Этот вопрос Колесникова задала тому самому мужику, с лошадью. – Да когда как, – отозвался тот на удивление приветливо. – Как народ наберется. Сейчас вот автобус пришел… Ну, вот! Мужики уже там появились! Так уж теперь быстро… Не знаю только, кого нынче вперед пропустят – пассажиров или грузовики с трактором? На каникулы? В гости? – Нет, на станцию юннатов. В Рябой Порог, – улыбнулась Женька. – Там старый кордон какой-то… – Старый кордон? Знаю. – Мужчина задумчиво покивал. – Я – лесник тамошний, Эрвель, Ян Викторович. Лесник погладил лошадку – на левой кисти его виднелась наколка, вполне обычная, давняя – сердечко и буквы «ВИКА»… Понятно – старая любовь. В прежние времена такие наколки почти все парни делали – корчили из себя блатных… – А я – Евгения. Можно просто Женя. – Очень приятно! – Улыбка у лесника оказалась самой что ни на есть обаятельной, приятной, от темных глубоко посаженных глаз протянулись лучиками морщинки, и сразу стало ясно – вовсе этот человек не угрюмый, а, скорее, застенчивый, не склонный к разного рода суете и шуму. Лес для такого – самая подходящая работа! – Значит, Женя, на старый кордон направляешься? Ну да, объявились там какие-то… По лесу ходят, смотрят… Как это – ведут наблюдения. А ты, значит, к ним? – Ну да, воспитателем. – Хорошее дело! Мужчина был куда старше Женьки: та годилась ему если не во внучки, то уж в дочки точно, а потому и обращение на «ты» восприняла как само собой разумеющееся. Впрочем, в деревнях к молодым все так обращались. – Да, на кордон. Хотела спросить – на мотороллере проеду? – На этом… – Ян Викторович скосил глаза на «Вятку». – Колесики, конечно, те еще… Но, думаю, доберешься. Правда, там на пути болото – по гати руками вести придется. Ты про гать-то знаешь? – Про гать… – задумалась девушка. – Ну, у меня карта вообще-то… – Дай-ка! Ага… вот она… – Лесник вытащил из внутреннего кармана пиджака розово-синий «химический» карандаш, каким обычно метили деревья. Послюнявив кончик, нарисовал… – Вот здесь вот так вот иди. Понятно? – Спасибо, Ян Викторович! Что-то меня про гать не предупредили… – Ничего, доедешь… Там, правда, медведи… – Медведи? – Женька опасливо поежилась. – Но… они же людей не трогают, кажется… – Ну да, – покивал лесник. – Даже о себе не раз предупредят, чтоб не совались. Медвежат бойся. Увидишь – беги со всех ног прочь! Где медвежата, там всегда и медведица… – Ну, это я знаю. – А еще медведь – зверь любопытный. – Ян Викторович кивнул на мотороллер. – Увидит такую штуку, может и подойти, посмотреть… Что, напугал тебя? Пустое. Ну, думаю, ни с кем ты не встретишься. Там не так и далеко. Я бы проводил – как раз в те места еду, правда, чуть подальше – на новый кордон. Да вот только твой-то аппарат пошустрей моей савраски будет. – Еще бы! Семьдесят километров в час! – Вот-вот. Да и не сразу я на кордон – в Лерничи загляну, в лесничество. Может, начальству надо чего… Подошел, наконец, паром. На посадку позвали пассажиров, транспорт решили захватить потом – вторым, а то и третьим рейсом. Загудела лебедка… Поплыли… Плеснула по бортам вода… Недолго и переправлялись – пару минут всего-то. Дольше садились! – Ну, удачи тебе, Женя! – забравшись в седло, попрощался лесник. – Смотри, на болоте осторожнее. Хотя там не глубоко – не утонешь. Разве что грязь… – И вам всего доброго. До свидания! Тронув уздечку, лесник поехал в гору, правда, почти сразу же придержал лошадь – взял у какой-то бабульки поклажу. Та что-то затараторила – видно, благодарила… Женька не присматривалась – завела «Веспочку» да покатила себе по дорожке, точнее сказать, – по накатанной лесовозами колее. Через поле промчалась быстро, с ветерком, ну, не семьдесят километров в час – поменьше, но все-таки. А вот в лесу пришлось потруднее – там и колея оказалась глубже, и земля сырее. И лужи. Тем не менее ехала, мотор урчал сыто, довольно и ровно. Правда, дорожка становилась все хуже и хуже, а потом и вообще резко свернула вправо, на новый кордон и дальше, на север, к большой Койве-реке. Женьке туда не надо было, ей нужно прямо. Остановившись, она достала карту: – Та-ак… Вот тропинка… Вроде бы ничего, вполне широкая, проеду… И там дальше должно быть болото – гать. В болото-то Колесникова и уперлась, да глянув на вымощенную хворостом и бревнами гать, поняла, что лесник прав – на мотороллере она тут не проедет, придется катить. Ну, что же… Тут ведь и недалеко осталось – километра три… Первые метров двести все шло легко, но вот потом – все хуже и хуже! Чавкала под ногами гать, застревали колеса, приходилось вытаскивать технику – больше ста килограмм! Женька быстро умаялась и прокляла все. Да еще рюкзак этот проклятый слетел, едва не утонул в болоте! Осторожно положив «Вятку» на бок, Женька попыталась вытащить рюкзак из болотной грязи, потянула за лямку… Не тут-то было! Колесникова потянула сильнее, что-то треснуло, лямка оторвалась, и бедолага кубарем полетела в болото! Завалилась, подняв тучу брызг! Хорошо хоть неглубоко оказалось – прав был лесник. Грязная, в ряске и болотной тине, Женька с трудом выбралась на гать, села рядом с мотороллером в грязь и… нет, не заплакала, хотя очень хотелось, а грубо, со смаком выругалась! Целую тираду произнесла, помянув и разэтакое болото, и эту чертову гать, и лес, и… много чего еще! Выругалась и вдруг засмеялась – слышали бы родители! Да что там слышали – увидали бы! Грязная, в тине, в ряске… Хорошо, хоть пиявки не впились. А, может, и впились? – Ай! Вскрикнув, она резко вскочила на ноги. Слава богу, не пиявка! Просто сучок в попу впился… Однако надо было как-то выбираться, продолжать движение… Надо! Но сил-то уже не было никаких! Значит, отдохнуть и… Чу! Что это? Женька вздрогнула, услышав чью-то тяжелую поступь и чавканье! Шлеп-шлеп… шлеп… Неужели медведь? Здесь, на болоте? Девушка с ужасом обернулась. – Ба-а! Знакомые все лица! По гати, ведя под уздцы лошадь, шагал недавний Женькин знакомый – лесник! Вот подошел, улыбнулся: – Гляжу, ухайдакалась! – Ой, Ян Викторович! А вы как здесь? – Так все начальство! – Лесник развел руками. – Велело заглянуть на старый кордон, в лагерь. С ребятами беседу провести, да и вообще – оказывать всяческое содействие. Вот и иду. Хотя дел полно… Ян Викторович провел ребром ладони по горлу и неожиданно подмигнул: – Ну, что? Давай-ка твои котомочки на мою савраску! – Ой… – А, не вытащить? Так это мы сейчас… Одним движением вытащив рюкзак из грязи, лесник ловко привязал его к седлу, туда же примастырил и другой рюкзачок, поменьше. Потом глянул на Женьку, подавив усмешку: – Мы с тобой, Женя, вот как сделаем. Ты савраску под уздцы поведешь, а я твой аппарат покачу. Чай, не легкий? – Почти сто килограмм. – Я и говорю. Лошадь-то не забоишься? – Не, Ян Викторович! У нас когда-то корова была… Вот в таком вот виде они и вышли на старый кордон: впереди – лесник Ян Викторович Эрвель с мотороллером «Вятка», за ним – злая, грязная и мокрая Женька, ведущая за уздечку навьюченную рюкзаками савраску. – Ну, вот и добрались, – обернувшись, улыбнулся Ян Викторович. – Забыл сказать, уж прости старика. Ты же аппарат свой можешь у гати, в лесу, оставлять. Городские здесь не ходят, а свои… Тут у нас народ такой – им чужого не надо! – Им-то не надо, – вздохнув, Женька вытерла лоб мокрым рукавом. – А медведь? Между тем от вытянутого одноэтажного здания кордона навстречу гостям уже бежали ребята и взрослые. – Ха! Колесникова! Ты прямо как кикимора болотная! – Я тоже рада тебя видеть… Света. Вот кого Женька никак не ожидала здесь встретить, так это Светку Кротову! На год постарше, эта наглая девица знала себе цену! Высокая, рыжая, с большой упругой грудью, вполне симпатичная, однако из тех, кто от скромности не умрет: Светка когда-то соперничала с Женькиной подружкой Катей в любовных делах, да так, что дело дошло до драки! Правда, потом помирились, почти подружились даже… Но как Кротова оказалась на станции? Неужели воспитателем? – А я поваром здесь!