. – Это правда, – говорит мама, протягивает руку и треплет Сару по волосам. – Ты у нас умничка. – Вчера я мог бы покурить травку, но не стал, – говорю я, скрючившись перед тарелкой и глядя снизу вверх. – Крэйг! – рявкает отец. – Давайте не будем об этом, – говорит мама. – Но вы должны знать, ведь это важно. Я провожу эксперименты над своим сознанием, проверяю, как оно реагирует. – Ты понимаешь, о чем говоришь? – Только не при сестре! – говорит мама. – Слушай, у нас тут с Джорданом такое приключилось! Услышав свое имя, спаниель вбегает на кухню и занимает неизменный пост возле мамы. – Сегодня я возила его к ветеринару. – Значит, ты не ходила на работу? – Угадал. – Так вот почему ты сегодня готовила! – Да, поэтому.