Впрочем, ему и этого было достаточно. Ноги подгибались от усталости, голова гудела, тело ломило — можно и умереть здесь, рядом с ней. Сейчас он только этого и желал, но омоновец зорко следил из-за угла и наверняка бы не допустил суицида. — Можно мне войти? — спросил Василий, опираясь на прилавок. Таня открыла дверь киоска и отошла чуть в сторону. Ее испуганные глаза не мигая, оценивали размер повреждений. Пододвинув единственный стул, она скрестила руки на груди. — Ты… ты, что ты тут делаешь? Он пожал плечами. — У тебя есть зеркало? Таня покопалась в маленькой черной сумочке с плетеными длинными ручками и отыскав косметичку, протянула ее Василию. Секунду Василий вглядывался в свое отражение и затем, удовлетворенно хмыкнув, аккуратно провел рукой по щеке. — Могло быть и хуже, черт побери! Как думаешь? — Что с тобой случилось? — Застраховался от несчастных случаев. С утра. — А к вечеру решил разбогатеть? — Вроде того. Я между прочим, и не думал, что приеду сюда, это случайно получилось. Таня отстраненно стояла у витрины с картинами. Весь ее вид выражал по меньшей мере неодобрение. Тонкие черные брови изогнулись, а в уголках рта появились озабоченные морщинки. — Тебе не надо было сюда приезжать. Даже случайно. Шеф этого не одобряет. — А ты? — Я тоже… — она старалась не смотреть ему в глаза. Василий перевел дух. Сердце гулко стучало, и он не знал, почему, то ли от боли в ноге, то ли от услышанного. — Ты не догадываешься, почему я здесь? Признаться, будь я в сознании, когда называл адрес, то вряд ли б ты меня увидела. Просто я очень хотел встретиться с тобой еще раз. Слишком банально, правда? Таня упрямо смотрела в пол. — Но когда находишься в таком состоянии, — Василий помолчал немного, — то, поверь, условности как-то забываются. Я сегодня наткнулся на след, который очень плохо пахнет. Это когда я попробовал застраховаться. Очнулся в багажнике машины под Светлогорском… Еще чуть-чуть и все, кормил бы рыбок. Так что не думай, что я на что-то претендую, но после той встречи я все время думаю о тебе… ладно, извини. Я пойду. — Василий тяжело поднялся. Таня смешалась. Он закрыл за собой дверь и с трудом волоча ноги, поплелся в объятия омоновца. На его затылке, смешавшись с волосами и грязью виднелась черная запекшаяся кровь, испачкавшая светлый воротник куртки. О чем он думал? Таня молча смотрела ему вслед не зная, что делать. Обернувшись, она заметила на прилавке аккуратно свернутый листок в клеточку. Раньше его не было. С замирающим сердцем она развернула страничку и прочла написанные мелким наклонным почерком стихи. Прекрасные, полные непреодолимой тоски и нежности. Вместо посвящения стояло одно короткое слово — «Тане». Она с надеждой взглянула на дверь аэропорта, но там со скучающим видом слонялся только одинокий омоновец. Глава 21 Где ты пропадал, черт возьми? — спросил Архипов, но тут же осекся, осматривая ободранное лицо Василия, занявшего единственный свободный стул напротив стола. — Страховался. — Тот попытался улыбнуться, но саднящая щека превратила улыбку в перекошенную гримасу. — Там что ли? — Да. — В таком случае, наши опасения оправдываются. Нужно побыстрее производить обыск, пока они не очухались. Василий покачал головой. — Уже поздно. Если что-то и было, то вчера вечером все уничтожили. — Он подробно рассказал про вчерашнюю прогулку в область, опуская разговор с Таней. Архипов задумался, вращая в пальцах наполовину сточенный карандаш. — А что была за машина? — Я не знаю. Помню только синий цвет и все. Меня чем-то нашпиговали, наркотики наверное. — Василий закатал рукав и показал две маленькие точки — следы уколов на месте сгиба локтя. — Значит, все-таки, это афера со страховками. Василий кивнул и выудив в лежащей на столе пачке сигарету, закурил. — Будь это простое общество, получить сколько-нибудь приличную сумму не представлялось бы возможным. — Вообще то, на сколько застрахуешься, столько и получишь, — сказал Архипов, потирая виски. — Так то это так. Но если денег нет, то на сколько не страхуйся, получишь, в крайнем случае на бинт с зеленкой. Никак не на бутерброд с черной икрой. А имея договор с перестраховочным обществом и предоставив свидетельство о смерти, они, наверняка, сдирают солидный куш. На западе это могут быть сотни тысяч долларов. Но нам мягко посоветовали не влазить в это дело. — Откуда ты знаешь про перестраховочное? — спросил Архипов. — Я успел переговорить с Литвиновым. Он сообщил мне свои выводы. Капитан с досадой посмотрел в окно. — Мы пробовали чего-нибудь добиться официальным путем. Безрезультатно. Никто не хочет связываться с этой конторой. У них сильное прикрытие наверху. Есть надежда поговорить с директором, он сейчас в Германии, а когда вернется — неизвестно. — А Литвинов? — Василий аккуратно потрогал пострадавший затылок. — Он ничего не может сделать. — А что можем сделать мы? Прежде чем ответить, Архипов долго разминал в пальцах многострадальную сигарету. Казавшаяся такой спасительной, версия только усложнила все дело. Мало того, что люди пропадают, так оказывается, что их перед этим страхуют. Никто этих людей не видел и не слышал, так что иногда появляется сомнение в их существовании. Вдобавок ко всему, следствие натолкнулось на весьма сильное противодействие с неизвестной стороны. Если пресса что-нибудь пронюхает, скандала не избежать. — Будем искать человека в черном. У нас не остается выхода, — ответил, наконец, Архипов. — А пучеглазый? Он тоже что-то знает. — С ним тоже следует поговорить, но вряд ли он выйдет завтра на работу. — Почему? У нас против него ничего нет. Если он сбежит, то навлечет подозрения. — Ты так думаешь? Но в любом случае, с ним надо поговорить, — Архипов закашлялся и отпил из стакана воды. — И еще, установить наблюдение за конторой. Василий потер больную ногу и стряхнул пушистую палочку пепла. — А что с этим «в черном»? — Бесполезно. Насколько мы понимаем, он единственный исполнитель или посредник. Находит людей, входит с ними в контакт, переправляет в безопасное место. Может быть, еще посылает письма. У нас есть несколько автопортретов, но они расплывчаты. — Почему бы не показать их но телевизору? — спросил Василий. — Потому что они разные. А еще может подняться паника. — Так они расплывчатые или разные все-таки? Архипов медленно выдвинул верхние ящик стола и бросил на стекло три автопортрета. Друг на друга они походили примерно как кошка на собаку. То есть в общих чертах. — Да… — протянул Василии. — Что же делать? Архипов криво усмехнулся. — Отдыхать. Ждать. Тебе две недели отпуска. — Но… — Никаких но. Это приказ. Поправляй здоровье, а то на тебя жалко смотреть. Я сам доложу Литвинову, а как отдохнешь, продолжим… Василий поднялся и кивнув вышел из кабинета.