Большие часы, расположенные над выходом из метро, показывали девять вечера. Возвращаться домой по городу у Игоря желания не было. И как назло сумку с проездным он оставил дома. Обыскав карманы своей насквозь промокшей одежды, Игорь, как утопающий на спасательный круг, воззрился на мятую, представляющую из себя сейчас не более чем мокрый фантик купюру достоинством в сто рублей. Для Игоря это был самый дорогой стольник, который он когда-либо держал в руках. Парень, недолго думая, встал в очередь кассы, аккуратно расправляя скомканную бумажку. — Одна поездка, — сказал Игорь оператору, протягивая в маленькое окошко стольник. Девушка-оператор брезгливо подняла купюру, держа ее двумя пальчиками. Замерла на мгновение, раздумывая: принять такие деньги или нет. Игорь, заметив ее колебания, наклонился к окошку и, улыбнувшись самой доброжелательной улыбкой, добавил: — Девушка, другой нет. Вот вышел прогуляться, а тут такое, — он мотнул головой в сторону выхода. — Понимаете? — в подтверждение слов, на улице вновь раздался гром. Игорь еще раз улыбнулся девушке, которая даже не повела бровью, чтобы улыбнуться в ответ. Просто снисходительно и даже, наверное, с жалостью выдала Игорю билет и россыпь монет разного калибра на сдачу. — Спасибо. Не дожидаясь ответа девушки, которого так и не последовало, парень взял билет и направился к турникету, громко щелкающему своими створками, толи пропуская, толи пытаясь поймать идущих к эскалатору людей. * * * Сырой продувной ветер, топот сотен ног, гулкое эхо многократно отражающееся от сводчатого потолка и тонны железобетона и земли над головой. Метро. Интересно, как чувствуют себя в этих катакомбах люди, страдающие боязнью быть похороненными заживо? Наверное, не очень хорошо. А, вообще, для современного мегаполиса метро — это единственное быстрое средство передвижения. Ведь на поверхности улицы всегда забиты машинами, маршрутками. Постоянные аварии, ремонты дорог и, как результат, многокилометровые пробки, в которых скорость передвижения падает практически до нуля. Собрался вечером с работы, сел в машину, и так просидел всю ночь в пробке, а с утра пришел домой, чтобы принять душ, выпить кофе и вновь уехать на работу. А под землей огромные артерии гонят по себе сотни составов, наполняя всепоглощающую тишину подземелья дребезжанием, свистом, скрипом, голосами миллионов людей, спешащих по своим делам. Наполняя темные туннели жизнью. Вы когда-нибудь были в метро после закрытия? После того, как и персонал покинул бы станцию. Поверте, вам бы не понравилось. И даже больше. Вас бы окутал страх. Паника накрывала бы вас волна за волной, заставляя судорожно искать место в подземке, где берет сотовый, для того чтобы хоть так не оставаться одному. Что бы нарушить хоть как-то эту давящую угнетающую тишину, от которой, кажется, будто слух покинул вас. А если на станции где вы застряли еще и свет отключать, то все, пишите пропало. И будете вы с утра как герой романа Николая Васильевича Гоголя «Вий»: седой, исхудавший с впавшими серыми глазами. После этого вы ни за что не согласитесь провести в метро вторую ночь. Вам даже днем будет страшно туда спуститься. Потому что полное одиночество в купе с тишиной и темнотой — это испытание далеко не для слабонервных. * * * Выйдя на Калужско-Рижскую линию, Игорь остановился у края платформы, ожидая появление поезда. Электронные часы, висевшие над черным проемом туннеля, медленно отсчитывали полторы минуты. Сырой ветер, сквозивший по станции, пронимал Игоря до самых костей, заставляя тело вновь и вновь покрываться мелкими мурашками. Простуда, которая непонятно как обошла парня в прошлую ночь, на этот раз была обеспечена. Да если бы простуда. Игорь всерьез предполагал, что тут уже и воспаление легких близко. Весь мокрый, на сквозняке. Утешала только пара моментов. Первое, он сейчас находился не на улице, где буря все еще терзала незащищенный город. Второе — рядом с ним в ожидании поезда замерзали на сквозняке несколько сотен таких же, как и он, мокрых людей. На станции стал нарастать шум приближающегося поезда. Стальной скрип и лязганье усиливались, заполняя собой все свободное пространство. Вот в темноте туннеля показалось светлое пятно, а ветер, и так с силой дующий из темноты, мгновенно усилился, вслед за ним на станцию вылетел поезд, несущий за собой множество стареньких сине-зеленных вагонов. Раздался свист тормозов и электропоезд замер у платформы. Двери раскрылись и навстречу толпе, готовой заполнить собой и без того уже битком набитые вагоны, выплеснулась точно такая же толпа. Конечно же, причиной оживления метро в столь позднее время послужила гроза, ведь люди не хотели мокнуть и мерзнуть, а желали лишь поскорее добраться домой. Подхваченный волной людской массы, что стремилась сейчас попасть в опустевший на треть вагон, Игорь без особых усилий оказался возле противоположной двери. Справа и слева его подпирали чьи-то спины и локти, а перед глазами застыл профиль женщины средних лет с высоко поднятым подбородком, которая всем своим видом демонстрировала полную отрешенность от происходящего, погрузившись в свой собственный мирок, свое личное пространство даже в такой давке. Игорь был уверен, что будь вокруг нее сейчас больше свободного места, она бы вытащила из своей сумки либо современный смартфон, либо планшетник и отгородилась бы этим гаджетом от всех и вся, не забывая, чутко фильтровать слухом названия проносящихся мимо станций. Но в такой давке было тяжело даже просто поднять руку, а держать в ней какое-нибудь устройство, так это вообще фантастика. Хотя пробежав по толпе взглядом, Игорь заметил, что у большинства людей уши заткнуты наушниками. Что это за тенденция современности отгораживаться от окружающих, парень не понимал. Принцип: я никого не трогаю, и меня никто не трогает? Ну, уж позвольте, только за то время, за которое Игорь попал в вагон, ему отдавили ноги раз десять, больно ударили локтем под ребра раз пять, а систематические толчки и ореол несвежего дыхания вокруг — это постоянно. Как тут никто и никого не трогает? Полный контакт, иногда и с членовредительством. Отгораживайся, не отгораживайся, замри с самым надменным лицом, которое можешь натянуть на свою физиономию, но только каждый толчок, каждый след чужой обуви на своей, каждый неверно расцененный взгляд — все это будет накладываться друг на друга, заставляя человека нервничать и злиться на окружающих. И выйдя из вагона, казалось бы, еще мгновение назад находившийся в своем незаурядном, но личном мирке человек, уже будет вовсю про себя, конечно же, материть всех обитателей метро, отряхивать одежду и проверять содержимое своих карманов, с целью узнать, а не полегчали ли они за то время, пока вокруг царил мир и гармония вымышленного мирка. Все это было выдуманной изоляцией, самообманом, и неминуемо следующим за ним саморазоблачением. Реалии современного мира: жажда одиночества в толпе и жажда общения в одиночестве. Психоз, да и только. Поезд тронулся, постепенно набирая скорость. Шум несущего со скоростью восемьдесят километров в час состава оглушал Игоря, и он даже немного позавидовал владельцам современных гаджетов с наушниками. Интересно в них что-нибудь слышно в таком грохоте? Сквозняк, который было исчез, когда парня затолкнули в вагон, с движением поезда возобновился вновь, со свистом вылетая из вагонных вытяжек. Парень повернул голову к двери, возле которой стоял. Перед глазами проносилась серая стена туннеля с волнами закрепленных на ней черных электрокабелей. Вьющиеся как змеи, они завораживали свои немудреным движением. Игорь некоторое время наблюдал за ними. Мысли его незаметно перешли на предстающую завтра смену. На необходимость писать объяснительную, выслушивать выговор начальника, кивать головой, и как нашкодивший школьник говорить, что больше он так делать не будет, и уж простите вы меня, пожалуйста. 11. Илья и бродяги Ожиданиям Ильи не суждено было сбыться. Станция предстала перед ним разворошенным муравейником. Люди беспорядочно сновали туда-сюда. Подъезжающий поезд забирал часть людей, но буквально мгновение спустя, станция заполнялась вновь. «Круговорот людей в подполье». Илья сошел с лестницы и растворился в окружающей его толпе. Стал одним из снующих по своим делам муравьишек. Пытаясь никого не задеть своей достаточно большой сумкой, парень аккуратно подошел к краю платформы. И тут же перед ним раскрылись двери подошедшего вагона. Зайдя внутрь одним из первых, Илья сразу направился в конец вагона, где оставались свободными пара мест. Ехать ему предстояло далеко, выходить не скоро. «Пусть другие толкутся на проходе, а я может даже вздремну чуток.» Илья опустился на жесткое кресло, поставив сумку с вещами на колени. Прикрыл глаза и попытался максимально расслабиться. Поезд тронулся, и парень почувствовал, как его начало раскачивать из стороны в сторону. Вагон оказался последним в составе, и его, соответственно, заносило на поворотах, да и просто подбрасывало на неровностях пути. Но это являлось лишь маленьким неудобством. Илья придерживался одного очень простого мнения: «лучше плохо ехать, тем более сидя, чем хорошо идти». И благодаря этой мысли переносил тяготы поездки даже с каким-то мазохистским удовольствием. А секунды спокойствия, когда поезд останавливался на станциях, воспринимал, как отдых между подходами. Остановились, подышали, размяли немного мышцы и тронулись дальше. Постоянные вихляния вагона, в купе с усталостью после соревнований, немного разморили парня, и он стал периодически залипать, проваливаясь в кратковременный сон. И, казалось, что вот так вот и доедет Илья до своей станции спокойно, немного подремав, но тут возле него раздался чей-то противный громкий смех. А затем, бесцеремонно толкнув парня в бок, кто-то в буквальном смысле слова, грохнулся на сиденье рядом с ним. Илья открыл глаза и повернул голову к соседу. Парень, усевшийся рядом, пытался что-то рассказать стоящей перед ним паре. Феня вперемежку с матом показались Илье адским синтезом бестолковости и косноречья. Понимая сидящего рядом примерно через слово, спортсмен обратил внимание на то, что девушка с парнем, стоящие перед рассказчиком, в отличие от Ильи, весьма живо реагировали на его реплики. «Вот тебе и гоп-компания по соседству, надеюсь, хоть курить не будут?» Но и без курева причин для раздражения хватало. Сидящий рядом все чаще стал подталкивать Илью локтем. Вроде и невольно, но неприятно ужас как. И колено, широко расставленных ног гопника, все чаще давила на ногу парня. «Ну почему нельзя вести себя по-человечески, хотя бы, когда ты в обществе?» Илья молча терпел соседа, про себя представляя, как отправляет того в нокаут. — Эй, дружище. Уступи место девушке, — сидящий рядом гопник попытался улыбнуться. Улыбка вышла достаточно кривой и угрожающей. Илья дернулся было встать, все-таки воспитание давало о себе знать, но потом вдруг остановился, понимая, что сейчас его просто хотят выставить терпилой. Мол, постой не сломаешься, а мы тут посидим, отдохнем. — А самому встать слабо, твоя вроде знакомая? — он как мог надменней посмотрел на сидящего рядом. — Эй, дружище, — гопник перестал улыбаться и попробовал закинуть руку на плечо спортсмена. — Ты бы все-таки встал. А? Илья ловко перехватил движение соседа и занесенная рука, которая вот-вот должна была лечь на плечо спортсмена, резко изменила направление и, описав большую дугу, опустилась на колено самому гопнику, чем ввела его в замешательство. — Даже не думай еще раз, — Илья с угрозой посмотрел в глаза зачинщика. — Коль, хватит. Хорошо? Я так постою. Меня есть, кому держать, — девушка поплотнее придвинулась к стоящему рядом парню, который, хищно сверкнув золотым зубом, обнял подругу и крепко ее поцеловал. — Видал? За тебя девушка заступается. А ты лошок упертый. Да и хрен с тобой. Злость все больше захлестывала Илью. Он покрепче сжал зубы, проглатывая оскорбление, а потом ехидно улыбнулся: — Считай, что это она тебя защитила. Понял? — и лицо тут же приняло серьезное выражение, предвещая соседу неприятности, в случае, если тот вдруг захочет устроить потасовку. Потасовку гопник собрался устроить тут же, видать нервы у него все же не выдержали, он рванул замок куртки вниз и полез за пазуху, пытаясь что-то достать. Что это могло бы быть, Илья не знал, а узнать не особо стремился. Он резко вскинул руку вверх и в сторону, не распрямляя ее до конца, и локоть будущего чемпиона России по пауэрлифтингу четко припечатал челюсть гопника. Какое это было удовольствие, видеть, как расширяющиеся от злости глаза противника медленно закатываются, как он, теряя координацию, начинает выделывать руками непонятные движения и заваливается на бок. Еще не опустив руку, Илья заметил, что стоящий перед ним второй гопник тоже дернулся, пытаясь что-то вытащить из кармана. Но тут, останавливая все случившиеся и все возможное, раздался оглушительный скрежет, а вагон, и без того раскачивающийся из стороны в сторону, подпрыгнул на какой-то преграде и стал терять скорость. Чувство легкой невесомости накрыло спортсмена. А в следующий миг Илью бросило вперед с огромной силой. Он впечатался в потерявшего сознание гопника. Увидел, что мгновение назад крепко стоящие на своих ногах пассажиры летят вперед, падая на пол вагона, спотыкаясь друг об друга, придавливая своих соседей, разбрасывая в стороны руки и находящиеся в них сумки и пакеты. У одной женщины из легкого пакета-майки разлетелись помидоры. Красные, спелые, лопающиеся от каждого соприкосновения с возникающими преградами. Один из них влетел в лицо пассажиру, который уже был без сознания. Он не почувствовал ни удара, ни стекающего затем по лицу красного сока вместе с мякотью. Раздался оглушительный скрип и скрежет трущегося, мнущегося и рвущегося в местах наибольшего напряжения металла. А затем вагон вновь тряхануло, и спортсмена сорвало с места, унося вслед за спрессованными в носовой части пассажирами. Уже в полете Илья увидел, как пространство за окнами озарилось бьющими из под вагона снопами ярких и, наверное, очень горячих искр. А попавшийся на пути поручень больно ударил парня по голове и он отключился. Можно сказать, что потеря сознания очень выручила Илью, так как за ней последовала серия кувырков, и парень весьма бы удивился, узнав, что его тело может выполнять такие кульбиты. Закончилось все тем, что прокатившись по телам таких же бесчувственных пассажиров, Илья распластался, чуть ли не в самом начале вагона, еще разок хорошенько врезавшись головой в чью-то подставленную ногу. А вагон, еще немного поскакав и поскрипев, но, так и не слетев с рельсов, наконец-то замер, погружая отключившихся людей в море мрака и, неожиданно, такой глубокой тишины. 12. Маша и Виктор — Так значит в конце августа? — Виктор внимательно смотрел на девушку. Он хотел убедиться, что Маша действительно рада. Да что там греха таить, он и сам был рад такой возможности посетить свадьбу, которую собирались играть не в одной из захудалых кофешек этого насквозь прокуренного города, а на берегу моря. Пусть и нашего Черного, но все равно, моря. Да и вживую посмотреть на подругу своей девушки, истории о которой нет-нет, да и проскакивали в разговорах — это тоже вызывало некий интерес. — Ага! — Маша в который раз умудрилась кивнуть в такт раскачивающегося вагона, и выглядело это слегка забавно. — Двадцать второго свадьба. То есть двадцать первого мы должны быть там. Ты как, успеешь договориться об отпуске? — девушка изобразила умоляющий вид, слегка приподняв брови и вытянув вперед губы. — Ну, пожалуйста! Виктор не смог сдержать улыбки: — Хорошо, хорошо. Я обязательно что-нибудь придумаю. Даже если не отпустят в отпуск, то тогда… — закусив губу, парень на мгновение замолчал. — И что тогда? — девушка стиснула руку молодого человека, подгоняя его с ответом. — Тогда? Тогда я уволюсь. — сказал он, еще раз убеждая самого себя в правильности своего решения. Недовольно нахмурив бровки, девушка серьезно посмотрела на парня. — Ты серьезно? Или шутишь так плохо? — она вопросительно наклонила голову чуть на бок. — Какие уж тут шутки. Что я, не найду в Москве работу продавца-консультанта?