Глава 9 Уже в сумерках я вышла из такси возле Гилдхолла, высокого средневекового каменного здания; тени от его шпилей тянулись по пустой каменной площади, словно тонкие пальцы. Из путеводителя я узнала, что Гилдхолл был древнеримским центром города и местом, где средневековые гильдии встречались, чтобы обсудить дела. Еще короли присылали сюда полумертвых после череды пыток в Тауэре еретиков – на суд и для дальнейшего сожжения в соседнем Смитфилде. Если бы призраки существовали на самом деле, это место кишело бы ожившими воспоминаниями. Телефон зазвонил, я выудила его из сумки. На экране высветилось имя Габриэля, и я ответила: – Привет. – Джемма Робертс мертва. Повесилась в больнице Майл-Энд. У меня внутри все сжалось. – Каким образом? – Похоже, на ремне. Я закипела от злости. – И откуда же у нее ремень, черт возьми?.. – Я сделала выдох. – Ладно. Не имеет значения. Спасибо, что сообщили. Я отключилась. На душе скребли кошки. Вот дерьмо… Кто-то напортачил, и теперь у нас еще одна мертвая женщина – и ни одной серьезной зацепки. Пурпурно-серый оттенок неба навевал меланхолию. Это время суток мать когда-то давно называла «сумраком». Сейчас его зловещий цвет соответствовал моему мрачному настроению. В памяти всплыли фотографии Джеммы с Кэтрин задолго до их встречи с убийцей, когда они сидели рядышком на диване с вином и пиццей и улыбались. Конечно, это не убийца довел Джемму до психического расстройства. Но трудно не винить его в ее смерти, раз он сумел убедить ее: она его слуга. Теперь я как никогда была полна решимости поймать ублюдка. Пожалуй, начать стоит с Роана. Узким пешеходным переулком я направилась к расположенному рядом с центральной площадью «Винному погребку Лероя», спрашивая себя, не схожу ли с ума. Наверное, это дурацкая затея. Неделю назад мне и в голову не пришло бы воспользоваться такой зацепкой. Но теперь, столкнувшись со множеством непонятных вещей, я отчаянно хотела получить хоть какие-то ответы. Настолько отчаянно, что решила поговорить с таким ненадежным и потенциально опасным информатором, как Роан. Может, он расскажет что-то такое, что прольет свет на непонятные стороны в этом деле… Или объяснит, что имел в виду под «не человеком». Это какой-то расистский сленг? Или Роан всерьез намекал, что убийца – не человек, а… монстр? Как бы то ни было, я хотела знать больше, а у Роана могут быть ответы. Я остановилась перед «Винным погребком Лероя» – старинной на вид, коричневой вывеской с золотой надписью на здании Гилдхолла. Несмотря на невысокий рост, я едва не ударилась на входе головой о дверной косяк. Видимо, здание построили еще в те времена, когда все были не выше трех футов ростом из-за скудного питания. Я прокралась вниз по кривой лесенке, почти уверенная, что один из моих черных каблуков вот-вот застрянет в старой древесине. Мой наряд – каблуки, маленькое черное платье – был рассчитан на то, чтобы застать Роана врасплох. Помада ягодного цвета, мерцающая пудра на щеках, небольшое декольте, открытые ноги. Классическая ловушка для мужчин. Лестница привела в каменное помещение, освещенное пламенем свечей. Их отблески плясали на древнем каменном полу. От главного круглого зала расходились туннели, битком набитые посетителями, как и основное помещение. Я огляделась, стоя у входа. Народ бок о бок сидел за круглыми, вытертыми от времени деревянными столиками, ел хлеб с сыром и пил красное вино. На каменных стенах под фонарями висело что-то вроде геральдических щитов. Здесь я сразу почувствовала себя непринужденно, в ушах зазвенел гул десятков разговоров. Однако толпа показалась странной. Несколько пожилых мужчин и женщин, кучковавшихся по три-четыре человека. За одним столом разместились трое самых огромных людей, которых я видела в жизни: у каждого руки толщиной с мое туловище. Куда бы ни посмотрела, я замечала что-нибудь необычное: женщину в костюме графини елизаветинских времен, с кроваво-алыми драгоценностями и кружевными оборками. Невысокого волосатого мужчину в расстегнутом жилете на голое тело. Столик с детьми – ни один из них не выглядел старше двенадцати. Гибких, потрясающе красивых женщин с идеальной кожей в полупрозрачных одеяниях, не оставляющих простора воображению. Развалившегося на старом клавесине у стены кота в горгере [31] времен короля Якоба. В своем маленьком черном платье я вдруг почувствовала себя одетой неподходяще. Даже кот выглядел изысканнее. Роана нигде не было видно. Я шагнула вглубь помещения, и свечи померкли. В гаснущем свете я увидела совсем других посетителей. Кожа гигантских мужчин посерела и потрескалась. Глаза графини вспыхнули красным, под стать ее драгоценностям. Из спин детей выросли полупрозрачные крылышки. Я моргнула, видение исчезло, и все опять стало нормальным. Если можно считать нормальным прежний вид посетителей… «Что ж, Кассандра, у тебя явно едет крыша». Потрясенная, я внимательнее присмотрелась к щитам на стенах. В пляшущих отблесках свечей виднелись фениксы, травы, вороны, скорбящие горлицы. На одном щите рисунок стерся. А когда я взглянула на щит, висящий с краю, сердце сжалось: на нем был изображен человеческий череп под голубой линией воды. Как на татуировке Джеммы. Встревожившись, я подошла к одному из туннелей в поисках свободного места за столиком, где можно сесть спиной к стене, чтобы зал оказался как на ладони. Но везде оказалось занято. Я посмотрела в сторону бара. Бармен облокотился на старый дубовый прилавок перед старыми винными бочками. Я нахмурилась. Тут только один путь к отступлению – вверх по шаткой старой лесенке. Не лучший вариант, если придется сматываться. Я даже подумала уйти и подождать Роана снаружи, на улице. Да пошло оно всё… Рискну. Я пошла к бару, сжимая маленькую сумочку. Ведь бармены всегда что-то знают, правда? По пути краем глаза я по-прежнему замечала что-то странное. Промельки красок, звуков и запахов, которые появлялись словно ниоткуда, – рябиновый аромат, сорочий стрекот, лица, напоминающие морды животных… Как на вечеринке в Хэллоуин – за исключением того, что видения исчезали, когда я поворачивалась посмотреть. Графиня заметила, что я пялюсь на нее, и бросила на меня яростный взгляд. Я подошла к стойке, отодвинула табурет и уселась рядом с подростком, которому явно было не место в баре. Его ангельское личико обрамлял нимб светлых кудрей. Присмотревшись повнимательнее, я заметила у него под черной запыленной курткой порванную футболку с рисунком – глаз в треугольнике – и надписью «Никому не верю». Класс. Сторонник теории заговора. Такие обожают агентов ФБР. Над парнем витало облачко марихуанового дыма, полуприкрытые глаза покраснели. – Ну, давай, приятель, – подросток забарабанил пальцами по стойке бара. – Я реально умираю с голоду, Лерой! – Нет, – бармен спокойно наблюдал за ним из-под экстравагантных серебристых бровей, протирая бокал полотенцем. Вывеске над входом на вид несколько сотен лет, и здесь до сих пор работает кто-то по имени Лерой – как такое возможно? Или на работу принимают только людей с таким именем? Лерой перевел взгляд светло-голубых глаз на меня: – Чем могу помочь, мисс? Я оглядела винные бочки: кларет, мальвазия, верде… Я ничего не смыслила в винах, но названия показались старинными. – Бокал кларета, пожалуйста. Лерой повернулся к кранам у себя за спиной и наполнил бокал золотистым вином – такого цвета я никогда не видела. – Разве кларет не должен быть красным? – спросила я. Бармен покачал головой: – Этот кларет – нет. – Он пододвинул мне бокал. – Четыре с половиной фунта. Я достала из бумажника пятифунтовую купюру и положила на стойку. Сидящий рядом подросток сунул руку в карман и вытащил пригоршню монет и клочки какого-то пуха: – У меня есть деньги, Лерой. Тот взглянул на кучку мелочи, с отвращением фыркнул и повернулся к нам спиной. Я снова посмотрела на подростка. Из-под тонкой запыленной куртки торчали лопатки, джинсы все в грязи. Может, он и наркоман, но мое сердце кольнуло от жалости. – Лерой? – позвала я. Он обернулся, приподняв брови. – Я хотела бы заказать что-нибудь поесть для моего друга. Он нахмурился. – Вы платите? – Да. – Я прищурилась и сердито стиснула зубы из-за такого безразличия бармена к голодному пареньку. – Сегодня твой счастливый день, Элвин, – сказал Лерой. – Что закажешь? Элвин посмотрел на меня, и я чуть не свалилась с табурета: на мгновение его глаза стали оранжево-желтыми, как пламя, а потом вернули себе обычный карий цвет. Он широко улыбнулся и продемонстрировал ослепительно-белые зубы. Как бы тяжело ему ни приходилось, этот парень явно чистил зубы три раза в день. – Спасибо, приятель. Сырную тарелку с бри, камамбером и конте. И не надо класть грюйер, думая, что я не замечу. Я всегда все замечаю, Лерой. Всегда. А у конте должен быть настоящий ореховый привкус, не забудь. Лерой вздохнул: – Это всё? – Нет, – продолжал ангелочек. – Еще хлеб и соленые огурчики. И ягненка с картофельным пюре и йоркширским пудингом. Спасибо, дружище. Лерой взглянул на меня и усмехнулся. На секунду у меня отвисла челюсть от такого невероятно большого заказа. Но что делать, черт возьми? Он голоден, и к тому же не по возрасту разбирается в сортах сыра. Лерой довольно выгнул бровь, словно намекая: «Я же говорил». – Двадцать три фунта двадцать центов. Я кивнула Лерою и выложила на стойку двадцать пять фунтов. Юный Элвин сегодня вечером не останется голодным. Как знать, может, он заберет недоеденное с собой… Лерой пожал плечами, записал заказ на листок и постучал в маленький люк под винными бочками. Оттуда протянулась рука и схватила листок. – Спасибо, – Элвин опять улыбнулся мне. Его глаза были карими, а не оранжевыми. Мерцание свечей снова сбило меня с толку.