– Я… Я здесь… Просто пытаюсь понять. – И это еще не все. Мы также обнаружили ксерокопии разнообразных статей о тебе, относящихся к тому времени, когда ты занималась расследованием по «комнате мертвых». Короче, эта женщина за тобой следила, знала, кто ты, знала твой адрес задолго до того, как все это началось! – Но… Что все это значит? – Понятия не имею. Я в такой же растерянности, как ты. Но я тут вспомнил одну штуку… В первый вечер… – Что в первый вечер? – Манон оказалась в студенческом общежитии рядом с твоей квартирой… Как бы случайно! Ты не думаешь… что она это подстроила? Упасть именно там, где ты могла вмешаться? Ты, а не кто-нибудь другой, тоже занимающийся расследованием. – Нет-нет! Я… Я еще вижу ее взгляд! Могу гарантировать, что она меня не знала! – Ты уверена? – Я… Господи, теперь уже не знаю! Но она была так напугана, так растеряна… – Тогда как ты объяснишь эти фотографии? – Я… Понятия не имею… Мне это кажется совершенным безумием. Или же… их подкинул в ее компьютер тот же манипулятор. Ведь именно он управляет ее жизнью… Но… Почему я? Почему, черт возьми? – Манипулятор? М-да, такой вариант не исключен. В любом случае очевидно, что в этой истории ты играешь гораздо более важную роль, чем тебе казалось… Судя по всему, ты была как-то замешана еще до того, как она началась… Подожди секундочку, Энебель! Люси услышала в трубке другие голоса, капитан твердым голосом отдал приказ, а потом вернулся к ней: – Энебель? – Да, капитан. – К несчастью для тебя, это еще не все! – Что еще? – Еще кое-что. На сей раз совершенно не имеющее отношения к расследованию. То есть я так полагаю. Люси почувствовала, как все у нее внутри сжалось. – Я слушаю… После всего, что мне пришлось пережить, не представляю, что может быть еще хуже… – Мне позвонили из оперативного подразделения комиссариата полиции. Они получили заявление консьержки. Твоей консьержки! – Что еще случилось? – Твою квартиру вскрыли. Люси выдержала и этот удар. – Гра… грабитель? – пробормотала она. – В отличие от квартиры Фредерика Муане у тебя работал новичок. С виду ничего не тронуто. Телевизор, компьютер, роутер вай-фай – все на месте. Ни беспорядка, ни перевернутых ящиков… – Вы… Вы хотите сказать, что ко мне заглянули коллеги? – Ну да, ребята из восемьдесят восьмого. И поменяли тебе замок. Ключи получишь у консьержки. Она молчала, не в силах выдавить из себя ни звука. Кашмарек продолжал: – Да, и последнее… У тебя в спальне… В шкафу разбито стекло… Люси покачнулась. Теперь Кашмарек и вся бригада все знают. – Кап… итан… Не надо… Я… должна… я вам объясню… Это не… – Плохо слышу! Я прощаюсь! Только учти, что шкаф был совершенно пустой. Надеюсь, там не хранилось ничего очень важного? Алло! Алло! Телефон валялся на полу. Люси рвало на палубе… 43 Старенький «форд», выжимая максимум своей скорости, сто тридцать километров в час, мчался под дождем по скоростной магистрали в направлении Института высших научных исследований Бреста. Туда, где, судя по последнему телефонному звонку из бригады, более пятнадцати лет назад, после получения аттестата зрелости, учился Фредерик Муане. В ожидании результатов проб, взятых криминалистами в пещере, а также вскрытия тела Фредерика это был единственный конкретный след. В машине все вибрировало: руль, сиденья, зеркало заднего вида. Но шла она хорошо. Люси вцепилась правой рукой в резиновый набалдашник рукоятки переключения скоростей. Если она обнаружит Манон живой, как она сможет сообщить девушке, что ее брат, который, несмотря ни на что, поддерживал ее, помогал восстанавливаться, умер, сожженный химическими веществами и истерзанный клювами птиц? Как Манон отреагирует? Запишет в свой органайзер? Выучит наизусть? Или предпочтет отбросить эту смерть, как уже поступила с фактом кончины своей матери? Слишком много предположений. В настоящий момент Манон находится в руках психопата, и ее необходимо найти. Во что бы то ни стало. Капли дождя продолжали молотить по корпусу машины. Люси взглянула на часы. Тюрен в своем мощном автомобиле должен уже быть далеко впереди. Лейтенант полиции снова задумалась о своих фотографиях, обнаруженных в компьютере Манон. Настоящее потрясение. И все те же вопросы: кто сделал снимки? И для чего? Как она могла оказаться замешанной в историю, которая тогда еще даже не началась? Чем все это закончится? Расследование, эта жуткая погоня, а главное – главное, то, что в ее квартире только что предано огласке то, что хранилось в ее подсознании… Химера оказалась в чужих руках. Химера вынуждена пробудиться… Разумеется, это дело рук одного из студентов. Наверное, соседа Энтони, узнавшего от него о содержимом ее шкафа. Эти мерзавцы станут покрывать друг друга. Сложно будет найти виновного. Да и зачем? Зло свершилось… Охваченная внезапным приступом ярости, Люси принялась вопить и молотить кулаками по рулю. Тут «форд» слегка занесло в сторону, колеса потеряли сцепление с мокрым асфальтом. Мощный подъем адреналина заставил Люси прийти в себя. Ей удалось выровнять машину. Еще немного, и… Через пару минут, проехав еще несколько километров, она снова вернулась к своим размышлениям. Химера… Эти студенты наверняка украли ее тайну, чтобы сфотографировать и выставить в Интернете на всеобщее обозрение. Ну да, наверняка! И все распространится, как огонь в соломе. Все узнают и никогда больше не будут относиться к ней как прежде. Что они себе вообразят? Что она сама вроде тех, за кем охотится? А Клара? А Жюльетта? Что они подумают о матери, когда придет время отвечать на вопросы? У нее на глазах выступили слезы. По возвращении на север надо будет опередить события. Самой выложить все студентам. Пока они не разрушили ее жизнь. 44 Институт высших научных исследований представлял собой внушительный архитектурный ансамбль. Затейливые завитки суперсовременных зданий, стоящих среди сосен на огромной лужайке, постриженной на английский манер, в десятке километров к востоку от Бреста. Вокруг ничего. Ни предприятий, ни магазинов, ни жилых домов. Нечто вроде современного монастыря с изломанно-геометрическими контурами, этакий питомник умов, откуда появились на свет божий лучшие ученые последних лет. Во всяком случае… судя по рекламной брошюре. Люси вошла в вестибюль. На левой стене были вывешены объявления о ближайших докладах: квинта и протяженные объекты, изоморфизм между башнями Любин-Тейта и Дринфельда, теория струн… Правая стена представляла собой галерею портретов. Студенты, высоколобые, высокомерные. Те же надменные повадки, что при первой встрече так поразили ее у Фредерика. Он тоже был из этих. Люси пошла в приемную и услышала из уст секретаря, что Тюрен не стал ее дожидаться (какая учтивость!) и уже добрых пять минут беседует в архиве с директором учебного заведения. Следуя указаниям секретаря, надо было выйти из здания, обогнуть главный амфитеатр, а затем пройти около пятидесяти метров, там она найдет их. Очень мило, при такой-то погоде! Спустя всего несколько мгновений Люси уже толкала тяжелую дверь из дымчатого стекла. Мужчины беседовали в глубине длинного коридора, тоже украшенного портретами ученых, но гораздо более солидного возраста. Под каждой фамилией – награда: золотая медаль Национального центра научных исследований, медаль Альберта Эйнштейна, премия Вольфа и невероятно знаменитая медаль Филдса, эквивалент Нобелевской премии для математиков. Александр Гонтендич обернулся. В руках он держал стопку бумаги. Безупречный костюм-тройка, седые усы. Это был пожилой худощавый мужчина с изысканными манерами. – Моя коллега! – небрежно представил Тюрен лейтенанта полиции. Любезно поприветствовав ее, директор спросил: – Как я понял, вы собираете сведения об одном из моих бывших учеников? – Так точно. – По просьбе господина Тюрена я только что нашел фотографию группы Фредерика Муане. Она датируется девяносто пятым годом, Фредерик был тогда на четвертом курсе. Это самый последний по времени снимок Муане и его сокурсников из имеющихся у нас… Что же касается его личного дела… Наверное, я с легкостью найду его в Овальном зале, собственно говоря, в архиве, представляющем собой память нашего института. Там мы уже больше полувека храним сведения о научной деятельности всех наших учеников. Люси подошла, чтобы взглянуть на фотографию. Совершенно очевидно, фотограф старался, чтобы снимок выглядел серьезным и официальным, потому что ни один из студентов не улыбался. Ну что же, воспоминание полностью соответствует этому месту, холодному и безликому. – Вы сказали, что Муане недоучился? – спросил Тюрен, щелкая зажигалкой. – Верно. Я прекрасно помню Фредерика. Он сильно отличался от других студентов. Преподаватели с большим сожалением восприняли его уход. Он обладал замечательным мышлением, но был способен как на лучшее, так и на худшее. – То есть?