* * * «Интересно» — Размышлял полковник. — «А как те, кто строил этот спуск, сами справляли нужду. Похожих помещений вроде бы и нет. В пакетик что ли складывали?» Ниша, отведенная под нужник, разительно отличалась от всех предыдущих ответвлений. Помещение, в которое попал полковник, представляло собой овал. Только пол был ровным, а все стены и потолок плавно закольцовывались сами на себе. — Хорошо, что хоть пол некруглый, — усмехнулся полковник. — А то пришлось бы самому себе под ноги гадить. Закончив свое нехитрое дело, он направился назад и, выйдя из помещения, посветил фонариком сначала в сторону их дальнейшего пути, а потом, развернувшись, направился к отведенной под сон комнате, и лишь краешком глаза еще раз заглянул в только что покинутую нишу. После чего выключил фонарик и замер перед входом в овальное помещение, широко раскрыв глаза. Комната светилась изнутри. Вся поверхность стен и потолка, видимо впитав в себя свет от фонаря, сияла множеством больших и маленьких точек, где-то обнаруживали себя скопления, больше похожие на туман, где-то не было ничего, просто пустота, которая темнела черными провалами на фоне сияющих звезд. — Точно, звезды, — полковник удивился своей догадке. — Это же звездное небо. Как в этом… — он замялся, подбирая нужное слово. — В планетарии. Леонид Васильевич, как-то, от нечего делать с женой, заглянул в московский планетарий. И не сказать, что не испытал никаких чувств. Испытал одно: чувство своей ничтожности, своего несуществования по масштабам вселенной. Это чувство ему очень не понравилось. И вот снова. Звезды. Полковник поводил головой, рассеивая неприятное наваждение навеянное воспоминанием, и космос перед ним ожил. Планеты задвигались, причем движение происходило не только из стороны в сторону. Небесные тела начали двигаться и вверх, и вниз. Некоторые, закружившись, полетели прямо на Леонида Васильевича. От неожиданности он отшатнулся назад и закрыл глаза. Открыв их через мгновенье, он вновь увидел статичную картинку сияющих точек. Поддавшись искушению потрогать эти точки рукой, Леонид Васильевич шагнул в помещение и, очутившись в его центре, понял, что сейчас упадет на пол из-за потери координации. Звезды вокруг него закружились непонятным хаотичным хороводом. Созвездия с пола полетели наверх прямо перед его носом. Кометы неслись по эллиптическим орбитам, норовя врезаться в него. Огромные и маленькие планеты кружили вокруг своих звезд, а звезды вокруг центров галактик. Сознание полковника поплыло, и он вновь закрыл глаза. Не помогло. Да же с закрытыми глазами он видел вспышки и сияния. Поспешно выйдя из комнаты, он ухватился за противоположную стену туннеля, незыблемого, почти вечного по сравнению с жизнью человека. Отдышавшись, вновь взглянул в овальное помещение. Звезды тускнели. Прямо на глазах планеты терялись в темном покрывале вселенной, мир, неизвестно как перенесенный на стены комнаты, таял и угасал. И вот, наконец, погасла последняя звездочка, и темнота сковала проем перед полковником. — Звезды? — спросил сам себя Леонид Васильевич. — Бред. Он чувствовал какую-то неувязочку, что-то не состыковывалось. — Звезды, — вновь повторил он. — Дьявол. Мозг полковника, годами службы затачиваемый на нахождение логических связей между различными вещами, не мог соединить между собой байки о потусторонней силе и вот эту комнату. Ведь если они шли в логово к дьяволу, в преисподнюю, то, скорее всего, их должны были окружать не планеты и звезды, не столпоподобные идолы, возвышающиеся над людьми. Их должны были приветствовать сцены мук и насилия. Где изображения кругов Дантовского ада? Где картины грехопадения и воздаяния за него? — Нет. Что-то не так с их дьяволом. Но если мы идем не в преисподнюю, то куда? — полковник забубнил себе под нос. — Звезды, планеты, руки к небесам, именно к небесам. Ни крови, ни насилия. Дьявол? Какой к черту дьявол. Овальная комната с картой вселенной. Вселенной!!! Твою же мать! Мысли полковника остановили свой бешеный поток. Он краем сознания переметнулся с религии и мистики на научную фантастику. Картинка получалась еще интереснее. Но все свои соображения Леонид Васильевич решил оставить при себе. Все равно дорога одна. И приведет в итоге к ответу на все вопросы. А вот подготовить себя к предстоящему, хотя бы морально, было просто необходимо. * * * Следующие три дня пошли всем только на пользу. Ноги и спины, непривыкшие к тяжелым нагрузкам, уже отболели. Усталость уступила место смирению. Все тяжести спуска обросли коростой, и необходимо было еще совсем немного времени, что бы эта зарубцевавшаяся корочка лопнула, и из нее вылупился новый, свежий, сильный человек. А вообще тела воспринимались как нечто чужое, не свое. Почти неделя в пути. Ни помыться, ни побриться. Запах пота перестал чувствоваться, появилось некое отвращение самого к себе. Кожа чесалась. К грязной голове вообще было противно прикасаться. Анна шла за Бесом. Отмеряя метр за метром, ярус за ярусом и думала о вечном и временном. «Душа. Тело. Как утверждают некоторые философы — неразделимы?» Девушка брезгливо повела плечами. «Жаль. Лучше бы все-таки они отделялись друг от друга, хоть иногда». Анна глядела на себя, на свое тело, как на гнилой, портящийся сосуд для души. Ей было охота выбраться из этой вонючей, уставшей оболочки. Она смотрела на все вокруг как будто из глубокой пещеры. Будто душа была насильно заточена в медленно умирающее тело, временное пристанище, не надежное и очень не удобное, если за ним не следить. «Человек — это душонка, обремененная трупом». Кто это сказал? — Вы знаете? — обратилась девушка к парням. — Я все же кое-что не понимаю. В ответ раздались тихие смешки. Здесь каждый много чего не понимал. — Я уже конкретно про обстановку, — уточнила девушка и, не дожидаясь вопросов, продолжила. — Вы не заметили одну странность? Парни промолчали в ответ. Странностей хватало вдоволь от самого начала их путешествия. А одна или две упущенных, ну что же, значит не такие уж они и важные. — Здесь нигде нет пыли, — закончила Анна. — Как будто ее кто-то взял, и всю вытер. И в самом деле. Людей здесь не было многие столетия, а прибрано, как будто пару дней назад. — Все статуэтки, картины, мозаика. Все сверкает и блестит, будто только начистили или протерли, — девушка провела рукой по стене. Затем посмотрела на ладонь. — Чисто или убрано. — Может у вашего Демона есть горничная? — попытался сострить полковник юстиции. — Бесята может бегают, полы метут и пыль вытирают. Леонид Васильевич выжидающе посмотрел на Беса. Но тот, никак не отреагировал. Он в последние три дня стал тише, чем обычно. Все время хмурился и на вопросы чаще отвечал простым молчанием. Зато Моня ждать себя с ответом не заставил. — Не ссы, мент. Скоро у этого демона на побегушках и ты будешь. Кем будешь: бесенком или горничной? А может чертом каким? Хотя ты уже и так черт, — парень с вызовом и злобой посмотрел на полковника. — Привыкать не придется. Теперь проглатывать оскорбление и не реагировать на открытый вызов пришлось и самому Леониду Васильевичу. Он лишь хмыкнул себе под нос и пошел дальше. Вопрос же Анны про пыль видимо никого не заинтересовал. Ну, нет пыли и хорошо. Было бы хуже, если была. Коридоры тянулись, ярус за ярусом. Все глубже и глубже заходила компания. Считать этажи перестали и лишь ждали, когда же они куда-нибудь выйдут. И вышли. Аннин вопрос про отсутствующую пыль показался просто смешным от увиденного. Все началось перед спуском с очередного яруса. Перед ступенями лестницы Бес неожиданно замялся, проводил из стороны в сторону своим фонариком, а ступив на первую ступень, неожиданно вскрикнул и отпрыгнул в сторону шагов на пять. Замер там, тяжело дыша и не сводя луч света со спуска. — Эй, Колька, ты что там увидел, что так дернул? Приведение? — заржал Моня, подходя к парню. Бес резко дернул его на себя и прошептал в самое ухо. — Там свет. Моня остановился и вопросительно посмотрел на Беса. — Выключите-ка фонарики, так сказать, камрады, — негромко попросил он своих спутников. Не заставляя себя упрашивать, все потушили свет. Но уже привычная темнота подземелья не сомкнулась над ними, не обволокла своим душным спокойствие. Из отверстия лестничного марша явно шло свечение. Ровное, желтое. Все судорожно сглотнули и, не оборачиваясь, попятились назад. Отойдя метров на двадцать от лестницы, откуда свечение было почти не заметно, компания, молча, переглянулась. Заговорить первым не решался никто. — Надо идти, — наконец подал голос Миха. Прошептал еле слышно и почти не разборчиво. Анна быстро замотала головой из стороны в сторону, выказывая свой полный отказ от предложенного варианта. — Надо, — согласился Моня. — Но кто первый? Проверить бы, что или кто там. Гопники, не сговариваясь, посмотрели на Леонида Васильевича. — Я туда? — ошалелым взглядом окинул окружающих полковник. — Не, ребятки. Сами давайте. — Слышь, мент! — повысил голос Моня. — Ты тут вообще никто. Мы тебя кормим только для того, что бы ты не сдох. А хочешь сдохнуть, так можем и тут оставить. — Усек? Леонид Васильевич затравленным взглядом смотрел на парня. Ох, как ему не хотелось первым узнавать, что там внизу. — Давай, давай. Ты, вон, одним глазком туда загляни и все. Большего не надо, — и Моня слегка подтолкнул полковника к выходу на следующий ярус. — Загляни и к нам вернись, расскажи. Обматерив про себя эту шайку придурков, Леонид Васильевич, все же двинулся вперед и тут же получил еще один толчок в спину. — Смелее, товарищ мент. Я за тобой, если что выдерну назад, — Моня и вправду пошел следом, отставая от полковника всего шагов на пять. Пытаясь не шуметь и постоянно оглядываясь, Леонид Васильевич двинулся к спуску. Фонарик в его руках не горел. Да и зачем он тут был нужен? Вся лестница была прекрасно освещена. Каждая ступенька, каждый блок мраморной стены и, что показалось странным для этого спуска, песок желтый, яркий, ровным слоем застилающий последние ступени. Полковник замер на краю спуска, рассматривая уходящие вниз ступени, когда сзади раздался шорох, и чья-то рука резка толкнула его вперед. Увлекшийся разглядывание спуска, Леонид Васильевич не заметил, как Моня, стоявший неподалеку, тихо подкрался к нему вплотную. Потеряв равновесие, резко и от того громко вздохнув, как перед погружением в холодную воду, Леонид Васильевич судорожно засеменил ногами, выхватывая ими убегающие ступени. На нижних ступенях ноги полковника поехали по неустойчивому песку и тело, так и не нашедшее точки опоры, кубарем скатилось вниз. Произведя невероятный шум своим падением и громким вскриком от боли в ушибленном колене и плече, Леонид Васильевич замер на твердом песке, не смея пошевелиться и до звона в голове вслушиваясь в мир вокруг себя. Было тихо, как и до его падения. Полковник раскрыл глаза и, увидев песок в непосредственной близости, с удивлением понял, что это вовсе и не песок, в привычном его понимании. Ровные, круглые, один к одному подогнанные дробинки были из золота. Яркие, солнечные. Полковник поднял голову и взглянул в коридор перед собой. Глаза сами собой раскрылись шире прежнего. Весь ярус был освещен горящими факелами, вделанными в стены. В отсутствии ветра, пламя совершено не трепыхалось, яркими клинками освещая невероятный коридор. Весь ярус был выполнен из золота. Стены, потолок, все возможные арки и колоны, обрамляющие входы в ответвления и ниши. Все сияло желтым. А под ногами… На протяжении всего коридора, насколько хватало зрения, лежал золотой песок, ровным слоем покрывающий всю поверхность пола. Ни бугорка, ни ямки, ровный по всей плоскости. Леонид Васильевич поднял голову на лестницу, с которой только что скатился. Там наверху, не двигаясь, стоял Моня. Увидев, что Леонид Васильевич смотрит на него, он мотнул головой и беззвучно произнес. — Ну, что там? — Иди на хер! Мудак! — полковник собрал в пригоршню золотой песок и бросил его в Моню. Тот, отшатнувшись, стал быстро отряхаться. — Бздун херов! Моня, поняв, что полковник не стал бы себя так вести, если бы в коридоре, что-то было не так, и сам повысил голос. — Слышь, мент, не трезвонь! Должна же быть и от тебя какая-то польза, — а сам начал медленно спускаться вниз. Вскоре и вся компания была на золотом ярусе. Восхищение богатством граничило с помешательство. Моня, забыв о своем драгоценном рюкзаке, отставил его в сторону и уселся на пол в центре коридора. Глаза его блуждали по стенам и полу, облизывали и грызли желтый металл, но никак не могли насытиться. Он собрал песок в ладони и медленно высыпал его перед глазами, глядя, как отблески света играют на золотых крупинках. Миха обглаживал руками ближайшие арки, бормотал себе что-то под нос и выглядел весьма увлеченным своим занятием. Лишь Анна с Бесом не выходили из своего поникшего состояни. Они сели на ближайшие выступы и тупо смотрели себе под ноги, не обращая внимания ни на золото, ни на горящие факелы. — Эй, мент! — Моня с придыханием выпустил очередную струйку золотого песка. — Бросил бы все к чертям? А? Работу свою гнилую, жизнь ментовскую? Ради пары — тройки тонн вот такого пляжа? А? Леонид Васильевич рассматривал богатства вокруг себя и мысленно достаточно легко соглашался с гопником. Зачем работать, если можно владеть таким количеством золота. Если можно купаться в нем. Только надо унести его отсюда. Выбраться живым. А выбравшись, можно и транспортную проблему решить. Выбраться. Выжить и вернуться. А работа? Да хер на нее! Хер на начальника! Хер на его дочку с ее необъятной жопой! На все Хер! В голове у полковника поплыло. Какие демоны? Какие инопланетяне? Главное вернуться. С этими придурками или одному. Все равно. Надо вернуться. Сюда. — Твою мать! — лишь и сумел проговорить он, встряхивая головой и отгоняя дурные мысли. Но отгоняя их, так, вяло, лишь для формы, для того, что бы вернуться к ним чуточку позже. Тряхнул головой еще раз. Помогло. Дышать стало легче, да и тона немного потускнели, сглаживая золотой блеск, и не давая ему затмить разум. — Значит, бросил бы, — по-своему понял его ответ гопник. — Тогда слушай, что я тебе скажу, мент, — Он перевел горящий золотым блеском взгляд на полковника. — Ты засовываешь к себе в задницу все свои ментовские замашки, все амбиции и служебные обязанности. Помогаешь нам дойти до нашей цели и выбраться наружу. Нас не сдаешь. А мы не сообщаем никому про этот коридор. После возвращаемся сюда и медленно, но верно богатеем, равными долями. Хотя, такое количество! — он весело усмехнулся. — Можешь взять себе шестьдесят процентов. Леонид Васильевич, молча, смотрел на гопника алчными, широко раскрытыми глазами людоеда, готового сожрать все и всех вокруг, но в ответ на него смотрели куда как более страшные глаза. Уже даже не глаза, а две золотые бусинки, песчинки. — Ну, вот и договорились, — Моня зачерпнул золотой песок обеими руками, и медленно, с удовольствием высыпал его себе на лицо. Еще раз и еще, чувствуя, как каждая крупинка больно бьет по коже. Ему хотелось кричать от счастья. Их обреченный на безысходность поход становился для него все более обнадеживающим и привлекательным. Перед глазами расцветали картины будущего благополучия и безмятежности. Никаких обвинений, если демон не обманет. Да и обманет. Уже не беда. Мент, сука, жадный. Прикроет, что бы своего не потерять. А там, с таким количеством золота можно купить все и всех. Моня громко рассмеялся, и эхо его чрезмерно возбужденного голоса укатилось далеко вперед, теряясь в богатстве золотого коридора. Двинулись дальше. Первыми теперь шли Миха с Моней, за ними полковник, а в конце Анна и Бес.