— Ты точно в порядке? — Лена не отставала. Зная, как мне тяжело давалась беременность, подружка старалась везде быть рядом. Потому что если неделю назад я жаловалась на тошноту по утрам, то сейчас меня мутило в течение всего дня, плюсом добавилось низкое давление. Вчера я просто резко потеряла сознание посреди пары. После таких фокусов в моей голове мелькала мысль, что наш с Алексом сын (я была уверена, это мальчик) еще бултыхаясь в околоплодных водах, показывал характер отца и как мне будет с ним нелегко. Когда поделилась мыслями с Ленкой, та отшутилась словами «чем сложнее беременность, тем легче роды». Вместо облегчения я испытала новый панический заход, ибо родов я боялась больше всего на свете. Все связанное с болью совсем не для меня, поэтому о дне икс старалась пока не думать. — Не переживай, со мной все хорошо. Правда, есть дела, — убедила я подругу и изобразила некое подобие улыбки. — Я тебе точно не нужна? А если твой бывший появится… Как ты одна справишься? — Ленок не спешила уходить. — Я буду в многолюдных местах, не переживай. Если что, я сразу позвоню и ты прибежишь с битой наперевес меня спасать. — Ну как знаешь. Если что, я на связи, — она обняла меня, перед тем, как уйти. Я еще некоторое время постояла в коридоре, озираясь по сторонам, затем направилась в дамскую комнату. Прошла неделя, как я жила у Краснова. За это время многое изменилось. Начался учебный год, я дорисовала стену в спальной комнате в счет оплаты месяца проживания. Саша был готов пустить меня на больший срок, я прекрасно понимала, рисование — это всего лишь предлог, и не хотела пользоваться его добротой. Я Саше нравилась, он с первой минуты знакомства не пытался этого скрывать, но мне не хотелось, чтобы между нами возникли привязанности. У нас все равно ничего не сложится из-за моего положения. Сомневаюсь, что Краснов будет в восторге от предложения — воспитывать чужого ребенка. Да ладно, ребенка. Он будет в шоке, если узнает, чей плод любви я носила под сердцем. Да, я твердо решила оставить малыша. Пусть кроха будет памятью о любви. Пускай в наших непродолжительных и горьких на вкус отношениях с Вестником останется сладкое воспоминание в виде маленьких ножек, с топотом бегающих по квартире. Раз Алекс не смог мне подарить любовь, пусть оставит на память ее последствие. Квартиру для проживания я искала. Сравнив цены на жилье, нашла подработку — обучала детей рисованию, запускала онлайн-трансляции, где писала картины по референсам. На жизнь пока хватало. С Сашей договорилась пожить у него максимум полтора месяца, пока скоплю на аренду. Он предлагал помощь, говорил, что я ему ничуть не мешаю, но я настояла на своем. В новую жизнь мы пойдем вдвоем с моим ребенком. Первое время перекантуемся на съемных квартирах, а дальше что-нибудь придумаем. В крайнем случае я всегда могла уйти в общежитие. Кроме новой работы и планов на будущее я получила подписку о невыезде. Спустя день мне позвонил адвокат и оповестил о «радостной» новости. Теперь я не могла уехать не только в Норвегию, но и в другой город. С этим я тоже смирилась. Жива, уже хорошо. У меня обязательно все будет хорошо. Я твердила себе мантру счастливого будущего каждый день, пока окружающие замечали, что я стала меньше улыбаться и больше грустить. Они правы, ибо тоска, как паразит, тащила меня своими клешнями в царство печали. Мне хотелось бы все списать на токсикоз и жуткую усталость, но это было второстепенно. Я изводила себя тоской по Алексу и не могла с этим ничего поделать. Не смотря на все, что он сотворил, я не могла на него злиться, потому что любила. К сожалению, я до беспамятства влюбилась в этого человека, хотя заведомо мои чувства были повязаны траурной лентой. Наивная художница поверила в светлое будущее с тем, у кого его априори быть не могло. Так странно… Между нами быстро завязались отношения, мы заискрились, но он резко погас, оставив меня тлеть в одиночестве от неразделенных чувств. Алекс больше не появлялся в моей жизни. По слухам, его никто не видел в городе. Я надеялась, с ним все хорошо и моя скромная персона, точнее ее начинка, не представляла для него интереса, хоть его бульдоги неизменно бродили за мной по пятам, везде сопровождая. Порой мне казалось, что наше расставание — это жестокий спектакль. Пройдет время и Вестник появится на моем пороге, сказав, что он решил свои проблемы и теперь мы сможем быть вместе. Поблагодарит за то, что сохранила ребенка. Да-а-а… Если есть рейтинг наивности и за него платят, то я подпольный миллионер. Наивная идиотка, которая верила в чудеса и отказывалась принимать суровую реальность. В своих мыслях я прошла в дамскую комнату. Перед зеркалом обновила макияж, внимательно себя разглядывая: от прошлой Саши с вечно блестящими глазами не осталось и следа. Ее временно или постоянно замещала девушка с печальными очами и опущенными уголками губ. Я была слишком измотана и растерянна. Впервые за свою жизнь я осталась одна наедине со своими проблемами. Точнее, не так. Я пожелала остаться одна, считая, что так безопаснее. С братом мы общались. Он пытался вернуть былые отношения, но я его избегала. На сообщения и звонки отвечала, от встреч отказывалась. Я боялась, что, оставшись наедине, он снова попытается запереть меня дома и использовать в качестве приманки на Вестника. С Ритой пока что так и не получилось поговорить и это меня удручало. Подруга не появлялась в универе, сославшись на поездку к родителям. Обещала вернуться через неделю и все объяснить. Почему-то она хотела пообщаться именно лично, избегая сотовой связи и мессенджеров. Мне казалось, она боялась, что нас может прочитать Семен. А вот брат поделился своей личной жизнью. — Почему ты мне не рассказал о том, что у вас с Ритой роман? Меньше, чем через полгода, я стану тетей, а вы молчали. Самые близкие мне люди скрыли такой факт, — высказалась я ему как-то по телефону. — Я же говорил: если будет что-то серьезное, я сообщу. На тот момент это были обычные мимолетные встречи, — поделился брат. — Я не рассчитывал на продолжение, а потом все завертелось, куча проблем… Ты сама знаешь, что мне тебе рассказывать. Было не до этого. — А ребенок? Шестнадцать недель, Семен! Она сказала, ты принял ребенка и очень рад! — Ну, да. Рад… — он как-то странно замялся. — Санчо, я не так давно сам узнал о ее положении. Она долго не говорила. Боялась, наверное, что на аборт отправлю. Призналась, когда уже было поздно. — А ты бы отправил на аборт, если узнал раньше? — С хрена ли? Мой ребенок — моя ответственность. Я не из тех, кто будет бегать, ты меня знаешь. Ритка красивая, неглупая девушка, она мне безумно нравится. И раз пошел такой разговор, то ты должна знать: я решил сделать ей предложение. Я вспомнила наш разговор и грустно вздохнула. Брат поступал, как настоящий мужчина. Ритке повезло. С ним она будет, как за каменной стеной. Ну, ничего. У меня тоже все будет хорошо, но чуточку позже. Достав из косметички блеск для губ, решила немного привести себя в порядок, но отложила стик в сторону, ощутив, что в комнате не одна. Присмотревшись в отражение, заметила Артема. Он стоял в полумраке, прислонившись спиной к двери и внимательно наблюдал за мной, сложив руки в локтях. На его губах играла легкая улыбка. — Тёма? — я повернулась к нему и осмотрелась. — Что ты тут делаешь? Как ты прошел сюда? В универе действовала пропускная система, мимо охраны пройти было нереально, но судя по довольной улыбке на лице парня, он смог. Артем отклеился от стены, лениво потянулся и направился ко мне. Глава 14 — Это вообще-то женский туалет, — напомнила я, когда Артем подошел ко мне. Парень в ответ лишь шире заулыбался, демонстрируя ямочки на щеках и, скромно почесал кончик носа, лукаво посмотрев на меня. Он сегодня выглядел обалденно. Черные карго с манжетами, белые кеды, им в тон толстовка с капюшоном, но больше всего его украшала улыбка. Я никогда не видела, чтобы Артем так улыбался. Он светился и заражал своим настроением, даря щепотку теплоты, которая начинала приятно тлеть где-то в районе сердца. — Я хочу тебя обнять. Можно? — показал он жестом, продолжая широко улыбаться. Я неуверенно вытянула перед собой руки, сжав ладони в кулак и наклонила их, вслух процитировав свой ответ: — Можно, — смущенно заулыбавшись, ощутила, как начала краснеть под восторгом его карих глаз. За эту неделю Артем подтянул меня в языке жестов. Худо-бедно, но я могла изъясняться. Вернее, теперь ему не обязательно было совать мне в лицо экран мобильного, чтобы я поняла, что он хотел сказать. Парень раскрыл руки для объятий и я, недолго думая, прильнула к нему, окутываясь в приятный аромат хвои с мускусными нотами. Сегодня я его не боялась. Наоборот, безумно была рада видеть. Как никого за последние дни. За эту неделю единственной моей отрадой и причиной для улыбок стал Артем. Я все-таки рискнула и написала ему спасибо за то, что он помог мне с алиби, заодно, спросила, как у него дела. Парень ответил, и мы начали общаться. В отличие от остальных он не спрашивал у меня, как дела, грущу ли я, а просто общался. Мы болтали обо всем, обсуждая банально погоду или то, что рассказывали на парах. Я не заметила, как привыкла к нему и едва проснувшись, лезла проверять телефон на пожелание доброго утра с какой-то смешной картинкой. Перед сном Артем обязательно присылал мне мем про художников. Если бы не Молчун, я бы и не знала, про что нас напридумывали столько шуток. — И всё-таки, что ты тут делаешь? — напомнила я свой вопрос. Не удержалась, и поправила ему капюшон. — Ты хотела сегодня сходить в женскую консультацию, пришел тебя сопроводить. — напечатал на телефоне, продолжая обнимать меня. Да, было такое. Я делилась с ним тем, что не знаю, как свалить от охраны. Видать, пришел помогать. — Меня караулят, — напомнила я и отошла от него, чтобы проверить, как выгляжу перед зеркалом. В отражении заметила, как Артем подмигнул мне, тем самым, вселяя уверенность. — Тогда командуй. Я беспрекословно тебя слушаюсь, товарищ командир, — я повернулась и изобразила воинское приветствие, отдавая честь. Молчун удовлетворенно кивнул, а после медленно провел взглядом по моей фигуре, задумчиво разглядывая балетки и темно-синее платье длиной до колен. Когда парень снова вернулся к моим глазам, я все поняла без слов. Эти виновато-лукавые очи могли значить только одно. — Только не говори, что мы будем снова прыгать?! — мой голос зазвенел на всю дамскую комнату. Артем кивнул. — Темочка, солнышко. Котик. Проси, что хочешь, но только давай без окон. Я боюсь высоты и не переживу еще раз прыгать. Плюс, если нас кто-то увидит, я потом буду писать объяснительную! — я сложила руки в мольбе, но меня никто не собирался слушать. Он просто взял меня за руку и потащил за собой в коридор. Остановились мы возле кабинета «Композиции». Нажав на ручку, Артем убедился в том, что дверь заперта. Однако не отчаялся. Достав из кармана увесистую связку отмычек, он в пару движений открыл замок и зашел внутрь. Осмотревшись по сторонам, я юркнула за ним следом. Мы никогда не обсуждали с Тёмой Вестника и его работу, но я часто задавалась вопросом, какая роль была отведена парню. Гадала, убивал он людей или просто выполнял мелкие поручения. Другими словами, мне было любопытно, запачканы ли руки Молчуна кровью. Глядя на него не создавалось впечатление, что передо мной убийца. Он вообще не вписывался в их компанию, оставаясь где-то в стороне. Удивительные гостины за городом показали мне, что парня не особо жаловали и не трогали только потому что он был под опекой Вестника. А он он был выше их. Лучше. Честнее. Благодаря ему меня не посадили, он смог вовремя заткнуть меня, чтобы никто не услышал про беременность. Вспомнила, как он отмазал меня перед подругами и улыбнулась. Зная, что у меня есть Артем, на душе становилось теплее. Парень тем временем открыл окно, залез на подоконник и уже звал за собой. Хоть он и подставил заботливо стульчик, чтобы я не карабкалась на подоконник, мои ладошки все равно вспотели, а ипостась авантюристки отдыхала на Канарах, посчитав, что во время беременности мне больше не пригодится. Тёма спрыгнул первый и махнул рукой, чтобы я собиралась духом и повторяла за ним. Деваться было некуда. Сопя и молясь про себя, я встала на стул, затем шагнула на подоконник. Это было волнительно, но я пересилила свой страх и свесила ноги на улицу. Кинула тубус, портфель. Оставалось только собраться мыслями и пасть в объятия Молчуна, но первый шаг всегда самый сложный. В тот момент, когда я дочитала самосочиненную молитву до донца и готова была прыгнуть, меня окликнули. Обернувшись, увидела нашу преподавательницу композиции. Студенты величали ее Фригидой Геннадьевной из-за внешности, схожей с рыбой нетопырь Дарвина и противного характера. Женщина всегда ходила в строгом коричневом платье, собранном высоком пучке, никогда не красилась и носила жуткие окуляры, делающие ее образ весьма комичным. Несмотря на все вышеперечисленное, я была у Геннадьевны любимицей, да и я сама фанатела от того, как она преподавала композицию. Только вот сегодня преподаватель увидела меня в другом амплуа. Я ее обескуражила. — Что тут происходит, Саша? Что ты делаешь? — Ирина Геннадьевна глядела на меня поражённо. Еще бы. Саша Козлова — одна из самых примерных студентов, божий одуванчик, не умеющий ругаться матом и вечно остающаяся после пар, сидит на подоконнике и планирует сигать вниз. — Ирина Геннадьевна, ой… — я запнулась, не зная, что сказать. — Саша? Я жду объяснений, — уже строгим тоном потребовала женщина, начав хмуриться. — Ирина Геннадьевна. Мне очень надо. Я вам потом все объясню, — заверещала я и прыгнула вниз. Артем меня поймал и рванул со мной на руках прочь под окнами, пока преподавательница что-то нам кричала вслед. Я не удержалась и звонко засмеялась. Давно я так не хохотала. Вспоминая лицо препода, аж живот скручивало от смеха. Когда Тёма поставил меня на ноги, я все еще продолжала хихикать. — Она завтра точно заставит меня пойти к директору. Я тебе отвечаю, — между смехом сообщила я, пытаясь отдышаться. Артем тоже веселился, хоть и согнулся, уперев ладони в колени, пытаясь перевести дух. — Может тебе воды? — участливо спросила я и полезла в рюкзак, чтобы достать бутылку. Наблюдая, как Тёма жадно присосался к горлышку, открыла тубус, доставая из него рисунок и протянула парню. — Держи. Это тебе. Как обещала. Мне всегда нравилось наблюдать за реакцией людей на мои работы. Любой творческий человек, несмотря на пройденный путь и опыт, нуждался в обратной связи. Это, как допинг. Важно видеть, что обмен энергией состоялся и тот, кто любуется твоей работой, восхищен. Ни один певец повторно не выйдет на сцену, если не будет слышать аплодисменты. Так и у меня. Мне было жизненно необходимо видеть обратную связь, заражаться эмоциями, чтобы творить новое. Наблюдая за тем, как парень внимательно рассматривал свой портрет, я нетерпеливо кусала губы, ожидая вердикт. Я использовала одно из селфи, которое выпросила во время наших бесед и полночи писала, старательно выводя каждую черточку. Это была одна из лучших моих работ. Сегодня я показала ее преподавателю и получила «отлично». Артему должно было понравиться. — Спасибо. Очень красиво, — показал он жестом, снова увлекаясь своим изображением. Он не мог от него оторваться, периодически косясь с восхищением на меня и снова разглядывал свой портрет. Сегодня он увидел себя моими глазами. Я писала так, как вижу. Он и правда был очень красив. Глаза цвета топленного шоколада, в которых всегда плескалась тайна, угловатые скулы, четкий контур пухлых губ и шрам, который не смотря небрежность ему очень шел. Если сначала Молчун напугал меня и показался угрюмым, то теперь я могла часами любоваться его фото, желая разгадать загадку, которая таилась в постоянном молчании. Все это я показала в рисунке. Я, как умела, показала карандашом его красоту. — Рада, что тебе понравилось, — сдержанно произнесла и покраснела, когда Тёма клюнул меня в щеку.