Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Корпус Права» © Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2022 Всем, с кем я на ты. Спасибо Сейчас Я смотрю кролику в глаз, когда вдруг гаснет свет. Левой рукой я сжимаю тюбик промышленного клея, а в правой держу отвертку. Прислушиваюсь. В полутьме кажется, что кролик увеличивается в размерах. Голова у него растет, глаза выпучиваются, кончики ушей удлиняются, пока не растворятся в сумраке, а передние зубы изгибаются, как слоновьи бивни. В один момент его трехметровая фигура становится вдвое выше, вдвое шире и гораздо страшнее, словно хранит внутри себя тьму. Она как будто наблюдает за мной, словно я – аппетитная морковка. Разумеется, ничего этого нет. Гигантский немецкий кролик сделан из твердого пластика и металлических креплений. Игровой зал – это большое, высокое и пустое помещение. «Заходи, здесь весело». Здесь все еще пахнет детскими шалостями и фастфудом, сахарная сладость выпечки как будто липнет к одежде. Я стою между Горкой и Вараном. Я жду. С лестницы падают на пол длинные тени. Светятся лампа над входом и множество больших и маленьких лампочек на механизмах и аттракционах. Свет тусклый и мутный, напоминающий зеленую надпись на табличке «Выход», желтый сигнал светофора и красные кнопки «Вкл/Выкл». Еще совсем недавно в аналогичной же ситуации я решил бы, что свет погас из-за скачка напряжения или из-за неисправностей ламп. Но недавние события научили меня: то, что кажется наиболее вероятным, зачастую невозможно. И наоборот: то, от чего я когда-то запросто отмахнулся бы, сочтя вероятность ничтожной, теперь составляет всю мою жизнь. Шаги. Почему я не услышал их раньше? Последние посетители ушли отсюда час назад. Последний сотрудник отправился домой полчаса назад. С этого момента я остался в одиночестве, проверял аттракционы. Я даже прополз через Клубничный лабиринт, предварительно натянув резиновые перчатки; дети бросают в лабиринте всякую всячину, от еды и одежды до содержимого подгузников. Я забирался на бесчисленное множество платформ и террас, открывал и закрывал двери, почистил Туннель призраков и Черепашьи гонки, убедился, что лианы в Замке приключений не сплелись в клубок и полностью готовы к завтрашнему нашествию маленьких Тарзанов с липкими пальчиками. Затем я переключился на сломанного кролика. Не представляю себе, как кто-то ухитрился оторвать ему правое ухо. Ухо крепится к голове на высоте двух с половиной метров. Средний рост наших клиентов – около метра двадцати, а медианный – еще ниже. С достаточной долей уверенности я могу определить, что шаги раздаются с той стороны, где расположено кафе «Плюшка и кружка». Они принадлежат человеку, который пытается двигаться как можно тише, но чьи габариты делают это невозможным. Я отступаю на пару метров и быстро бегу к Замку приключений. И впервые вижу пришельца. Грузный мужчина, одетый в темное, шагает с максимальной осторожностью. Похоже, он ищет меня возле лап кролика, но я успеваю укрыться в спасительной тени «черепах». Я продолжаю пятиться назад, приближаясь к воротам Замка приключений. Там начинается тропа, которая ведет к Тайному водопаду. Разумеется, это не настоящий водопад, это скалодром, сделанный из синих канатов. Даже если мне удастся попасть внутрь Замка приключений, неизвестно, как я буду оттуда выбираться. Но это уже совсем другая проблема. Стоит отметить, что я не планирую сбежать на «черепахе», чья максимальная скорость составляет десять километров в час. Мужчина останавливается перед кроликом. Я вижу его в профиль. Лампа аварийного освещения над входной дверью расположена у него за спиной, из-за чего над его бритой головой образуется ядовито-зеленое гало. Он что-то держит в правой руке. И человек, и кролик находятся метрах в двадцати от меня, по диагонали. Вход в Замок приключений, расположенный чуть левее, от меня отделяет примерно семь метров. Я делаю несколько бесшумных шагов. Прохожу почти полпути, когда мужчина вдруг разворачивается. Он видит меня и поднимает руку. Нож. Нож – это лучше, чем пистолет. Ясное дело. Но я не задерживаюсь, чтобы оценить шансы того и другого. Я ныряю в Замок приключений. Преодолеваю первую секцию – ступени подо мной шатаются – и слышу у себя за спиной дыхание мужчины. Он не кричит, не приказывает мне остановиться. Он пришел сюда, чтобы убить меня. Комната с покатым полом оборудована перилами, которые помогают мне двигаться вперед, но гораздо труднее и медленнее, чем я ожидал. Через два пластиковых окна сочится слабый свет. Мужчина появляется на пороге комнаты. Замирает. Возможно, оценивает ситуацию. И бросается за мной. Свободной рукой он хватается за перила, устремляясь за мной. Это ему помогает, а у меня возникают сомнения в разумности моего плана. Я достигаю двери и делаю шаг наружу, в шаткий туннель под названием Кувырком и тут же падаю на правый бок. Туннель раскачивается. После нескольких попыток я наконец поднимаюсь на четвереньки. Ползу к выходу. Грузный мужчина следом за мной проникает в туннель, и я теряю равновесие. Балансировать невозможно даже на четвереньках. Я слышу, как мужчина стукается о стены и пол туннеля. Он не кричит. Звуки, которые он издает, больше похожи на громкое хрюканье, почти рев. Мы катаемся внутри этой бочки как два пьяных безногих друга. Он все ближе. Я добираюсь до конца туннеля Кувырком, проползаю метр, еще один, и встаю на ноги. Мир вращается вокруг меня; ощущение, что я иду против шквального ветра. Передо мной – то, что называется Ступени. Их площадь рассчитана на ноги размером гораздо меньше моих. Это часть моего плана. Именно поэтому я прихватил с собой тюбик суперклея. Откручиваю крышку и выдавливаю клей на столбы позади меня. Преследователь движется медленно, стараясь сохранить равновесие, что дает клею время схватиться. Я ковыляю вперед, оставляя за собой клеевой след. Кажется, что ступени висят в воздухе где-то между первым и вторым этажом. Света здесь больше. Как будто все лампы в зале объединили усилия, чтобы помочь мне идти без помех. У меня впечатление, что я двигаюсь по канату сквозь залитую светом ночь. Мне приходится напрягаться, чтобы не упасть со ступеней. Под нами нет ничего опасного – только глубокое мягкое море поролона. Но если я сейчас упаду, то потеряю драгоценное время. Я оборачиваюсь и вижу… …нож. И вспоминаю, что нож создан не только для ближнего боя. Его также можно… …метать. Нож летит, рассекая воздух. Я ухитряюсь пригнуться – ровно на столько, чтобы он не вонзился мне в сердце. Он царапает мне левую руку, но лишь царапает. Я роняю тюбик клея. Мужчина достает из куртки еще один нож. Я делаю рывок к аттракциону Пинбол. И впервые слышу голос мужчины. – Стой! – кричит он. – Я тебя предупреждаю! Я хочу тебе показать… Его аргументы меня не убеждают. Я продолжаю двигаться к Пинболу. В темноте врезаюсь сначала в одну мягкую резиновую преграду, затем в другую. Задеваю раненой рукой еще одну. Тело пронзает боль, едва не швыряя меня на колени. Я – человек-шарик в огромной темной пинбольной машине. Единственный источник света в комнате находится над дверями. В середине царит непроницаемый мрак. Плюс в том, что метать второй нож не имеет смысла, потому что невозможно прицелиться. Я вытягиваю правую руку и держу ее на весу, пока флипперы кидают меня от одного резинового препятствия к другому. Добираюсь до света, все это время слыша за спиной звуки, с какими флипперы лупят мужчину, и надеясь, что клей у него на подошвах не даст ему меня догнать. Вот я возле водопада. Ныряю между канатов, где расположена дверь, ведущая на склад. Достаю из кармана брюк ключи. Ключ поворачивается в замке, но дверь не открывается. Я дергаю дверную ручку до тех пор, пока до меня не доходит, в чем дело. Мы давно собирались поменять замки. Но почему их поменяли именно сегодня? И почему мне ничего об этом не сказали? Возвращаюсь к водопаду и прохожу сквозь него. На площадке напротив стоит мой преследователь. Он отдирает со своей подошвы кусок напольного покрытия. Я делаю что могу. Бегу и прыгаю. Почти лечу по воздуху. И приземляюсь на горку. Едва не вскрикивая от боли. Начинаю скользить по желобу, который поворачивает и изгибается. Под действием гравитации рана на руке начинает пульсировать. Горка и боль – вроде бы такое же невозможное сочетание, как велосипед без седла. До цели худо-бедно доберешься, но об удобстве забудь. Я съезжаю на мягкую подстилку, встаю и чувствую, что что-то явно не так. С горки не доносится ни звука. Преследователя на ней нет. Верхней платформы мне не видно, но я предполагаю, что он должен быть там. Я еще раз обхожу весь Замок приключений и бегом направляюсь к кролику. На это уходит время, но других вариантов у меня нет. Как нет и ключей ни к одной двери. Только входную можно открыть без ключа. На последнем повороте я останавливаюсь, выглядываю из-за угла и прислушиваюсь. Ничего не вижу и не слышу. Я на всей скорости устремляюсь к кролику. Я бегу, и бегу, и вот-вот доберусь до кролика, когда у него из-за спины выступает грузная мужская фигура. Мне хватает доли секунды, чтобы понять, что произошло. Есть хорошее объяснение тому, почему он появился так быстро и бесшумно: на его подошвы налипли кусочки поролона. Он спрыгнул с платформы, но я этого уже не услышал. В груди у меня закипает гнев. Я играю по правилам. Опять. Я продолжаю бежать. Единственное, что занимает мои мысли, это кролик. Я врезаюсь в грызуна и опрокидываю его на мужчину. Мы падаем на цементный пол. Мужчина видит в упор меня, а я – его. Он решается первым. Я едва успеваю частично высвободиться, когда он наносит удар ножом. Клинок рассекает мне бедро и вонзается в лист фанеры под нами, заодно пригвоздив к нему мои брюки. Я в ловушке. Я кричу и, размахивая руками, хватаю первое, что попадается под руку. Кроличье ухо. Оно успело снова расшататься и отвалилось. Я хватаю это гигантское ухо и бью в том направлении, где должен быть мой враг. И почему-то попадаю… Встаю. Брюки с треском рвутся. Мужчина лезет в карман своей куртки. Третий нож? Нет, это было бы слишком. Но я должен торопиться, чтобы не дать ему времени метнуть его в меня – если это нож. Я наношу ему удар ухом, потом еще один, и еще, и еще… Выпускаю из рук ухо. В зале пусто и тихо. Единственное, что я слышу, это звук своего дыхания. Оглядываюсь по сторонам. Все выглядит как-то не так. Парк приключений для всей семьи. Мысли в голове путаются. Как вышло, что именно я несу за него ответственность? Это – и многое другое – вдруг стало непредсказуемым и вышло из-под контроля. Я – актуарий. То есть специалист по страховой математике. Как правило, я не управляю парками приключений и уж точно не забиваю людей насмерть гигантскими кроличьими ушами из пластика. Но, как я уже говорил, моя жизнь в последнее время не следует законам теории вероятности. За три недели и пять дней до этого 1 Каннельмяки в сентябре. Не знаю ничего более прекрасного. Ярко-алые листья и самые конкурентные цены на дома во всем Хельсинки. В воздухе раннего утра в этом окраинном районе витал запах осени. Научно доказано, что этот воздух – самый свежий в городе. Огромные красные и желтые листья серебрились гигантскими каплями росы, невесомыми зеркалами искрившимися в лучах восходящего солнца. Я стоял на балконе своей квартиры на четвертом этаже и размышлял о том, что нахожусь именно там и тогда, где и когда надо, и ничто на свете не заставит меня изменить это мнение. Застройка вокруг железнодорожной станции Каннельмяки – наглядный пример наиболее удачного городского планирования во всем Хельсинки. От своей двери до станции я добирался за две с половиной минуты бодрым шагом. Поезд доставлял меня до работы в Пасила за девять минут, а раз в месяц до кинотеатра в центре города – за тринадцать. Учитывая расположение, квартиры в Каннельмяки стоили не так уж дорого и были отлично спроектированы: удобные, максимально функциональные. Никаких украшений, ничего лишнего. Дома построили в середине 1980-х, во времена господства рационального мышления. Некоторые люди называли эту часть города безликой, даже депрессивной, – возможно, потому, что видели только фасады, одинаковые коробки домов и общий серый колорит, что само по себе служит примером потрясающего единообразия. Эти люди допускали распространенную ошибку – не проводили точных расчетов. Я знаю из опыта, что именно расчет указывает нам, что красиво, а что нет. Район Каннельмяки был красивым. Я сделал еще один неглубокий вдох и вернулся в квартиру. Прошел в прихожую, достал обувь и куртку. Застегнул «молнию» почти до верха. Узел моего блестящего галстука лежал ровно и симметрично. Я посмотрел на себя в зеркало и не увидел ничего неожиданного. К своим сорока двум годам я сохранил всего одно потаенное желание. Мне хотелось, чтобы все было разумно.