– Следователь районной прокуратуры Пенкин, Сергей Петрович. – Прокуратура-а-а! Вон оно как… То-то Антоновна говорила, секретарша наша, из сельсовета… А я, стало быть, Евграф Тимофеевич Кольцов, конюх. И чего я супротив прокуратуры согрешил? – Да ничего вы не согрешили, – улыбнулся Пенкин. – Мне бы вам пару вопросов задать. – Ой, здравствуйте! – выбежала на крыльцо пухленькая женщина неопределенного возраста в сером пиджачке поверх цветастого платья. – Из прокуратуры? Приехали уже! А я – Марья Антоновна, секретарь. Меня председатель просил… – Нам бы поговорить где… – Да вы идите за мной. У нас кабинет главного агронома свободный. Кабинет в одно окно оказался маленьким и тесным, в нем едва помещались старый конторский стол, три колченогих стула и заваленный пыльными папками шкаф, выкрашенный казенной черно-коричневой краской. Обстановка в кабинете царила спартанская – без излишеств. Ни телефона, ни даже репродуктора; из украшения – лишь большой портрет В. И. Ленина в черной деревянной раме. – Расположились? А я вот вам… водички… – Секретарша принесла графин и два граненых стакана. – Если вы, товарищ следователь, пообедать захотите, так у нас столовая хорошая рядом. Увидите – синий такой дом. Там пирожки… Поставив графин и стаканы на стол, Марья Антоновна удалилась. Из гулкого коридора тут же донесся ее строгий голос: – Товарищи, товарищи, не толпитесь! Сказала же, Иван Александрович в город уехал, на совещание. После обеда будет. Так, девушки, а вам что? Ах, свидетельство о рождении. Ну, проходите… – Участковый меня уже спрашивал, – с виноватым видом конюх покрутил в руках шляпу. – Что, мол, я девятого мая делал. Так, в город ездил… Председатель мне подводу дал. Разрешил за комодом, а как же… Старуха моя, вишь, комод в городе присмотрела, фабричный! Вот я и… – А что – девятого? – удивился Пенкин. – Ведь выходной день, магазины закрыты. Да и праздник. – Так это… комод-то уж к Раковым привезли. Это родичи наши, дом у них на Советской, хороший такой дом, с палисадом. Я-то хотел Николая, шофера, попросить, он на грузовике у нас, да все ж решил сам съездить. С Николаем-то когда еще договоришься… А тут председатель лошадь разрешил взять. Вот я и поехал… – Поехали, значит? – Поехал, ага… Часа за два добрался! – Вот что, Евграф Тимофеевич! Давайте-ка теперь все очень подробненько! Поняли? – Ну, как не понять… Рассказ конюха вышел довольно путаным и неровным, и тому имелась причина. – Ну, употребил, врать не буду. Праздник же! Я, почитай, всю войну в партизанах, с Чайкиным… Знаете, небось, Ивана-то Аркадьевича? В колхозе «Путь Ильича» председателем нынче… Как понял Сергей, «употреблять» конюх начал еще по пути, прихватив с собой заначенную от супруги «маленькую» – «Московскую Особую» ценой рубль сорок девять копеек. Ну, маленькая, она маленькая и есть – едва-едва на дорогу хватило. И что было делать? Заехать в «Чайную», вот что! – Она ить как раз на пути. Думаю, надо пораньше, народ-то потом набежит – праздник! – А «Чайная», значит, в праздник работала? – Работала. Она и по воскресеньям иногда… Вот там-то, в «Чайной», за кружечкой свежего пива и познакомился конюх с двумя. Те в уголке стояли, воблу шелушили и вроде как сговаривались что-то перевезти. Дед помощь и предложил. – Оно, конечно, не сразу. Опосля, как выпили пару кружек, познакомились. Я их еще меню попросил прочитать – мол, не вижу. Хорошие люди оказались – снабженцы. Как выглядели «снабженцы», конюх, увы, пояснил без всяких подробностей. Помнил, что один в возрасте – грузный, седой. Второй – молодой, верткий, небритый. – Лица? Не, точно не помню – подслеповат, ага… У одного вроде широкое, у другого – узкое. Нос? Глаза? Не-е… не скажу… Одеты? Да как все. О! На самые глаза – кепки. Узнать не смогу – вижу плоховато. Подпоив конюха, «снабженцы» тут же и сговорились насчет подводы. – У них это… с собой еще водка была. Ну, праздник же! Евграф Тимофеевич и не заметил, как уснул, да так крепко, что мало что помнил. Проснулся уже ближе к вечеру, в своей же телеге. Оклемался да поехал к Раковым за комодом. – А где проснулись-то? – Да на бережку, у речки… – А знакомые ваши, они и без вас могли, куда надо, съездить? – Могли… Катька – кобыла смирная. – Так-так… – задумался следователь. – А ну-ка, давайте-ка, Евграф Тимофеевич, вспомним-ка поточнее, где именно – «на бережку»? – Так у старой пристани, где березы. Ой, еще вспомнил – правая рука у грузного забинтована была. Сказал, поранился. – А где забинтована? – Да вот этак… по всей ладони. – Еще вопрос, – следователь склонил голову набок. – Евграф Тимофеевич, они сразу на ваше предложение согласились? Ну, что-то там перевезти? – Так, говорю ж, не сразу. Сначала выпили. Потом уж… – И вы, значит, сразу же согласились? – Дак, а чего ж добрым людям не помочь? Ну и… – Шмыгнув носом, конюх как-то виновато потупил взор, словно нашкодивший школьник. – Ну и это, рубль сразу дали… десятку. Если по-старому… Может, для кого и небольшие деньги, а все же на дороге-то не валяются! – Ну, да… Так, узнать не сможете? – Говорю же – подслеповат… – А они о том знали? – Кто-о? – Ну, эти ваши знакомцы. Евграф Тимофеевич развел руками: – Говорю же, меню попросил прочитать. Осмотр подводы тоже ничего не дал, да Пенкин и не надеялся – все-таки прошло уже два месяца. Вернувшись в город, следователь все же заехал к реке, на старую пристань, да там и остался, отпустив водителя: – Вы поезжайте. Я потом в прокуратуру сам доберусь. На бревнах, на вымоле, разместились трое пацанов с удочками. Двое – лет по десять, один – чуть постарше, белобрысый, веснушчатый. – Хоть что-то здесь есть? – подойдя, недоверчиво хмыкнул Пенкин. – Как когда. – Сдвинув на затылок кепку, белобрысый солидно поплевал на червя. – Бывало, как пойдут – и окуни, и уклейки. А бывало, сидишь целый день, и хоть бы какой-нибудь толк, поганый ерш! А вы, дяденька, тоже рыбак? – Так в детстве тоже здесь ловил. Давненько уже, тому лет десять. Так тогда здесь такие щучки водились! – Улыбнувшись, следователь показал руками примерный размер «щучек» – вышло около метра. – Да ну! – недоверчиво прищурился пацан. – Сейчас тут щук… ну, бывает иногда… – А вы тут всегда ловите? – Так живем рядом. Так каждый день почти. – И на девятое мая ловили? – На девятое? – Закинув удочку, мальчишка озадаченно покачал головой. – Да были, – подсказал тот, что помладше. – Там, под березами, еще какой-то дед спал, пьяный. Я помню, у меня тятенька тож в тот день выпимши был, аж с утра. – Ага – дед, – радостно покивал Пенкин. – А что, он потом сам ушел, дед-то? – Не-е! Телега за ним приехала. Мужики какие-то. Верно, родня. Взяли под руки – да на телегу. Хорошая такая телега, с машинными колесами. Там солома еще… Вот они его – и на солому. – А что за мужики? – Так обычные. – Парнишка пожал плечами. – Мужики как мужики. В плащах брезентовых, в кепках. Да я особо-то не присматривался – как раз клюнула. Плотвица! Пока вытаскивал, потом оглянулся, а их уж и нету. Уехали. – А мы еще раньше ушли, – припомнил белобрысый. – А вам, дяденька, тот дедок – тоже родня?