Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 16 из 34 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вахтенный, – хрипло произнес Того. – Отправьте корабль за мыс. Пусть поглядит, что это за облака такие. – Слушаюсь! – козырнул вахтенный и немедленно отправился исполнять приказания. Глупость глупостью. Проверять облака. Но перечить он не посмел. В конце концов не он адмирал, а вот этот странный старик. Не прошло и минуты, как дежурный контрминоносец сорвался с места и, легко набирая скорость, устремился вперед – изучать облака. Его прожектор вяло ощупывал пустую воду. Экипаж устал и жаждал отдыха. Ночная смена не сахар. И вот, когда до мыса оставалось меньше трех кабельтовых, оттуда стали выскакивать маленькие, хищно выглядевшие суда. Без огней. Из-за чего казались еще более мрачными и опасными. – К бою! К бою! – закричал наблюдатель. Сомнений не было – пришли русские минные силы. Другим-то откуда здесь быть? Адмирал Того же сохранял внешнюю невозмутимость, лишь крепче сжал бинокль. Его люди знали, что делать. Поняв, что его обнаружили, отряд Колчака открыл ураганный огонь по дежурному японцу, внезапно оказавшемуся чуть ли не на дистанции пистолетного выстрела. Исход этого боя был предрешен. Японец почти мгновенно запарил, теряя ход, окутавшись сплошной пеленой маленьких взрывов. Но и промеж русских контрминоносцев стали вставать столбы воды. Все чаще, чаще и чаще. Черная гладь начала буквально закипать от переизбытка разгоряченных снарядов. Атака, так лихо начавшаяся, стала захлебываться. Японский адмирал хоть и позволял людям отдыхать, но дежурных возле орудий всегда оставлял, как и какой-никакой, а боезапас для совершения нескольких быстрых выстрелов. Колчак рвался вперед. Его контрминоносец агрессивно и бессистемно маневрировал, постоянно перекладывая руль. Что позволяло уклоняться от снарядов. В основном потому, что два «подарка» таки уже поймали. Клапаны на машине были заклепаны. Кочегары выжимали все до последней капли из силовой установки… И все для того, чтобы как можно скорее сблизиться с врагом. Три, максимум четыре, кабельтовых. Еще чуть-чуть. Еще немного. – Пуск! – прокричал Колчак. – Пуск… дети! Первая самоходная мина пошла, вспенив за собой воду. Колчак отрывисто скомандовал. И его корабль резко вильнул в сторону. Он скосился на часы. Бросил пару слов рулевому. Взглянул на моряков у второго торпедного аппарата. – Пуск! – вновь отрывисто крикнул Колчак. И вторая самоходная мина отправилась следом за первой. С заметной задержкой, но по такому азимуту, чтобы первая, если встретит противоминные сети, на них и подорвалась. А вторая свободно бы прошла дальше. После чего, не дожидаясь результатов пусков, его корабль заложил новый резкий вираж, стремясь уйти из-под удара. Адмирал Того не видел эти пенящиеся следы в воде. Темно и далеко. Но пороховые вспышки пусков замечал. И едва заметно улыбался уголком губ. Он не давал лениться своим людям и заставлял их выставлять противоминные сети на этой открытой стоянке. Да, адмирал не верил в атаку русских, но все равно выставлял. От греха подальше. А значит, эти контрминоносцы только глупо подставлялись под удар. Вон уже несколько парили, потеряв ход. Смело, но глупо. Сами такие же ставят… Еще немного, еще чуть-чуть, и все их труды канут в вечность… Бах-ба-бах! Слитно ударили орудия главного калибра откуда-то с запада. И спустя каких-то несколько мгновений рядом с эскадренным броненосцем «Асахи» встало два мощных фонтана. И еще два снаряда зашло в корпус. Того не удержался и вздрогнул, побледнев. Из-за мыса выходил под всеми парами эскадренный броненосец «Цесаревич». Он, вслед за англичанами, был невысокого мнения о французской корабельной школе. Да и снаряды, принятые в русском флоте «на французский манер», высмеивал. Особенно после первого боевого контакта с русскими. Их снаряды совершенно не годились для перестрелок дальше двадцати кабельтовых. Слишком легкие и слабые. Казалось бы? Но вот в чем дело – до «Цесаревича» было чуть больше десяти кабельтовых… На этом и строился расчет Куропаткина, предложившего Алексееву таким нехитрым способом преодолеть неисправимый недостаток. Следом за «Цесаревичем» выглянул «Ретвизан». Потом шли «Полтава», «Победа» и «Пересвет». Под всеми парами они двигались кильватером, уверенно сближаясь на откровенно кинжальную дистанцию. Целая сеть мощных, тугих фонтанов поднялась у кораблей эскадры Того. Это торпеды встретились с противоминными сетями. Лишь одной удалось поразить броненосный крейсер «Касуга», на долю которого выпало дежурство. А потому сетей он не ставил. И вот, поймав 381-миллиметровую торпеду, он стал заметно крениться и терять ход, который так и не успел толком набрать. Грустно, но терпимо. Во всяком случае, адмирала Того теперь больше занимали не торпеды, а русские орудия главного калибра, внезапно оказавшиеся так близко. Так самоубийственно близко. На таких дистанциях навыков стрельбы и не требовалось. Наводи прямо на цель на глазок да бей. Что радикально нивелировало низкую выучку русских экипажей. Бу-у-у-м! Поднялся мощный столб воды прямо из-под борта «Микасы». Вторая торпеда, пущенная с флагманского контрминоносца Колчака, таки достигла цели. А японский адмирал едва удержался на мостике – тряхнуло корабль здорово. Тем временем русские броненосцы уже били прямой наводкой на пределе своей скорострельности, отвлекая на себя практически все орудия противника. Постоянно что-то взрывалось у них на борту или в надстройке. Управление огнем стало невозможным. Дальномеры оказались распылены в дым. Каждая башня, каждая батарея действовали самостоятельно. Благо что целей хватало. Куда ни глянь – везде враг. Вирена ранили одним из первых снарядов. В этом сильно помогли большие щели рубки. Ухтомский продержался две минуты, но тоже упал раненым. Уже через десять минут после начала артиллерийского боя в рубке флагмана оставалась только пара относительно целых матросов. На остальных броненосцах ситуация была не лучше. Побитые и искореженные, они парили и стремительно теряли ход. Однако упорно вели огонь. Пусть не столь бодрый, как вначале, но все еще весьма действенный. Но японцам тоже досталось. С десяти кабельтовых русские двенадцатидюймовые бронебойные снаряды уверенно пробивали броневые пояса японских эскадренных броненосцев. А тугие взрыватели, исправление которых в Порт-Артуре саботировал Витгефт, с трудом, но срабатывали. Поэтому линейные силы японцев натурально умылись кровью. А «Микаса» так и вообще не сумел оправиться от попадания торпеды и настолько сильно накренился, что не мог более вести огня. Русская броненосная эскадра дошла уже до середины рейда, когда из-за мыса стали вываливать корабли четвертого отряда. Той самой сборной солянки, куда даже всевозможные калоши запихнули, вооружив для виду 47-миллиметровой пушкой и десантной командой моряков с кораблей, неспособных выйти в море. Первым из-за мыса вывалила главная затычка всего и вся в Порт-Артуре – буксир «Силач» с лейтенантом Сергеем Захаровичем Балком во главе, списанным туда за настолько дивный характер, что и не пересказать. Но здесь и сейчас он был вполне в своей стихии. За ним выползали и остальные калоши, с ходу открывая огонь. Но он, ни на кого не обращая внимания, пер к «Микасе». Заваливание этого броненосца прекратилось. Видимо, команда справилась. Опасно. Очень опасно. Но кто обратит внимание на небольшой буксир? Балка и взяли-то только из-за того, что оставлять без присмотра на рейде было попросту опасно. А так Вирен, органически не переваривавший этого безумца, искренне надеялся, что тот затонет во время перехода к огромному счастью офицерского собрания и его лично. Но не получилось. И вот буксир, набитый моряками под завязку, смешно покачиваясь на волне, подошел к «Микасе» и уперся в ее борт. Вверх полетели «кошки». И моряки, набранные Балку лично Виреном, бросились в атаку – наносить визит вежливости японцам. Надо сказать, что Роберт Николаевич очень большие надежды возлагал на скорое утопление «Силача» где-нибудь подальше от берега. А потому записал туда в десант тех моряков, которые всех совершенно утомили своим буйным нравом и дисциплинарными взысканиями за драки, в том числе и пьяные. Балк шутку оценил. И незадолго до подхода к мысу выкатил с барского плеча «по сто писят» всем участникам предстоящего дебоша. И вот эти «морды» рьяно ринулись на абордаж. Все крепкие. Мычат чего-то. Кричат. Ревут. Слов не разобрать. Морды красные. Кулаки крепкие. Ломают все и крушат. Убивают. Этакие исчадия ада, вынырнувшие из морской пучины… Образно, разумеется. Ибо именно такими они запомнились выжившим японцам. На деле же все десантники этого буксира, как и прочие, были вооружены лучшим стрелковым и холодным оружием Порт-Артура. Даже часть гражданских револьверов и пистолетов пришлось экспроприировать. «Хер майор» службу знал и приказы исполнять умел… Наступил рассвет. В Бицзыво слышали канонаду и отблески огня в предрассветном сумраке. И вот, когда окончательно рассвело, а руководство порта отчаялось связаться с Того, эсминец «Икадзути» отправился на разведку. Быстро добежал до нужного острова. Выскочил из-за него и, заложив резкий вираж, нырнул обратно. Бухта, так гостеприимно принимавшая японский флот, находилась в совершенном разгроме. Забитая побитыми кораблями, словно бочка сельдью, вся окуталась дымами непотушенных пожаров и облаками пара из пробитых котлов. Целых кораблей практически не было. Исключая, пожалуй, три бронепалубных крейсера фон Эссена, которые и спугнули «Икадзути». Остальные же либо серьезно просели в воде, либо выбросились на берег или отмель, или совсем уже утонули, собирая на верхних ярусах своих искореженных надстроек жирные стайки людей. Несмотря на то что бой в целом закончился, отдельные перестрелки продолжались, большей частью из стрелкового оружия. Но это уже была агония. А над импровизированным флагштоком полузатопленного эскадренного броненосца «Микаса» развивался подранный Андреевский флаг… Глава 9
27 июня 1904 года, севернее порта Дальний Генерал Оку стоял на берегу моря и с наслаждением вдыхал свежий воздух, вглядываясь в солнечный диск, восходящий где-то вдали. Его армия была разбита. Нет, конечно, вечером пришли доклады командиров, согласно которым он пока еще располагал восемью тысячами бойцов. Но что они могли в сложившейся обстановке? На каждый десяток винтовок приходилось по пять-шесть патронов. Пулеметы молчали, не имея боеприпасов. А на сорок девять оставшихся пушек было всего семнадцать снарядов. На рассвете 24 июня японская эскадра была разбита у островов Эллиот. И уже спустя пару часов бронепалубные крейсера «Аскольд» и «Богатырь» зашли в Талиеванский залив и открыли огонь по японским позициям под Цзиньчжоу. Две дюжины «шестидюймовок» – сила, и немалая. Так что получаса не прошло, как японским войскам, попавшим под столь губительный артиллерийский огонь, пришлось отойти. Окружение замкнулось. Генерал Оку не имел более возможности отвести людей к Бицзыво, а только там и была его надежда – склады с продовольствием и боеприпасами, не такие значимые, как в Цзиньчжоу, но все же. На следующий день, плюнув на южные позиции и стянув на север все доступные силы, он попытался прорваться. Но не удалось. Опять помешали русские корабли и бронепоезда, один из которых, кстати, удалось наконец подбить. Но ситуации это не изменило. Кошмарные потери! Того же 26 июня генерал-майор Кондратенко начал осторожное наступление, оттеснив японские заслоны от города к северу – северо-востоку. Их явно зажимали в узкой полосе между морем и железной дорогой. Что дальше? Полное истребление. Иного в такой диспозиции не предвиделось. Ясуката Оку оглянулся. Офицеры его армии собрались здесь. Все двадцать три человека. Больше не было. Напряженная обстановка заставляла офицеров личным примером вести бойцов в атаку. Все остальные к этому моменту оказались либо убиты, либо ранены настолько, что даже самостоятельно сидеть не могли. Чуть в стороне стояли русский офицер с перевязанной рукой и десяток солдат сопровождения. Генерал кивнул, и переговорщик, сопровождаемый китайцем-переводчиком, приблизился. – Капитан русской армии Деникин, – коротко доложился гость. – Я слушаю вас, капитан, – ответил генерал Оку, дождавшись, когда переводчик сделает свое дело. – Что вас привело ко мне в это замечательное утро? – Я направлен своим командованием, чтобы предложить вашим людям сложить оружие, – произнес Антон Иванович и, чуть поморщившись, протянул правой перевязанной рукой сложенный вдвое лист бумаги. – А что же генерал-майор Ренненкампф? – поинтересовался с едва заметной усмешкой Ясуката Оку, не принимая листка. – Павел Карлович ранен, – невозмутимо ответил Деникин. – Я прошу извинить за неподобающий чин, но сейчас я старший из тех офицеров кавалерийского корпуса Маньчжурской армии, кто все еще способен стоять на ногах. Генерал Оку ничего не ответил. Промолчал. Лишь его брови не удержались и взлетели вверх. Он знал, что бои в Цзиньчжоу были крайне напряженные, но чтобы так… Секундное замешательство отступило, и он сподобился принять листок, подаваемый ему раненой рукой. Открыл его. И еще раз удивился. Обращение было написано на русском и японском языках. Двумя параллельными колонками: слева на одном языке, справа – на другом. – Алексей Николаевич, – произнес, разрывая затянувшуюся паузу, Деникин, – просил передать, что истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть[63]. А потому просил вас удержаться от совершения сэппуку, ибо без вас могут быть проблемы с нижними чинами. Только вы способны удержать их в повиновении. И тем помочь выжить. Эта война рано или поздно закончится. И чем больше мужчин вернется домой, тем лучше будет для каждого Отечества. – Алексей Николаевич? – еще более удивленно переспросил Оку. – Так точно, – кивнул Деникин. – Командующий Маньчжурской армией генерал Алексей Николаевич Куропаткин… Генерал Ясуката Оку подписал капитуляцию. В его окруженной армии еды было на два-три дня, боеприпасов не имелось вовсе и помощи ждать не приходилось. С берега, занятого японцами, было хорошо видно, как в порт Дальний подходили своим ходом или на буксире пострадавшие в бою корабли. Судя по тому, что на флагштоках некоторых из них, кроме Андреевского, развевался и японский военно-морской флаг, там хватало и трофеев. В хороший морской бинокль было видно, сколько там подползало калек. Деревянные щиты, установленные в огромных дырах у ватерлинии, обгорелые и искореженные надстройки, местами выломанные пушки и вывороченные листы брони… Спустя четыре часа после завершения боя у островов Эллиот из Порт-Артура начали подходить пароходы с рабочими и водолазами. На буксире притащили плавучий кран и прочее, прочее, прочее. Да и пленников требовалось забрать. Радио – великая вещь. А «хер майор» озаботился и этим вопросом, выполняя прямые приказы… Русские моряки всеми силами пытались спасти корабли. Подводили пластыри. Откачивали воду, осушая отсеки. Изготавливали временные деревянные щиты вместо отсутствующих кусков обшивки. Машины и пушки починятся потом, при случае. Сейчас же требовалось любой ценой спасти корпуса, изрядно поврежденные в бою. Опыт трагической гибели «Боярина» заставлял шевелиться максимально энергично, опасаясь шторма, который мог бы разметать корабли по морю да изломать их о прибрежные скалы. Поэтому порт Дальний уже к рассвету 27 июня выглядел жутковато, напоминая всплывшее и решившее подышать свежим воздухом кладбище утонувших кораблей. Разве что обрастания на надстройках не хватало для полноты картины и водорослей, гирляндами свисавших отовсюду. И это несмотря на то, что круглосуточные работы у островов Эллиот даже не думали прекращаться… Глава 10 6 июля 1904 года, Ляоян Куропаткин уверенным шагом подходил к специально огороженной территории. Импровизированный зал под открытым небом с лавочками напротив своего рода президиума. Вокруг яркое освещение, насколько это вообще возможно в то время. Электрические лампы прекрасно контрастировали с темнотой тихого, приятного вечера. Алексей Николаевич прошел в президиум и сел по правую руку от главнокомандующего – адмирала Алексеева. А напротив, на множестве мест, разместились журналисты, которых генерал сманивал острыми новостями буквально со всего света уже несколько месяцев. Ну как журналисты? Некоторые – вполне. А кое-кто и чин имел, да от погон отвыкнуть никак не мог, но прикидывался. Одна из первых пресс-конференций Евразии началась. После небольшого вступительного слова, произнесенного адмиралом, явно не привыкшим к таким вещам, настала очередь Куропаткина. – Итак, – кашлянув, начал Алексей Николаевич. – Дело новое, непривычное. Давайте я для начала кратко обрисую обстановку в целом, а потом вы станете задавать вопросы, которые пожелаете. Хорошо? Отлично. Сим извещаю вас о том, что российская военная операция «Буря в стакане» завершилась вполне успешно. Во всяком случае, все ее основные фазы. Куропаткин сделал небольшую театральную паузу, наблюдая за журналистами, особенно за теми двумя японцами, которых с огромным трудом удалось вытащить. В Японии была не только партия войны, но и партия мира. Вот они и отозвались, послав своих людей на французском крейсере «Паскаль». Но название военной операции людей не смутило. Разве что кое-кто из французов и итальянцев заулыбался. А что? Они такое любят.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!