Глава 5. Могила Перенесемся в 1924 год. Немногим ранее Джордж Мэллори произнес свою самую известную сентенцию, свой единственный афоризм. Вращаясь в обществе друзей, которые говорили крылатыми фразами, изрекая их за едой, на прогулках, в поездках, даже в туалетах, Мэллори никогда не был многословен. Но одной своей фразой он заткнул всех этих Стрейчи, Бруков, Кейнсов, всю интеллектуальную элиту. Их красивые слова были и остаются абстракциями, голословием, измышлениями разума, которому больше нечем заняться, кроме как мыслить. Почему вы хотите забраться на вершину, спросил у Мэллори журналист. Потому что она существует, ответил великий альпинист. Эти слова – «Because it’s there» – сегодня называют самыми знаменитыми тремя словами альпинизма. Единственным и важнейшим альпинистским принципом и причиной. Хотя слова там не три, а четыре. Но это не важно. Журналист, который задал Мэллори этот вопрос, работал в New York Times. Впоследствии его обвиняли в том, что он сам придумал ответ, который приписал англичанину. Журналист отмолчался. Но даже если он и придумал эти слова, они в полной мере отражают характер Мэллори. Скажу даже более. Если фраза «потому что она существует» принадлежит нью-йоркскому щелкоперу, то он гений в своем деле. Такой же, как Мэллори, – в своем. Но наверх Мэллори шел не один. В его тени остался второй участник экспедиции – юный Эндрю Комин Ирвин по кличке Сэнди. В момент смерти ему было всего двадцать два года. Как вообще этот мальчик оказался в экспедиции, средний возраст участников которой был тридцать пять – тридцать семь лет? Почему именно он пошел с Мэллори наверх, хотя о горе грезили значительно более опытные альпинисты? Эндрю Комин Ирвин родился в городе Биркенхед, Чешир, и был третьим из шести детей в семье Уильяма Фергюсона Ирвина и Лилиан Дэвис-Колли. Он был очень умен, этот мальчишка. В 1916 году он отправил в штаб армии чертежи собственноручно разработанного пулеметного синхронизатора, отличавшегося от уже существовавших систем Фоккера и Биркигта. Это произвело переполох, потому что мальчик честно написал в сопроводительном письме: мне четырнадцать лет, и я хочу сделать что-нибудь для своей страны. Он любил работать руками. Любая механическая штука, попадавшая к Эндрю, тут же оказывалась разобранной, усовершенствованной и собранной обратно. Он бы стал новым Эдисоном, если бы не гора. Он был очень силен и ловок, этот молодой человек. В 1919 году он произвел фурор на Хенлейской Королевской регате, вытянув свой экипаж к победе за несколько футов до финиша. И конечно, он поступил в Оксфорд, в Мертон-колледж, чтобы стать инженером. Блестящим инженером, подобным Изамбарду Кингдому Брюнелю, которого считал своим кумиром. Вернемся в 1829 год. Нет, я не ошибся в столетии. Действительно, я хочу заглянуть в те времена, когда никто и не помышлял о горе. Чарльз Мэривейл из Кембриджа и Чарльз Уодсворт из Оксфорда поспорили, кто быстрее проплывет по Темзе через городок Хенли-он-Темз. Они собрали команды, и Оксфорд легко выиграл, преодолев заданную дистанцию за четырнадцать минут три секунды. Это была первая из знаменитых регат «Оксфорд – Кембридж», которые ныне устраивают ежегодно при примерно равном счете побед. Кембридж выигрывал восемьдесят один раз, Оксфорд – семьдесят семь. Гонки не проводились во время войн, иногда им мешали иные обстоятельства, но в целом регата стала престижнейшим соревнованием по академической гребле в мире. Ну, по крайней мере, – в Англии. Когда я покидал страну, было время Кембриджа. Его команда одержала победу в последней предвоенной гонке 1914 года, затем – в первой послевоенной, затем продолжала побеждать вплоть до 1936 года. До этой серии Оксфорд вел на девять побед, после – проигрывал на семь. Серия прервалась лишь один раз – 24 марта 1923 года, когда Оксфорд вырвал победу у непогрешимых кембриджцев. В составе той команды был Эндрю Комин Ирвин. Они опередили соперников совсем чуть-чуть – на три четверти длины лодки, но победа есть победа. Все это сухие факты биографии, призванные сформировать образ идеального человека. Ирвин – сильный, умный, красивый – пользовался огромной популярностью у девушек. После того как он пропал без вести, сразу шесть дам заявили о том, что он собирался на них жениться. Возможно, на словах и собирался – Ирвин был горазд на обещания. Но какое бы блестящее будущее ни ожидало Ирвина, оно так и не наступило. Началом конца стал Оксфордский альпинистский клуб, а человеком, который убил Ирвина, оказался Ноэль Оделл. Оделл, друг и почти ровесник Мэллори, должен был идти в экспедицию двадцать четвертого года в качестве специалиста по дополнительному кислороду. В его обязанности входил контроль емкостей, проверка (и, кстати, разработка) их креплений, инструктаж альпинистов, прежде никогда не работавших с кислородом. Оделл и Ирвин познакомились в 1919 году. Оделл с супругой поднимались на 977-метровую гору Фоэл Грэч в Уэльсе. Они добрались до вершины – и в этот миг раздался рев мотоцикла. Это наверх – без дороги, прямо по камням – ехал молодой и наглый Ирвин. Он усовершенствовал своего двухколесного коня, сделав его «внедорожным», и хотел испытать машину в боевых условиях. Впоследствии Оделл работал с Ирвином в оксфордской экспедиции на Шпицберген 1923 года и был поражен силой, ловкостью и выносливостью молодого британца. Кроме того, Оделлу нравился характер Ирвина – спокойный, покладистый, надежный и упрямый. Именно такой, какой нужен в горах. Когда команда уже была сформирована, Мэллори писал своему другу Джеффри Янгу: «Ирвин – это наша попытка заполучить в команду хотя бы одного супермена, даже несмотря на то, что недостаток опыта выступает аргументом против его кандидатуры». Ирвин был прямой противоположностью остальным альпинистам группы. Они были интеллектуалами, цитировали наизусть Чосера и Шекспира, рассуждали о философии Канта и калокагатии в античном искусстве, Ирвин же прочел в жизни полторы художественные книги и едва ли помнил их названия. Он не умел писать стихи и петь серенады. Зато он мог голыми руками из мотка проволоки, обрывков рубашки и обломков рюкзачной рамы смастерить планер. Он был блестящим практиком, инженером от Бога, и это стало решающим фактором в его пользу. Свой дар Ирвин проявил в самом начале экспедиции, когда придумал новый способ крепления кислородных баллонов, что позволило равномернее распределить нагрузку на мышцы и связки. Ирвин совершенствовал, чинил и видоизменял все, что видел, – экспедиционные примусы, палатки, фотокамеры. Он все делал с прибауткой, весело и легко, чем заслужил любовь и уважение старших коллег. Но почему Мэллори выбрал именно Ирвина для последнего, самого важного рывка? Ведь у Ирвина вообще не было опыта – раньше он поднимался лишь на две крошечные горы: один раз на Шпицбергене и один раз в Швейцарии! Почему Мэллори не позвал с собой Оделла, значительно более опытного альпиниста? Чаще всего на этот вопрос отвечают так: Мэллори хотел, чтобы рядом с ним был гениальный механик, который способен починить кислородный аппарат, если тот откажет, и придумать решение любой задачи, требующей математического мышления. Например, как вытащить альпиниста из расщелины. Или как перебраться через пропасть. Из своей последней экспедиции Мэллори писал матери: «Ирвин – отличный парень, все схватывает на лету и будет наилучшим из возможных компаньонов при восхождении. Я полагаю, „Биркенхедским новостям“ будет что написать, если мы доберемся до вершины вместе». Я преодолел нечеловеческую дистанцию. Четыре тысячи триста пятьдесят миль за семнадцать дней – без карт, без официальных разрешений, с минимумом топлива и практически полным отсутствием летных навыков. Меня арестовал не консул, не летный инспектор, а простой констебль – Британия не оставляет своих подданных в покое. Меня ждали на аэродроме и объявили об аресте, как только я выбрался из самолета. Я не сдался. Я нанял машину и проехал сто восемьдесят шесть миль в сторону непальской границы, откуда попытался связаться непосредственно с Трибхуваном, королем Непала. Я был уверен, что добьюсь этого. Я два с лишним часа уговаривал местных бюрократов выдать мне разрешение на пересечение границы, на полет над территорией Непала, звонил и просил соединить меня с королем – впустую. Я видел непонимающие глаза. Я вернулся в Лалбалу и там за сущие гроши продал самолет – от него все равно уже не было никакого толку. Я поехал в Дарджилинг, где прожил всю зиму, – это позволило мне немного акклиматизироваться. Там я и познакомился с шерпами – случайно, в местном кабаке, не знаю, как правильно называются такие заведения. Когда я узнал, что за год до меня они поднимались наверх с Ратледжем, я сразу заплатил им аванс как проводникам и носильщикам. Будь я поопытнее, то нашел бы Карма Пола, организатора альпинистских партий и «поставщика» шерпов, незаменимого участника британских экспедиций, – но тогда я ничего о нем не знал. Границу мы пересекли тайно, переодевшись в буддийских монахов. Весь переход занял десять дней, Теванг хорошо знал дорогу. В пути произошло одно комическое происшествие. Утром после одной из ночевок я выбрался из палатки и увидел местного старика. Он был уверен, что около деревни в палатке тайно ночует путешествующий инкогнито Далай-лама. Я сильно его разочаровал. А потом мы добрались до Ронгбука. Попытаемся проанализировать положение мертвого Джорджа Мэллори на горе. Сперва кажется, что, как и Цеванг Палжор, погибший семьюдесятью годами позже, Мэллори обут в зеленые ботинки. Но это заблуждение – зеленоватый оттенок коже придало время и суровые погодные условия. На самом деле ботинки коричневого цвета. На подошвах – самопальные металлические трикони. Никаких множественных слоев, как в современной гималайской обуви, никаких вам Scarpa Phantom 8000 или La Sportiva Olimpus Mons Evo. Просто тяжелые утепленные ботинки со скобами на жесткой подошве. Под ботинками – три слоя шерстяных носков. Перчатки практически истлели, но можно догадаться, как они выглядели: кожаные, на меховой подкладке. Поверх – шерстяные перчатки без пальцев. Кожа на руках, полупогруженных в гравий, желтая, обтягивающая кости. Рукава куртки сохранились, потому что руки полузасыпаны. Куртка и нижняя одежда сорваны, хорошо видна отбеленная ветрами спина. При этом понятно, что на Мэллори – всего пять слоев одежды, не более. Шерстяное нижнее белье, нижняя шелковая рубашка с этикеткой Junior Army & Navy Stores, фланелевая рубашка в синюю и белую полоску, коричневый шерстяной свитер и хлопковая ветрозащитная куртка зеленой армейской расцветки. Никто из современных альпинистов не дошел бы в подобной амуниции даже до семи тысяч. Штаны практически целиком истлели и содраны ветром и непогодой. Они охватывают тело только вокруг пояса и под коленями. Кожа ниже ягодиц белая, на голенях она желтеет. На ягодицах и верхней части ног – серьезные повреждения кожного покрова, можно сказать, дыры, хорошо видны кости. Голени немного «проедены», в разрывах кожи также заметны внутренние ткани и кости, и одна из костей правой ноги сломана. Ботинок с левой ноги отсутствует. Судя по всему, перед смертью Мэллори положил правую ногу на левую – в такой позе сломанная кость «сходилась», несколько облегчая боль. Скорее всего, Мэллори сорвался, будучи значительно выше, сломал от удара ногу, а затем съехал по горе, цепляясь руками, сорвав кожу с пальцев. Голова почти не видна – она уходит в гравий. Мэллори лежит лицом вниз, его руки и лицо вмерзли в смесь льда и камней. Перевернуть его невозможно. Члены экспедиции, нашедшей тело, опознали его по бирке на воротнике куртки. В кармане они обнаружили очки Мэллори. Потом альпинисты обложили тело камнями и ушли. Что на самом деле увидели Ричардс, Анкер, Хан и остальные на 8155 метрах? Они увидели мертвого человека в куртке Мэллори. Человека в экипировке двадцатых годов двадцатого века. Очень сильного, стройного человека – его мускулатура сохранилась даже спустя столько лет после смерти. Но был ли это Мэллори? Действительно ли он погиб на спуске? Ответов на эти вопросы не было и нет до сих пор. В официальном сообщении Симонсон, руководитель поисковой группы 1999 года, безапелляционно заявляет: мы нашли тело Мэллори и осмотрели все окрестности. Других тел не найдено. Мэллори надежно идентифицирован, группа провела погребальную церемонию и похоронила великого альпиниста в камнях. Но что значит слово «надежно»? Можно ли считать доказательством нашитый на куртке ярлык? Могли ли Мэллори и Ирвин по какой-то причине поменяться куртками? И если тело Мэллори нашли на высоте 8155 метров, то где же Ирвин? Выше? Может, он сорвался в расщелину? Веревка, обвивающая тело Мэллори, перетерта, порвана. Что это значит? Никто не перерезал веревку – ни Ирвин, чтобы отпустить друга, ни Мэллори, чтобы малодушно спасти свою шкуру. Их разделила гора. Симонсон знал, где искать, по двум причинам. В 1933 году Перси Вин-Харрис, участник четвертой британской экспедиции, нашел на высоте 8460 метров, примерно в 230 метрах от Первой ступени[6], ледоруб Ирвина. Почему именно Ирвина? Дело в том, что все свое оборудование Сэнди помечал тремя параллельными линиями-зарубками, оставляя нечто вроде автографа. Этот вывод исследователи сделали спустя почти сорок лет после трагедии, в 1963 году, изучая личные вещи Ирвина. Оставалась одна загадка – крестообразная зарубка, явно сделанная другим инструментом и в другое время. Но эту загадку разрешил сам Вин-Харрис. Он попросил одного из шерпов, Кусанга Паглу, пометить ледоруб, чтобы не перепутать его с другим оборудованием экспедиции. Пагла вырезал на рукояти крест. Горное снаряжение обычно индивидуализировано, и вряд ли Мэллори поменялся ледорубами со своим напарником. Исходя из местоположения ледоруба, можно было высчитать, как спускались альпинисты (точнее, один из них). Вторая наводка оказалась более значимой. Член китайской экспедиции 1975 года Ванг Хонг-бао через четыре года участвовал в совместном с японцами восхождении. Он упоминал, что на маршруте китайская группа наткнулась на очень старый труп, причем явно англичанина. Он описал его местоположение так: «Высоко на Северном склоне, в нескольких минутах ходьбы от лагеря». Больше он ничего не сказал – а на следующий день его смело лавиной. В той лавине 12 октября 1979 года погибли трое участников экспедиции – все китайцы. К слову, их смерть осталась в тени трагедии, случившейся десятью днями ранее, когда погибли американец Рей Дженет и немка Ханнелора Шматц. Она стала первой женщиной, нашедшей свою смерть на горе. Казалось бы – их двое, а китайцев трое. Но китайцев просто смело лавиной – это была мгновенная и относительно безболезненная смерть. Дженет и Шматц умирали долго и страшно – от гипотермии, сидя в палатке и будучи не в силах из нее выбраться. Через некоторое время палатку сдуло ветром, снесло и тело Рея Дженета, останки же Ханнелоры Шматц в течение еще шести лет можно было рассмотреть с маршрута. Она полусидела с открытыми глазами, а ее волосы развевались на ветру. Потом ветер отполировал ее череп, и труп стал бесполым. В 1984-м два альпиниста погибли во время попытки эвакуировать тело, а годом позже англичанин Крис Бонингтон столкнул его вниз, дальше от тропы. Еще позже труп сдуло ветром в ту же расщелину, куда некогда затянуло Рэя Дженета. Но это было отступление от темы. Главное, что Симонсон и другие участники поисковой группы знали, что тело находится неподалеку от китайского лагеря 1975 года, местоположение которого было известно точно. Это сильно сужало область поисков. Конрад Анкер, первым нашедший тело Мэллори, ходил зигзагами. Первого мая 1999 года группа покинула лагерь V на высоте 7830 метров, достигла лагеря VI и разделилась, чтобы расширить территорию поисков. Анкер пошел на запад и почти сразу наткнулся на мертвеца в современном снаряжении – тот лежал неподалеку от остатков китайского лагеря. Затем он начал спускаться по пологому склону и на одной из скальных полок увидел другого мертвеца – тоже погибшего недавно. Дойдя до нижней точки западного ребра, Анкер отправился назад – по другой стороне. Он шел зигзагами и, выбравшись на достаточно высокую точку, осмотрелся. На западе что-то белело – и это был не снег. По снаряжению и состоянию мумии было ясно, что тело пролежало тут несколько десятков лет – и Анкер вызвал по рации остальных. Другие члены экспедиции тоже не дремали. За тот день, обходя зигзагами зону поисков, они нашли несколько десятков мертвецов – почти все погибли относительно недавно, после 1980-го. Остальным участникам экспедиции казалось, что Энди Политц и Конрад Анкер отправились в неверных направлениях, причем Анкер ушел слишком далеко – за него уже начали волноваться. В том, что найденное Анкером тело лежит с 1924 года, сомнений не было. Одежда и ботинки не могли быть более поздними. Участники экспедиции были уверены: это – Ирвин, и никто иной. Они знали, где нашли ледоруб Ирвина. Если бы тот спускался, то на девяносто пять процентов шел этой самой дорогой. Поэтому, когда кто-то из экспедиции отвернул воротник куртки и увидел метку G. Leigh Mallory, он воскликнул: «Oh my God!» И еще раз, и еще. Потому что трудно было поверить в то, что экспедиция нашла величайшего альпиниста двадцатого столетия. Человека, который три четверти века пролежал здесь, на безумной и безымянной высоте, вмороженный в камень. О Боже, восклицали они, о Боже! Потом они нашли ряд дополнительных доказательств. Еще несколько нашивок с фамилией Мэллори на свитере и подкладке штанов, разбитый альтиметр, очки, наручные часы (с разбитым стеклом, без стрелок), почти полный коробок спичек Swan Vestas, жестяную коробку с бульонными кубиками, маникюрные ножнички в кожаном чехольчике, карманный нож в ножнах, смятый тюбик с какой-то мазью, карандаш, бумажку со списком необходимого оборудования, шейный платок, один хорошо сохранившийся ботинок и фрагмент второго. Кислородных баллонов не было – видимо, Мэллори использовал весь запас и выбросил тяжелое снаряжение. К слову, один из баллонов – трудно сказать, кому он принадлежал, – обнаружили в мае 1991 года на высоте 8480 метров – выше и ближе к Первой ступени, чем ледоруб. И еще у Мэллори нашли три письма, которые альпинист хранил у сердца. В этом месте одежда не примерзла к камням, и удалось засунуть руку в нагрудный карман. На всех письмах была фамилия Мэллори в обрамлении почтовых марок. Первое письмо было от его сестры Виктории. Второе – от его брата Траффорда, будущего главного маршала авиации Великобритании. И третье письмо – от Рут. Оно не подписано, но почерк – явно женский, и автор письма обращается к Джорджу Мэллори с искренней дружбой и любовью, без сексуального подтекста, но в некотором роде чрезмерно откровенно, нежно. Члены поисковой группы не сомневались, что такое письмо могла написать только Рут Тернер, женщина, чью фотографию Мэллори обещал оставить на вершине в случае успешного восхождения. Но когда они спустились вниз, и письмо было отправлено на анализ, оказалось, что Рут не имела к этим строкам никакого отношения. У нее был другой почерк. В последние минуты своей жизни Джордж Мэллори прижимал к сердцу письмо неизвестной женщины. Эту женщину звали Стелла Габриэлла Кобден-Сандерсон. Она родилась в 1886 году в семье знаменитого барристера, переплетчика и художника Томаса Джеймса Сандерсона, одного из основателей и идеолога «Движения искусств и ремесел», и Анны Кобден, британской социалистки и политической активистки. После замужества родители Стеллы взяли двойные фамилии. Сандерсон был очень эксцентричным человеком. Закрыв в 1916 году свою лондонскую типографию, он выбросил в Темзу все оборудование, в том числе уникальные литеры специально для него разработанного шрифта, восстановить который удалось лишь спустя много лет, уже в компьютерную эпоху. Дед Стеллы по материнской линии, Ричард Кобден, был членом палаты общин и лидером движения фритредеров, боровшихся за невмешательство государства в частное предпринимательство. Анна Кобден сражалась за права женщин, права детей, права, права, права – всю свою жизнь. Какая девочка могла вырасти в подобной семье? Сильная, волевая, умная и интересная, суфражистка по убеждениям и железная леди по характеру. В Стелле не было ни капли присущей Рут Тернер нежности, Стелла была прямой противоположностью супруги Мэллори и, возможно, той женщиной, которую он искал, но не успел найти. Они познакомились всего за год до смерти альпиниста, во время его визита в США в 1923 году, как раз когда он произнес свой знаменитый афоризм. В том году брак Джорджа и Рут начал постепенно давать трещину. Их детям было восемь лет, шесть лет и три года соответственно. В семье часто скандалили, но ни один из биографов Мэллори даже не заикается о том, что тот мог уйти из семьи. Скорее всего, они с Рут перевалили бы через этот кризис и продолжали бы жить дальше в мире и согласии. В какой-то мере роковая экспедиция Мэллори стала его реакцией на семейный раскол. О дружеской переписке между Джорджем Мэллори и Стеллой Кобден-Сандерсон было известно. После смерти альпиниста все письма забрал себе Траффорд Мэллори – и унес их содержание в могилу. Он погиб в авиакатастрофе близ Гренобля 14 ноября 1944-го в возрасте пятидесяти двух лет. Более загадочно исчезновение всех датированных 1924 годом писем от Рут Тернер к мужу. Письма Джорджа к Рут, которые он писал в начале года из Азии, а затем в каждом лагере на пути к вершине, сохранились, обратные – нет. Их местонахождение до сих пор остается тайной. Тем не менее Рут, несомненно, писала мужу – этому есть устные подтверждения Фрэнсис Клэр, старшей дочери альпиниста. Что такого содержали эти письма, что владелец предпочел их спрятать или уничтожить? Траффорд ли это был или кто-то иной? Еще одна загадка. До наших дней дошли переплетные и художественные работы Стеллы – она унаследовала способности и интересы отца. Но эти работы никак не связаны с Джорджем Мэллори. Ничего, кроме письма, которое мертвец прижимал к сердцу, не связывает этих двоих. Вернемся к Джону Келли. Он шел наверх уверенно, точно зная маршрут, иногда сверяясь с пометками, в суть которых он Матильду не посвящал. Идти было непросто, высота чувствовалась сильно, они уже перевалили за 8000 метров. Французы уже, вероятно, разбивали штурмовой лагерь, а Келли все шел в сторону от вершины, не пытаясь подняться выше, чем 8200. Он не собирался брать гору. Матильда спросила у него: ты точно знаешь, что ищешь? И откуда у тебя информация? Целая поисковая экспедиция пришла сюда, чтобы найти Ирвина, и не нашла. Зато они нашли Мэллори, ответил Келли. И что? Они потратили море времени, тело нашли случайно, а второе вообще может оказаться совершенно в другом месте, может, оно на триста метров выше, ты думал об этом? Нет, ответил Келли, я знаю, где тело. Погода стояла превосходная. Ветра почти – по меркам высокогорья – не было. Светило яркое солнце. Снег лежал участками, под ногами пересыпались мелкие камни. Кислорода хватало, усталость была, но легкая, естественная. Идеальные условия для поисков. Они шли медленно, потому что Келли не хотел сбиться с дороги. Потом они разделились. Он что-то нашептал своим шерпам, и один пошел направо, второй – налево. Матильда молчала. Она ждала, что Келли приведет ее куда-то. Между ними был невидимый поводок. Потом у Келли затрещала рация, и раздался голос шерпа. Келли повернулся к Матильде и сказал: есть. Нашли. На склоне лежали тяжелые плоские камни, образуя бугор в форме человеческого тела. Могила была свободна от снежного покрова. Никаких надписей рядом не было – просто камни, обозначающие, что здесь лежит человек. Матильда вспомнила этот вид. Он сильно изменился, но сомнений не было – это было то самое место, которое фигурировало в популярном фильме National Geographic. Это же могила Мэллори, сказала она. Зачем мы пришли сюда?