– Вот тут давай. Ой! Ай! Да, вот здесь! Ниже! Мэтью! Ну не так низко! Выше давай! Ой! Вот здесь! Мне холодно! Скорее разглаживай! Разогревай меня, говорю, что ты еле шевелишься? Каши мало ел? Ой, нет! Так больно! У тебя руки сильные! Нежнее! Майор прислонил ухо к двери и в удивлении поднял брови. – Я уж не знаю, как тебе надо! То сильнее, то нежнее! То много, то мало! – отвечал ей Мэтью. – У меня уже все закончилось! Пойду за добавкой! Дверь резко отворилась, и Виталий Николаевич не успел отскочить. Краска стыда мгновенно залила лицо следователя. На Мэтью были футболка и шорты, волосы торчали дыбом, грудь вздымалась, а руки были намазаны чем-то жирным. – Извините, – икнул Лебедев. – А… Виталий Николаевич, хорошо, что пришел! Ты-то нам и поможешь, а то я уже устал. Какая она, однако, капризная. Чего ты застыл как столб?! Проходи, проходи! Яна в кровати! – Мэтью взял его за плечи и втолкнул в номер. – Да ты что? Не надо, – упрямился Виталий Николаевич, пока не увидел Яну, лежащую на двуспальной кровати в форме морской звезды. Ее раскинутые ноги и руки были намазаны белой массой. – А… Виталий, проходи. Этот невыносимый мужчина не хочет спасать жизнь другу! – Этот невыносимый мужчина только и делает, что смазывает тебя жирными сливками, а ты капризничаешь, словно принцесса, – выглянул из-за плеча Виталия Николаевича Мэтью. – Господи, – выдохнул Лебедев, – а я уж подумал… – Он вытер выступивший пот и присел на кровать. – Ничего себе ты обгорела. Яна напоминала вареного рака. – Всё тело болит! – пожаловалась Цветкова. Виталий посмотрел на Мэтью. – Ты тоже обгорел. – Да! Но мне всё равно хуже! – плаксиво произнесла Яна. – А я тебе говорил, не надо лить на себя морскую воду, будет еще хуже, но разве ты слушаешься? – возразил Мэтью. – Она такая… – согласился с ним Виталий Николаевич и невольно улыбнулся. – Чему ты радуешься? – Яна попыталась нахмуриться, но даже это было трудно сделать на обожженном лбу. – Ты так странно выглядишь. Лицо такое красное. Я таких еще не видел. И только два голубых глаза зло посматривают! – Да уж! У меня вид все хуже и хуже, – согласилась Яна, – отдых явно не на пользу пошел. Я даже перевернуться не могу. – А надо! – подбодрил ее Мэтью. – А вот и наша еда приехала! Он отступил в сторону, пропуская вперед молодого человека с пиццей. – Присоединяйся к нам! – предложил Мэтью Виталию Николаевичу. – Я хотел вас в ресторан пригласить… – Человечек в униформе этого отеля уже отравил нас с Яной разок. У меня к ним больше доверия нет или пока нет. Надеюсь, тебя, парень, никто не останавливал и не сдабривал пиццу цианидом? – Нет, – растерянно замотал головой разносчик пиццы. Похоже, он даже не понял, о чем его спросили. – Кока-колу принес? – Вот, – поставил парень бутылку на стол. Мэтью расплатился и распаковал коробки. Запах пошел такой, что у Яны свело желудок. – Дай мне вот ту, с грибами и сыром, и «Маргариту»! – Любой каприз! – Мэтью подал ей два куска на одноразовой тарелке. – Я, пожалуй, присоединюсь, – прокряхтел Виталий Николаевич. Яна вцепилась в ароматный кусок зубами, словно не ела много-много лет, мгновенно обмазавшись кетчупом. Именно в таком виде ее и застал вошедший в номер Карл Штольберг. Князь шел по коридору и услышал голос Цветковой из-за открытой двери номера. – Яна… Она возлежала на кровати, обмазанная сливками, капая на себя кетчупом. А в ногах восседали преданные вассалы, тоже с едой в руках. Но выглядело это так, словно Яна кинула им объедки с барского стола. – Ка-а-рл? – протянул Виталий Николаевич и тут же подавился. Он натужно закашлялся, выпучив глаза. Мэтью что есть силы огрел его по спине, и кусок пиццы вылетел изо рта майора прямо на безупречно белые брюки заморского князя. – Вы как? – спросил Мэтью у Виталия Николаевича. – Нормально, – ответил тот, вытирая слезы. – Здравствуй, Виталий, – прищурился Карл Штольберг. Мэтью встал и протянул ему руку. Они оба были высокого роста, только Карл был плотнее. – Карл Штольберг. Князь, – зачем-то добавил он. – Мэтью Радонович. Специалист по судебно-психиатрической медицине. – Ого! Ну, Яна, у тебя и окружение! – отметил Карл. – Яна здесь ни при чем, вернее, я с ней не по работе, – пояснил Мэтью, и мужчины смерили друг друга долгим взглядом. А еще Карл нервно подергивал ногой, словно нетерпеливый жеребец в стойле. А может, попросту хотел скинуть кусок пиццы, прилипший к брючине. Атмосфера накалялась на глазах. – Карл, что ты хотел? – решила разрядить обстановку Цветкова. – Хотел пригласить тебя прогуляться на пляж. Позагорать, так сказать. Но я вижу, ты уже позагорала. Как же так? Я видел тебя не так давно, все было нормально. Ты ведь не маленькая, чтобы не понимать, что в первый день нельзя в самое пекло подолгу загорать. – Мое пребывание на солнце оказалось несколько вынужденное, – отвела глаза в сторону Яна, – и укрыться от палящих лучей было негде. – Хорошо же тебя берегут, – посмотрел на обгоревшего Мэтью Карл. – Мэтью спас мне жизнь! – заступилась за него Яна. – Лучше уж обгореть. Карл, если честно, я плохо себя чувствую. – Я понял. Тебе что-нибудь надо? – У меня все есть, – сконфуженно ответила Яна. – Я бы хотел посидеть где-нибудь, поговорить… – Обязательно. Как встану на ноги, я сама тебя найду, – пообещала Цветкова. – Я здесь пробуду только одну неделю, хотя конечно, ради тебя могу и задержаться. – Поняла, я быстро оклемаюсь. На мне все как на собаке заживает, – ответила Яна. Карл еще раз посмотрел на Мэтью, кивнул Виталию Николаевичу и вышел. – Какой настойчивый тип! – отметил Мэтью. – Такая любовь была, такая любовь, – покачал головой следователь. – Ключевое слово – была, – прищурился Мэтью. – Эй, чего это ты себе позволяешь? Чего это ты за меня решаешь? – возмутилась Яна. – Тоже мне эксперт. – Не надо быть экспертом, чтобы понимать, что между вами нет любви. Да и была ли? Скорее всего, вас связывала страсть. А когда она прошла, стало ясно, что вы слишком разные. Даже в лучшие времена что-то вам помешало быть вместе. Так с какой радости вы должны быть вместе сейчас? Яна с Виталием Николаевичем слушали его, открыв рты. – Какие умозаключения! С ума сойти! Может, мы со временем преодолели свои разногласия и поумнели? – спросила Яна. – Это вряд ли, – скептически ответил Мэтью, и в него полетел кусок пиццы. Следователь поднял руки.