— Папа, а что там, на Мосту? Пролеты рухнули? — С чего ты решил? — Зачем столько работников? Нет, я понимаю, бензовоз взорвался, топливо разлилось, наверное, машин тридцать не успело уехать и сгорело… — Сорок две машины повреждено. — отце быстро нашел информацию в Сети. — Хорошо, повреждено сорок две машины, ну их же оттуда не на руках будут вывозить? Затащат на эвакуаторы, или в те огромные фуры с манипуляторами, что металлолом собирают, забросят и все. Ну там на площади двухсот метров покрытие, наверное, повреждено, металлоконструкции какие-то на КПП срезать надо и заменить на новые, будки. Но тут привезли человек семьсот, не меньше. Что они будут делать? — Да черт его знает, что у них в условиях конкурса написано. Наверное, определен объем работ, раз столько народу понагнали. — А как ты маму встретил, все нормально? — Да ты знаешь, сынок, я вообще ничего не понимаю. Такое ощущение, что кто-то сунул палку в муравейник, а потом сразу вытащил. А теперь старательно ворошит муравейник только с одного края, не залезая в центр. Как только выезжаешь с нашего района, начинается зона нормальной жизни — люди спокойно ходят, магазины все работают. Мы с мамой договорились, что я ее не буду до самого офиса возить и встречать, а только до ближайшей станции скоростного трамвая, что сразу за железной дорогой, а то по пробкам на машине, у меня по полтора часа уходит на переезд. — С торговлей у тебя что? — А вот с торговлей как-то не очень. Мне раньше поставщик товар привозил, прямо до нашего киоска, а теперь три дня, как не возит, говорит, с транспортом проблемы… — Так может быть самому у поставщика забирать? — Можно, только у меня в договоре сказано — доставка силами поставщика до моей точки. А если я буду возить сам, то мне это невыгодно будет, ни по времени, ни по затратам. — Понятно. — Ладно, Саша, я пошел спать, а то, что-то устал сегодня. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, папа. Спокойной ночь не получилась. Вроде бы до ангара логистической компании несколько сот метров, но когда в ночи орет музыка из нескольких мощных акустических систем, а три сотни народу, весело гомоня, беспорядочно перемещается вокруг нескольких костров. Так как окна кухни выходили на ту же сторону, что и логистический ангар, я, поневоле, принял участие в праздновании новоселья задорными строителями. В четыре утра на кухню вошла Таня, в темноте ударившись о стоящую на дороге табуретку, и придушено зашипела. — Можешь свет включить, все равно не сплю. Щелкнул выключатель, и я прикрыл ладонью глаза. — Привет, пить захотела. А ты почему не спишь? — Да придурки за окном все угомонится не хотят. — я откинул простынь и прошлепал на лоджию. В предрассветной серости по огороженной территории логистического узла бродила пара десятков человек, время от времени громко и гортанно перекликаясь. Таня, напившись, вышла на свежий воздух и встала рядом, уткнувшись мне в плечо подбородком. — Я боюсь! — горячее дыхание девушки обожгло мое ухо. — Чего? — моему организму было не до разговоров, но я сумел ответить охрипшим голосом. — Я вчера видела, сколько их сюда приехало. Одни молодые мужики. Скажи, что они будут здесь делать? Пахать по двенадцать часов в сутки без выходных, а в остальное время спать, с перерывом на обед? Не думаю. Ладно, я пошла досыпать. — девичья ладошка взлохматила волосы на моем затылке прошелестела ткань маминого халата, переданного гостье и скрипнула входная дверь, а у меня все игривые мысли прошли от осознания того, что если еще вчера количество групп населения — наших и пришлых, в нашем микрорайоне, было вполне сопоставимо, то с сегодняшнего утра количество противостоящих нам активных единиц увеличилось в разы, а может и еще возрасти — за насыпью поста, среди частного сектора, располагался закрытый по причине банкротства аквапарк, в огромном круглом помещении которого, можно разместить и тысячу «вахтовиков», а рядом недостроенное высотное здание гостиницы, а еще дальше заброшенная база речного флота. А это в перспективе, несколько тысяч молодых мужчин, которые большую часть времени будут предоставлены сами себе. Угомонившись вместе с мужиками под окнами, я самозабвенно проспал все утро, не проснувшись, когда родители завтракали, ни, когда они уходили. Мне снилась Татьяна Белохвостикова, что игриво смотрела мне в глаза и многообещающе улыбалась. Оказалось, что это не сон. Татьяна действительно смотрела мне в глаза и улыбалась, правда, в отличии от сна, ворот халата она крепко придерживала рукой. — Вставай, соня, я завтрак приготовила. — Будешь тут соней, когда засыпаешь в четыре утра. — я потянулся и пошлепал в ванную, приводить себя в порядок. — Что сегодня будешь делать? Кстати, спасибо, очень вкусно. — я отодвинул от себя тарелку, в которой еще несколько минут назад была золотистая яичница с сосисками. — Не знаю. Никуда не хочу идти, нет настроения. — Тогда у меня к тебе просьба будет — если будет время найди все материалы по строительству нового пограничного перехода. Ну там, когда окончание строительства, кто владельцы, какие у них есть еще крупные проекты в работе. Сможешь? — Конечно смогу. — Таня, мывшая посуду, обернулась и задорно кивнула челкой: — Все равно делать нечего. — А тебе к маме, кстати, в больницу не надо? Ну, например, что-нибудь из продуктов отнести. — Не, мама сказала, что это прекрасный повод сбросить пару килограмм, поэтому, она запретила мне приносить продукты. Сказала, что если что-то потребуется, то она позвонит. А ты куда собираешься? — Пока не знаю, выйду прошвырнусь, посмотрю, может магазин открыли. — Нет, не открыли. Я через окно слышала, как тетки внизу ругались, что магазин не открыли сегодня. — Ну, значит надо будет на рынок съездить, там в супермаркете отоварится. Маме только позвоню, узнаю, что купить. — Тогда я с тобой. — Таня завернула кран и решительно начала вытирать руки полотенцем: — Не то я к вечеру, в квартире, сойду с ума. — Ты же сказала, что не хочешь никуда идти? — Я одна не хочу никуда идти, потому что боюсь. А с тобой я готова пойти куда ты скажешь. — Так ты подожди, посуду помой, раз уж начала, красоту наведи. Я не сейчас на рынок поеду, а ближе к обеду, а пока на разведку схожу. — А, ну ладно. Только без меня не уходи. — и мамина помощница Таня вернулась к недомытым чашкам. То, что ситуация в корне поменялась, я понял сразу. Вместо того, чтобы привольно расползлись по всей территории детской площадки, юные и не очень, мамочки жались со своими чадами на той ее половине, что была ближе к подъездам. На второй половине, на детском паровозике, с парой стилизованных вагончиков, привольно разместились компания из трех спящих восстановителей Моста, с красных, светоотражающих жилетах и желтых строительных касках. Я подошел поближе. Три тела, в новеньких строительных спецовках, с трафаретными надписями «Фирма 'Клан» мирно и крепко спали, чему-то улыбаясь во сне, один от усталости, пустил из-за рта мутную струйку слюны. — Молодой человек! — за спиной раздался требовательный голос: — Уберите с детской площадке этих людей, они мешают нам гулять. Я с удивлением обернулся- за моей спиной стояла крашенная блондинка в коротких шортах и топике, держа на руках карапуза, лет двух на вид, который, что-то бормоча, пытался стукнуть мамочку совком по голове. — Вы это мне? — А что, тут кто-то еще есть? — Блондинка обернулась к подтягивающимся к нам двум своим товаркам, ища у них поддержки. — Конечно к вам. Вы же видите, что эти алкоголики заняли паровозик, а Петруша хотел по нему походить. Не знаю насчет паровозика, но, мне кажется, что Петруша уже самореализовался, насыпав маме в волосы полный совочек песка. — И почему я должен их гнать отсюда? — Вы мужчина или нет? — То есть вы хотите, чтобы я, несовершеннолетний, полез в драку с тремя молодыми мужиками, чтобы Петруша поиграл на паровозе? Мне почему-то кажется, что если бы на моем месте был ваш Петруша, вы бы ему это категорически не разрешили сделать. — Я так и знала, девочки, что настоящих мужиков уже не осталось. — с максимальным презрением ко мне, поделилась наболевшим блондинка со своими подругами. — Если вы тетя, таким образом, надеетесь взять на слабо дурачка- подростка, то вы какая-то тварь, конченная. — Вы слышали? Он меня оскорбил! — блондинка тут же скинула на землю заревевшего басом Петрушу и выхватила из карманчика тесных шорт большой смартфон: — Я сейчас Толику позвоню, он спуститься и ему устроит! — Так у тебя еще и Толик дома сидит? — я просто охренел: — Но тогда ты точно конченная тварь. Не обращая внимания на крики «Стой» и «Вернись немедленно» я вышел со двора и пошел в сторону дома Стеблова. Вадик сидел у подъезда и, раскидав на асфальте несколько рожковых ключей, ковырялся в скутере темно-синего цвета. — Здорово, что случилось? — Цепь растянулась, менять надо. — Понятно. Ну а вообще, что нового? — Да ничего особенного, только вот эти… Да, эти были везде. Типы в красных жилетах и желтых касках были везде. За ночь они оккупировали весь микрорайон. Все скамейки и веранды были заняты. Тут и там, привычно усевшись на корточках, располагались молодые, улыбающиеся и довольные жизнью мужики. Двое, бросив на асфальт свои каски, ржали и орали что-то залихватское с детских качелей, взлетая к горизонта в тесных, рассчитанных на детей, сидений, от чего вся конструкция скрипела и стонала. Несколько человек, все в тех же жилетах, прямо на газоне сколачивали какой-то павильон из досок и кусков профнастила и сайдинга. — Это что? — Это, сказали, киоск будет. На магазине висит объявление, что его санэпиднадзор закрыл, пока не будет проведена потрава мышей и тараканов, а эти, видишь, киоск сразу кинулись открывать. — Ну да. Вадик, а ты где скутер хранишь? — Так тут же, у подъезда. К оградке цепляю на замок с металлическим тросом, уже два года он так стоит. А что?