Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 17 из 20 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Пока всё-таки моё, сообразил Макс, вздрогнул, повернулся и вздрогнул сильнее. К нему, приговаривая «Настя, ну что же ты не слышишь-то!» спешил, прихрамывая, дед. Остатки волос у него были всклокочены из-за марлевой нашлёпки за левым ухом, левая же рука висела на перевязи. Но выглядел дед живым, бодрым и почему-то весёлым. Он налетел, неловко, боком, обнял, бормоча, что наконец-то и что он уже беспокоиться начал, резко умолк, отстранился и принялся осматривать Макса со всех сторон, будто подозревая, что дорогая внучка цинично скрывает дырку в спине и пару переломов каждой кости. – Ты как меня нашёл? – спросил Макс обалдело. Дед прервал процедуру осмотра и самодовольно объяснил: – Ну, я же не совсем дурак. Фамилию мальчика ты называла, а тут от больницы к больнице подземный переход есть. Я ж пациент пока. Вот, перешёл, узнал, где лежит Лобачёв Максим, но заходить пока не стал. Думаю, раз ты до Зотова добралась и в больничку меня сдала, значит, сюда непременно явишься. Макс спохватился: – А ты как вообще? Рука сломалась, да? – Да не, ерунда, трещина просто. Искололи вот всего, это да. А остальное – ссадины да ушибы. Сказали, в рубашке родился. Видели бы они ту рубашку. Дед ухмыльнулся, посерьёзнел и сказал: – Спасибо, Настюш. Макс аж отступил. – За что это? – Что до больницы довезла. Что машину не бросила. Что не испугалась. – Я думал… ла, ты ругаться будешь, – тихо сказал Макс. – О господи. Ругаться на себя надо – чуть всех не загубил, болван старый. Там лось был? – Ага, здоровый такой. – И… как он? – осторожно уточнил дед. – Да никак – башкой мотнул и свалил куда-то. Макс аж передёрнулся, вспомнив. Дед почему-то опять развеселился: – О, так он жив, значит? Ну паразит. А машину как этот, как бульдозер ухайдакал, мне в окошко показали. Настюш, кто нас вытащил в итоге-то? На лямке до города доехали, да? Макс пожал плечом и неуверенно кивнул. Надо было срочно что-то придумать. Он не успел. Дед, скривившись, перехватил больное плечо и тихо спросил: – Так это не бред у меня был, значит? В самом деле ты за рулём была? Из кювета сама выехала и потом до города два часа… – Три с половиной, – сказал Макс. – Дед, там шторку безопасности выбросило и четвёртая не включается, надо будет в сервис… – Настюш. Тебя кто водить научил? Мальчик тот, Сергей? Макс подумал и честно ответил: – Я не помню. И тут же вспомнил: папа. И чуть не крикнул вслух, громко: папа научил, я помню, он меня за руль в семь лет сажал, на коленки к себе, а с десяти я уже на гаражной «Окушке» по двору круги нарезал, а через год мог любую машину задом на яму загнать! Макс сдержался с трудом, но явно вовремя. У Насти в семье вопрос папы явно относился к категории мутных, так что подробный рассказ про папу мог привлечь к Максу излишнее внимание не только деда, но и медицинского персонала. – Правильно говорят, что такие ситуации экстремальные открывают самые неожиданные умения человека, – задумчиво проговорил дед и продолжил без перехода: – Настюш, ты ж есть хочешь небось, да? Тут кафе есть, как раз между взрослой и детской, пошли перекусим, а? Ты заодно расскажешь всё подробно. Это же для диссертации тема, вообще говоря. – Дед, ну сначала я сюда зайду всё-таки, а? – попросил Макс, кивая на дверь палаты, у порога которой они топтались уже пять минут. – Не зря же ехали, да? А ты пока к себе в палату иди или в кафе, я найду и подбегу сразу, как смогу, ладно? – Н-ну, давай, – сказал дед и огляделся. – Я вон там на топчанчике посижу, про инфекционные болезни почитаю. Обожаю эти стенды не могу как. Макс кивнул и внимательно посмотрел вслед деду – если всё сложится, то в последний раз посмотрел. Надо ещё про стук мотора сказать, подумал он, но решил, что дед сам это уловит, едва мотор заведётся. Не глухой же, в конце концов. Макс вздохнул и осторожно приоткрыл дверь палаты.
Палата была небольшой, на четыре кровати. Занята была только одна, справа от входа у окна. Кем-то маленьким занята. Макс решил бы, что ошибся, кабы рядом с кроватью не сидела, отвернувшись к окну, мама. Макс вошёл и прикрыл за собой дверь. Мама не повернулась. – Здрав… – пробормотал Макс, сглотнул и продолжил громче: – Здравствуйте, меня Настя зовут, я знакомая Максима, мы учимся вместе. Можно, я… – Нельзя, – сказала мама, не поворачиваясь. – Я только на пять минут. – Нет. – Мне врач сказал, что можно, – соврал Макс, отчаянно ругая себя за то, что не включил ноутбук и не настроил игру уже в коридоре. Тогда соврал бы что-нибудь про любимую песню Макса – осталось бы уболтать мамку, чтобы на пять минут с наушником к Максу допустила. Хотя вряд ли. Мама вскочила со стула и тяжело двинулась на Макса, твердя: – Нет. Я сказала нет, девочка. Ты слышала: я сказала нет! Поняла?! Уходи! Уходи!!! Лицо у мамы было бледным и опухшим. Макс упёрся спиной в дверь, которая немедленно толкнула его обратно. В щель протиснулся дед. Он тут же успокаивающе задирижировал здоровой рукой, что-то пытаясь объяснить. Маме было уже не до объяснений. Она завелась по-настоящему – так, как могла, но делала редко, Макс это вспомнил. – Не было у Максимки никаких знакомых и никаких друзей! – кричала она. – Никого у него не было! Я была, машинки эти вонючие у отца в гараже да игрушки в компьютере! Игрушки ему всё, игрушки! Я сожгу этот компьютер проклятый! Смотри, что он с ребёнком сделал! Смотри!!! Она сорвала простынь с кровати – как будто с другого Макса сорвала, который похолодел и обмер между дедом и дверью. На кровати лежало его тело – маленькое, худенькое, с трубочками и проводками, идущими к голым рукам и груди. Лицо было сероватое, глаза под прикрытыми веками запали. Это я сейчас такой, понял Макс и сполз по косяку, вцепившись в сумку с ноутбуком – больше просто не за что было цепляться. – И сюда компьютер принесли, добить ребенка, да?! То с апельсинчиками приходили, с плеерами. А теперь компьютер притащили! Дай сюда! Дай сюда, я сказала! Макс молча сгорбился, спасая ноутбук, дед, нервно что-то объясняя, вклинился спасать. Макс не мог смотреть ни на себя, ни на маму – просто сердце замирало и делалось прохладным. Он зажмурился и думал: пусть всё это кончится. Я устал, мне больно, у меня рука ушиблена и голова, я не спал, я есть хочу, мне надоело всё, почему опять я виноват? Чёрт с вами со всеми, деритесь, ругайтесь, прыгайте, орите – я вон, у окошка лежу тихий и маленький. Ну и буду лежать, если вам так больше нравится. Уйду сейчас, и пусть всё горит, если не хотите по-хорошему. Дверь щёлкнула – это дед утомлённо привалился к ней спиной. Макс поднял мокрые глаза. Мама опять сидела у окна и тряслась, что-то шепча. – Максик, – шептала она. – Максимушка. – Мама, – сказал Макс. Откашлялся, но попросил всё равно хрипло: – Мама. Прости. Я не хотел. Мама замерла. Дед тоже замер. Макс повозился, встал и приготовился объяснять. Дед аккуратно взял себя за левую сторону груди и тихо спросил: – А… Где Настя? Глава 21. Не отвлекаться и не умирать Первый удар жарданвилльской конницы был страшен. И был бы смертелен, если бы группа Балтаза не успела разведать и подготовить все возможные схроны, щели и засадные места вокруг Жарданвилля. Если бы Лангелок не успел грамотно разлить отряд по этим щелям. И если бы отрядом командовал Немакс. Он понял это с острой досадой, завистью и облегчением. Лангелок рассчитал всё словно по секундомеру. Передовая тройка, которую вёл, конечно, Клыч, вылетела на заросший курчавыми кустами гребень ровно в тот миг, когда на подошву горы походным галопом вступил авангард жарданвилльцев. Клыч и его двойка сделали всё образцово – предельно громко и суетливо развернули коней, пустили несколько стрел – как бы в суете, но прицельно, чтобы организовать лёгкий завал и заставить жарданвилльцев рвануть в погоню безоглядно и торопливо. Те и рванули – толкаясь конями и локтями, на ходу уводящими тетиву в натяг. Стрелы свистнули в небо – тройка ортонцев уже скрылась за гребнем. Вылетевшие следом жарданвилльцы увидели, что враги уже на полпути к ущелью, в котором скрывалась дорога на Тадуру, и ударили в шпоры. Лишь пара лучников осадила коней и наладила стрельбу в пулемётном темпе. Это было почти красиво: неподвижные кони на вершине и неподвижные всадники, у которых безостановочно и плавно движется только правая рука: вытягивает стрелу из-за затылка, мягко тащит и отпускает тетиву и поднимается за новой стрелой. И это было почти невыносимо: Клыч получил стрелу в плечо и бок сразу, но лишь пригнулся и влетел в ущелье. Второй конь рухнул в десятке шагов от ущелья, поднимая клубы пыли, – он, как и наездник, был истыкан стрелами, словно солнышко лучами на детском рисунке. Третий конь повалился через секунду. Всадник пытался соскочить, но не успел. Не успел и освободить ногу, придавленную конём. Успел лишь, повозившись, выдернуть из-под себя меч и выставить его в сторону жарданвилльцев, которые растоптали всадника, меч и коня через миг, даже не притормозив. – Гады, коней-то за что! – закричал Немакс. Он двинул бы все засадные ресурсы сейчас и даже раньше, когда первая стрела жарданвилльцев достигла цели. И обрёк бы на бессмысленное поражение себя, отряд и Ортон. Нельзя было показывать свои истинные силы и намерения – ни тогда, ни сейчас, когда жарданвилльцы уже влетали в ущелье, которое забилось наслаивающимися перекатами эха. Эхо протекало сквозь ортонцев, которые, пропустив сползающего с седла Клыча, быстро перечеркнули ущелье бревенчатыми стойками с торчащими кольями и присели за высокими зазубренными щитами. Ортонцев, как и стоек, было немного – ровно столько, чтобы жарданвилльцы не отхлынули для перегруппировки или совещания, а развернулись в боевой клин и попробовали смести препятствие сходу. Резко зачесалось в ушах и в носу – от протяжно занывшего боевого рога и от острого запаха спичек.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!