Через сорок минут я останавливаю машину недалеко от участка. Машину братца вижу сразу же – стоит напротив входа. Выпрыгиваю из авто и широким шагом иду к дому. Адреналин гуляет по венам, в голове шумит. Я не отдаю отчет своим действиям, у меня есть единственная цель – забрать свою жену. Любой ценой. Даже если эта цена – жизнь брата. О последствиях я подумаю потом. Мне неважно, что станет со мной, но моя женщина не должна страдать. Еще на входе я слышу крики Сабины. – Отпусти меня! Не трогай! Помогите! – Ты можешь кричать сколько угодно. Тем более, меня это заводит, – по голосу слышу, как скалится братец. – Все равно никто не услышит и не придет тебе на помощь. И чего ты орешь? Я просто возьму свое, как и обещал, и отпущу тебя на все четыре стороны. – Я не твоя! Я – жена твоего брата! И он убьет тебя, если со мной что-то случится! Глухой удар, вскрик, полный боли, и щелчок пряжки ремня действуют на меня, как спусковой механизм. Я врываюсь в дом и буквально за шиворот стаскиваю Вадима на пол, швырнув его в стол. Он ударяется об ножку стола, шипит от боли и переворачивается на спину, и его глаза вспыхивают удивлением, злостью и страхом. – О, братец явился за своей подстилкой, – мерзко ухмыляется эта тварь. Кидаю на Сабину встревоженный взгляд, и ее вид окончательно сносит мне крышу: ворот футболки разорван, она прижимает ладонь к щеке и тихонько плачет, свернувшись калачиком. И меня срывает. Смывает яростью остатки благоразумия. Мне плевать, что будет потом. Как я буду смотреть в глаза родителям. Плевать. Здесь и сейчас я должен отомстить за то, что этот мерзавец посмел замахнуться на святое – мою семью. Я просто размахиваюсь и бью Вадима по лицу. Методично наношу удары, не давая ему опомниться и прикрыться. Этот ублюдок ответит за то, что пострадало здоровье моей дочери. За то, что плачет моя любимая женщина. За то, что разрушил мою семью. Понятия не имею, сколько по времени наношу удары, но вдруг кто-то оттаскивает меня от Вадима. Я рвусь обратно, хочу добить его, но меня удерживают и грубо пихают в спину: – Лечь лицом в пол! Ложусь, ничего не понимая. Кто эти люди? Что вообще происходит?! Приподнимаю голову и встречаюсь глазами с испуганной и заплаканной Саби. Она вся трясется от страха и непонимающе смотрит на меня. «Все будет хорошо. Теперь хорошо», – лишь одними глазами. – Роберт Штефан – это вы? – раздается сверху. Поднимаю голову и смотрю на мужчину в годах с сединой на висках и усталым взглядом. Вокруг много мужчин с оружием м в балаклавах. Как в кино. – Да, это я. – Можете быть свободны. И девушку уведите, – присаживается на корточки напротив брата, что кашляет кровью. – А с тобой, Вадик, мы теперь долго будем беседовать. Оооооочень долго. Помнишь, я обещал? Я подхожу к Саби и беру ее на руки, прижимая к себе. Она всхлипывает, утыкается мне в плечо и не сдерживает рыданий. Поглаживаю по спине, давая возможность ей выплакать весь страх, что пришлось пережить. – Лия? Что с ней? Они, они ее забрали, Роберт, где наша дочь?! – Тшшш, успокойся, любимая, – глажу по волосам и целую в висок. Не могу набраться храбрости и сказать, что наша дочь пострадала. Я просто не представляю, что будет с Сабиной в этом случае. В кармане коротко вибрирует телефон. «Вашу дочь в клинику доставил, ее забрали в реанимацию. Прогнозы положительные». – Все будет хорошо. Теперь точно все будет хорошо. Глава 52 Сабина – Сабина Альбертовна, – слышу над собой участливый голос. Открываю глаза и вижу дежурную медсестру. – Вы бы поехали домой, отдохнули. На вас же лица нет. Как что станет известно, я вам лично наберу. Клянусь. На самом деле тут находиться мне нельзя. Никому нельзя. Все родственники ожидают либо дома, либо в коридоре. Но персонал, глядя на то, как я неподвижно просидела прямо на полу у дверей реанимации, раскачиваясь из стороны в сторону, и отказывалась куда-либо уходить, поставили стул напротив дверей палаты Лии и разрешили тихонько мне там ждать. Я не могу находиться дома. Как врач сообщил о состоянии дочери и отправил меня домой, я пробыла там от силы пару часов. Четыре стены давят, как в пыточной камере. Стоит увидеть игрушку, брошенную моей малышкой, или платьице, на глаза тут же наворачиваются слезы, и я вою, как раненая волчица. Мне еще никогда в жизни не было так страшно и так больно. Самое ужасное – когда болеют дети, а ты ничего не можешь сделать: ни поделиться здоровьем, ни как- то повлиять на ситуацию, ни забрать боль. Ни – че – го. Я не выдерживаю находиться в этой пыточной и возвращаюсь в клинику. Я должна быть рядом с дочерью. Пусть через стенку, пусть я не могу держать ее за руку и гладить по голове, я должна быть рядом. Моя малышка должна чувствовать, что мама поблизости, что молится за нее и ждет больше всего на свете, когда она откроет глазки. Мне ничего не нужно в этой жизни, только бы моя малышка была здорова, счастлива и улыбалась. Лечащий врач говорит, что они сделали все возможное для стабилизации состояния Лии. Но травмы головы, они такие, – очень непредсказуемые. Никогда не знаешь, как поведет себя организм в той или иной ситуации. И все, что остается – ждать. Набраться терпения и молить высшие силы не забирать у меня самое дорогое в этой жизни. Что я и делаю на протяжении суток. Ощущаю движение слева от себя, но, не открывая глаз, знаю, что это Роберт. Меня окутывает его неизменный аромат табака и ванили. – Саби, так нельзя. Тебе надо отдохнуть. Его голос поникший, грустный и очень усталый. Все это время он разрывается между клиникой и допросами. Я знаю, что он переживает. Знаю, что ему тоже больно, потому что он любит Лию также сильно, как я. Но глаза снова режет от горячих слез. Не могу их сдержать, когда перед глазами проносятся картинки того, как Вадим…Ладони начинают подрагивать, и я спешу их спрятать между колен. Я больше переживаю за дочь, поэтому мой мозг не до конца осознал то, что мог бы сотворить со мной брат Роберта. Откат придет немного позже. – Я не устала, – коротко отвечаю, не открывая глаз. – Поезжай домой, я подежурю. Открываю глаза и вижу Роберта, сидящего на корточках и упирающегося затылком в стену. Он устал гораздо сильнее, чем я думала. – Я не могу! Не могу находиться там, когда она, моя жизнь и душа, тут!! Борется за жизнь! А я даже не могу подержать ее за руку, понимаешь?! Не могу! Не могу быть там, где все о ней напоминает! Не могу быть так далеко от моей девочки! Мы же с самого рождения за все эти три года не расставались с ней ни на минуту! Я спать не могу, Роберт, потому что мне страшно! Страшно, что я закрою глаза… Прячу лицо в ладонях, и даю выход накопившейся истерике. Рыдаю в голос, совершенно забыв, где я нахожусь. Роберт прижимает меня к своей сильной груди и гладит по волосам. – Успокойся, Саби, ты должна быть сильной. Ради нашей малышки. Она все чувствует. Все будет хорошо. Я поднимаю голову и смотрю в глаза Роберта. Там намешано все: и боль, и тревога, и сожаление…Я знаю, что, возможно, то, что я хочу сказать, сказано на эмоциях. Знаю, что жестоко, но…Перед глазами в очередной раз всплывает картинка, как у меня отнимают дочь, а затем ее бездыханное тельце на земле. И эти твари даже не дали мне возможности подойти к ней! – Лия – самое дорогое, что у меня есть. Если с ней что-нибудь… – Тшшш, все будет хорошо, родная. Даже не думай в эту сторону. – Дай мне договорить, пожалуйста. Помнишь, когда я спросила, связан ли ты с криминалом, и угрожает ли нам с Лией опасность, ты сказал, что у тебя все под контролем. Ты обещал, что мы будем в безопасности. Что нас это не коснется. Но нас коснулось. Коснулось так, что моя дочь сейчас лежит в реанимации в коме, а я…я медленно умираю тут , не имея возможности быть рядом со своим ребенком! Я даже не могу ничего сделать! – смотрю сквозь слезы на Роберта. Он напряжен, его челюсти крепко сжаты, а в глазах та же боль, умноженная на два. Я чувствую его боль, потому что испытываю те же чувства, но…эгоистично добиваю. – Я не смогу так, Роб. Не смогу жить в постоянном страхе, что твой бизнес, твои дела рикошетом ударят по нам. Что твой брат избежит правосудия и снова ударит по нам. Я не хочу жить и бояться за дочь. Я так не смогу. – И что ты предлагаешь? – его голос холоден, в нем отчетливо слышны нотки металла. – Оставь нас, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты ушел. Да, моя вина в том, что я тебя не послушала, тоже есть. И я ненавижу и корю себя за это ежесекундно, но…Если бы не твой бизнес и связи с криминалом, то, возможно, всего этого удалось бы избежать… – Ты уверена? Что ты скажешь дочери? Что я бросил вас? – То, что мы не будем частью твоей жизни, не говорит о том, что ты перестанешь быть отцом. Ты можешь общаться с дочерью столько, сколько хочешь. Но частью твоей жизни мы не будем. Как только здоровье Лии придет в норму, я подам на развод. Руки Роберта медленно опускаются, и мне тут же становится неуютно. Неправильно. Как будто я совершаю большую ошибку. Он пристально смотрит на меня, но его взгляд непроницаем и не выражает никаких эмоций. Роберт закрылся от меня и дистанцировался. – Ты в своем праве, Саби. Я виноват, признаю. И если это твое решение, то я его принимаю и уважаю. Я пойду, поговорю с врачом. Не буду тебе мешать. Если вдруг ситуация поменяется, то дай мне знать. Врач, конечно, обещал позвонить, но все же. Мне тоже не все равно. Лия и моя дочь тоже. С этими словами Роберт уходит от меня широким шагом, выпрямив спину. Я все сделала правильно. Я защищаю своего ребенка, забочусь о нашей безопасности. Тогда почему мне так больно?.. По коридору бегут медсестра вместе с врачом и врываются в палату моей малышки. Я подлетаю к раскрытой двери в панике и пытаюсь понять, что происходит. Сердце бешено колотится, отдавая в виски, меня всю колошматит, воздуха не хватает. Я на грани обморока, но все же четко слышу: – Девочка пришла в себя! Роберт Впервые в жизни мне было плевать на себя, на свое будущее. Было важно только здесь и сейчас, и это – защитить свою женщину от той мрази, что посмела к ней прикоснуться. И я уверен, что если бы не сотрудники правоохранительных органов, так вовремя ворвавшиеся в дом, я бы убил Вадима. За свою дочь, что сейчас лежит в реанимации, за Саби, которая воет в душе, думая, что я ничего не слышу. За то, что даже посмотрел в сторону моей женщины. Убил бы, не задумываясь. Но, оказывается, сотрудники ОБЭП давно точили зуб на Вадима, но все никак не могли поймать того за руку – слишком влиятельная и хитрая «крыша». А здесь с поличным, с нападением на девушку, да еще и махинации с тендерами. Я не стал молчать, рассказал все, что знаю. В подробностях, не забыв ни одной детали. Моя задача – не дать выкарабкаться брату. Я не прощаю нападки в сторону своей семьи. Это мой принцип, а я их не нарушаю. Привалова, кстати, тоже «приняли». Они с Вадимом в одной связке пошли. На него тоже давно было заведено дело, а доказательств никаких. Но теперь братец предоставил им полный карт-бланш. Фирму мне, кстати, вернули, договор признали ничтожным. Вот только она мне больше не нужна, и я продал компанию своему конкуренту. Жду в коридоре у палаты, когда Лии проведут ставшие привычными процедуры. Мы с Саби негласно договорились: она приходит с утра, я навещаю Лию после обеда. Саби твердо решила от меня уйти и полностью отгородилась и отдалилась. А я…мне остается только смириться и принять ее выбор, как бы не болело там, где-то в районе сердца. Да, я сразу же завязал с криминалом, отошел от всех дел. Но ведь самое страшное уже случилось: не сдержал своего слова, мои девочки пострадали. Я не смог их защитить, и доверия уже не вернуть. Так что мне не в чем упрекнуть мою Куколку. Она хочет спокойствия и, как любая мать, защищает нашу малышку. Дочери мы пока ничего не говорили, ей категорически запрещены волнения. Да и как сказать о таком: что папа с мамой больше не вместе? Что папа, о котором она так мечтала, не будет видеться с ней так часто? Я потерял доверие не только жены, но и дочери…И все из-за того, что вовремя не смог расставить приоритеты… понять, осмотреться по сторонам. Мама подходит и становится рядом. Она очень переживает за всю ситуацию в целом и за Лию и старается навещать ее каждый день. – Как она, сынок? – Хорошо, мам. Врачи говорят, что наша дочь – настоящий боец. Если все так хорошо пойдет, то ее выпишут дней через десять.