– Можешь оставить себе, – отвечает Роу. Ее губы двигаются, словно она хочет сказать что-то еще, поэтому я останавливаюсь. Стою посередине комнаты, глядя в глаза Роу, и вижу в них такое, что хочется плакать. Проходит несколько секунд, но она по-прежнему молчит. Я разворачиваюсь и ухожу. Роу Как только Нейт уходит, по лицу ручьем начинают течь слезы. Я ненавижу эти фотографии. Ненавижу и люблю. Мама советовала не брать: «Такое лучше оставить дома». Но я хотела, чтобы они были со мной. Хотела, чтобы Джош и Бетси были со мной, а не только в моей голове. «Ненавижу тебя». Это все, что я пишу Джошу. Захлопываю крышку ноутбука, падаю на постель и сворачиваюсь клубочком, завернувшись в свои покрывала. Услышав, что в комнату вернулась Кэсс, задерживаю дыхание, прекращая рыдать и притворяясь спящей. Она берет ключи и уходит, оставляя меня одну. * * * Я проспала всю субботу. Урывками, по пятнадцать-двадцать минут. Я вымоталась, но не физически, а эмоционально. Пейдж куда-то подевалась и вернулась только в воскресенье. Это был просто подарок судьбы. С ее возвращением пришел конец тишине и покою, которыми я наслаждалась в ее отсутствие. – Мне нравится и «Сигма», и «Дельта». Что выбрать? Как думаешь, Кэсс? Кэсс не слушает сестру, и Пейдж обязательно повторит вопрос, только громче, поэтому я решаю не отсиживаться в стороне. – Выбери Сигму, – подаю голос, понятия не имея, в чем отличие между сигмой, дельтой и другими дурацкими буквами, которыми Пейдж достает нас с Кэсс уже не меньше получаса. Меня уже подмывает назначить встречи со всеми греческими сестричествами Макконнелла, чтобы предупредить их: «Не берите ее! Вы не представляете, насколько просядут ваши стандарты качества». Но я не делаю этого. Не делаю, так как отдам что угодно, лишь бы Пейдж уехала из нашего общежития, оставив нас с Кэсс вдвоем. – Нет, лучше выберу Дельту, – заявляет Пейдж назло мне. Плевать. Раздается тихий стук в дверь, но только я его слышу. Это Нейт. Точно он. Я уже узнаю, как он стучит. От этой мысли мне не по себе. Сердце наполняют пугающие чувства, и мне это не нравится. Нейт снова стучит, в этот раз громче. Кэсс, услышав, встает и идет к двери впустить его. С ним Тай, слава богу. – Хей, дамочки. Ваши герои прибыли, – говорит Тай. Он усаживает Кэсс себе на колени, потянув ее за шлевки джинсов. Она смеется, и, глядя на них, я улыбаюсь. У них все так… просто. Я смотрю на Нейта – он тоже улыбается, наблюдая за братом и Кэсс. Желает ли он, как и я, таких отношений? Сомневается ли, как и я? – Я тебя заждалась. Есть хочу! – Кэсс хватает сумочку и перекидывает через плечо. – Мы в столовую, обедать. Идешь с нами, Роу? – Нет. Перекушу что-нибудь в комнате, – поспешно отзываюсь я. Наверное, слишком поспешно. – У тебя ничего нет. Идем. – Кэсс тянет меня за руку. – Я с вами, – заявляет Пейдж и стаскивает с себя рубашку, оставаясь в майке, которая на размер ей мала и так стискивает грудь, что та частично вываливается. Я не хочу никуда идти. Не очень хорошо переношу общественные места – особенно многолюдные столовые. Но Пейдж уже пристроилась под бочком у Нейта и лапает его, придумывая разные оправдания: указывает на что-то на его рубашке и приподнимает ее край «посмотреть фирму по бирке на джинсах». – Ладно, я тоже пойду. – Что я творю? Как это переживу? Спасибо тебе, ревность – сила, с которой нужно считаться, и, возможно, единственная эмоция, способная подавить страх. Мы выходим. Сердце так колотится, что как бы не отхватить инфаркт. Стараюсь держать руки по бокам, поскольку подмышки немилосердно потеют. Никогда в жизни так не нервничала. – Чей мобильный звонит? Твой, Кэсс? – спрашивает Пейдж, дернув сумочку сестры. Она идет по другую сторону от Нейта и поэтому тянется через него. Собственно, только поэтому и тянется. Я знаю это, потому что звонит мой телефон, и каждый из нас это понимает. Это настолько очевидно, что Пейдж выглядит жалкой. – Это мой. Идите, я вас догоню. – Я вытаскиваю мобильный и вижу номер мамы. – Я подожду. Мы вас догоним, – отвечает Нейт. Прислоняется к стене и кивает мне: не спеши. Он ждет. Меня ждет. Я одновременно и рада, и в ужасе, ведь он услышит наш с мамой разговор. А она будет задавать вопросы. Личные. На которые я не хочу отвечать при нем. – Да, мам. – Надеюсь, голос прозвучал позитивно-нейтрально. – Судя по голосу, у тебя все хорошо. – Уже анализирует. Мама – экономист. Но где-то на жизненном пути заделалась еще и доктором Филом[12]. – Да. Я иду обедать. Как дела? – Я пытаюсь не затягивать разговор и не провоцировать излишние вопросы. – Ты идешь обедать? Черт. – С друзьями. У меня чудесная соседка по комнате. Мы идем в столовую. – Кидаю взгляд на Нейта. Он ухмыляется. Мне неловко, что он все это слышит. Мама сейчас наверняка заведет речь о том, как важны друзья и как она гордится мной за прилагаемые усилия. И я, конечно, права. – Милая, ты такая молодец. Дальше будет легче. Друзья – важнейшая часть процесса выздоровления… Я слушаю краем уха, поскольку мама говорила об этом не раз. Друзья = выздоровление. Я поняла, поняла. Росс всего раз сказал это на нашей с мамой семейной сессии, и она прицепилась к его словам. Мне кажется, она сама уже не понимает их значения и просто будет повторять их снова и снова – как болельщики свои кричалки, – пока я не достигну финишной линии. – Мам, ты прости, но меня ждут… – говорю я, глядя на Нейта – единственного, кто меня ждет. – Хорошо. Позвони завтра. Расскажешь о занятиях, – отвечает она, не спеша вешать трубку. – Ладно. Люблю тебя. – Меня вдруг ужасает мысль о том, что я иду в переполненную столовую. Но в словах мамы есть толика правды: друзья – часть исцеления. – Готова? – спрашивает Нейт. Отталкивается ногой от стены и протягивает мне руку. Я не беру ее – не потому, что не хочу, боже, я очень этого хочу! – а потому, что мне не нравится то, что это будет означать. Я ходила за руку с Джошем. Обычно он несся от своего класса к моему и ждал меня у двери, чтобы проводить на следующий урок. Я ходила за руку с ним, и теперь мне кажется неправильным делать это с кем-то еще. По тому как Нейт ведет себя в лифте, я понимаю, что ему некомфортно. Он словно боится обидеть меня. Стоит в противоположном углу, не вторгаясь в мое личное пространство, так как я отказалась взять его за руку. Мне нравится Нейт. И хочется дружить с ним, поскольку нравится быть рядом с ним. Этого должно быть достаточно. Лифт останавливается на втором этаже, и заходят две девушки. Они замечают, что мы с Нейтом стоим в разных углах. – Он пернул, – говорю я. Пусть почувствуют себя неловко. Им, блин, спуститься по лестнице со второго этажа на первый было сложно? Ну и хотелось вызвать у Нейта улыбку, что у меня и получилось. Ухмылка. Ямочки. – Оу, да, простите, дамочки. Навалил немного, – отзывается он. Я зажимаю рот рукой, чуть не хрюкая от смеха. Щеки пылают. Девушки вытаращенными глазами смотрят прямо перед собой и тянутся руками друг к другу, желая обсудить дикую поездку на лифте. Когда двери лифта открываются, я шлепаю Нейта по руке, отчего он слегка теряет равновесие. – Поверить не могу, что ты это сказал! – Пф-ф. Ты мне выбора не оставила. Знай: я не проигрываю в игре «поставь другого в неловкое положение». Если хочешь участвовать в ней, считай это честным предупреждением. Будешь проигрывать каждый раз. Его уверенность в себе будит в моем сердце еще одно чувство. Раньше я любила соперничать. Даже с Джошем. Всегда хоть на один балл, но обгоняла его в результатах тестов, хоть на долю секунды, но опережала его на физкультуре в забегах на милю. – Да? Думаешь, напугал меня этим? – То, как он смотрит на меня и как улыбается – явно закусив язык зубами, – побуждает меня продолжить: – Мне просто жаль тебя. Эти девчонки считают тебя пердуном. В их трусики ты теперь не залезешь. – В их трусики я и не хочу залезать. Выражение его лица не меняется, и я чувствую в его словах двойной смысл. Грудь теснит от надежды, которую я не должна бы испытывать. – Что ж, я в игре. – Я поворачиваюсь к двойным дверям столовой. Этот шаг для меня столь невероятно огромен… Жаль, никто из моих его не видит. Я толкаю двери и вхожу в шумный зал, заполненный столами, стульями и незнакомцами, только благодаря тому, что отвлеклась на Нейта. Грудь сдавливает, но ноги продолжают двигаться вперед. Да, друзья помогают выздоравливать. Но Нейт больше чем друг. И он возвращает мне те частички меня, которые, я думала, утратила навсегда. – Привет всем. Извиняемся за задержку. Роу позвонили сказать, что ее смазка готова. Пришлось идти забирать, – заявляет Нейт и громко, чтобы все слышали, шепчет: – Эта же та, что помогает от… натираний? – При этом он смотрит мне прямо в глаза: как справлюсь с вызовом? Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вылупиться от шока и не покраснеть, как помидор. Раньше я в таких играх была хороша. Почему бы не попробовать снова? Я помню, как это – шутить с друзьями. – Да, мне уже намного легче. Она быстро помогает, – отвечаю я, и краешки губ Нейта изгибаются в улыбке. – А вот штаны твои жаль. Я жду, понимая, что кто-нибудь заглотит наживку. Не Нейт, конечно. Он умелый игрок и прекрасно знает, что я задумала. Он даже видит, как я беру со стойки бутылку воды и медленно откручиваю крышку. Я рассчитываю на Пейдж, и, когда именно она клюет на приманку, впервые за многие месяцы крошечный кусочек моего разбитого мира встает на свое место. – А что с твоими штанами? – спрашивает Пейдж. Есть! – О, я думала, все в курсе. У Нейта недержание. Описался по пути сюда. – Наклонив горлышко бутылки, выливаю на его джинсы воду. Мы стоим в очереди, и я делаю это за его спиной, незаметно для других. Он даже не вздрагивает – наоборот, стоит не шевелясь, пока я мочу его штаны. Шах и мат. – Ну да, обоссался. Видать, придется целый день сидеть на толчке. Кто хочет есть? – Нейт подбрасывает в воздух яблоко и хватает его зубами, одновременно подцепляя поднос и делая в очереди шаг вперед. С его джинсов капает вода.