Увидев нас, он снял с огня котёл с ухой, поставил перед нами в траву, сам же улёгся у огня, завернулся в полость и заснул, не произнеся при этом ни единого слова. Мы достали ложки и принялись за славное дело. Через год после того, как мы с Кирьяком сбились в глумецкую ватагу и стали ходить по людям, мы завели один на двоих котёл. В те отдалённые времена котёл – это была вещь большой ценности. Хлёбово от вываренного мяса, рыбы, грибов и кореньев можно было есть по три дня подряд. Кто имел котёл – тот всегда был сыт, и кожа его блестела, и волосы. Я не помню, сколько мы отдали за тот прекрасный котёл. Больше ста лет прошло. То ли тридцать, то ли пятьдесят новых кун. Помню, он был скован из шести медных пластин, и размер его был такой, чтоб сварить заячью голову. Помню, что Кирьяк не имел бережливости и не раз ронял наш котёл, в том числе на камни, и в одном месте котёл разошёлся и чуть протекал, и когда висел над костром – капли жира падали в огонь, и тогда вокруг поднимался такой запах, что из леса выходили рыси и россомахи, садились поодаль, рычали и блестели глазами от зависти. Соли в то время у нас тоже не было; пробавлялись луком, щавелем и папоротником. Сейчас у вас тут и чугуны с крышками, и ножи в каждом доме, и соль, и хлеб всякий, и бронзовые светильники на столах, и серебряные кольца на пальцах, и яйца с двумя желтками. Но тогда всё иначе было. Придёшь в селитьбу – а там один на всех нож висит на столбе при входе на требище, и местный волхв одним глазом глядит в себя, вторым на тебя, третьим – в чужой мир, а четвёртым, который на затылке, – наблюдает за ножом, чтоб не упёрли. Вот так мы жили. Так что рыбное хлёбово из того котла нас потом два дня выручало. Я ел, едва не пронося ложку мимо рта: всё не мог забыть внимательные зелёные глаза кузнецовой младшей дочери – как они загорелись, когда она поняла, кто мы такие и зачем пришли. Когда видишь радость на лице человека – понимаешь, зачем живёшь. Кирьяк доел, облизал ложку и вдруг хлопнул меня по плечу. – Великанья кровь, – сказал он. – В этих девках – великанья кровь. Я подумал и кивнул. Друг был прав. Яркие глаза, прямой взгляд, широкая смелая улыбка. Ни страха, ни смущения, ни настороженности. И кузнец был такой же, хоть и глухой, хоть и прокопчённый весь. 6. История нашего – среднего – мира началась с освобождения земли. То, что не свободно, вообще не может иметь своей истории. Чтобы что-то началось, следует что-то освободить. Вызволить. Итак, в начале начал земля принадлежала нижнему миру и его богам, и в земле, не знавшей ни тепла, ни света, ледяной и твёрдой, обитали только безглазые черви. Боги верхнего мира и боги нижнего мира вообще не знали о существовании друг друга: их разделял бесконечный великий лёд. Под гнётом великого льда земля изнывала во тьме, и ничего не происходило. Но затем боги верхнего мира решили, что так дальше не может продолжаться. Боги тепла, света и ветра призвали Ярило, огненное колесо, источник жизни, – и насадили его на мировую ось. Колесо закрутилось, жар Ярила растопил лёд. Это продолжалось тысячи лет. Понемногу, пядь за пядью, лёд отступал, оставляя за собой бескрайние пространства, залитые водой. Тогда верхние боги и нижние боги впервые встретились, чтобы поделить созданный ими новый мир: средний. Тот, в котором мы теперь живём. И вот, освободившись от давления великого льда, земля начала подниматься, распрямлять спину. Вызволение земли, распрямление кривизны – тоже заняло тысячу лет. Наконец, вода осталась лишь в морях и озёрах. И чем выше поднималась спина земли, тем меньше озёр и морей оставалось на её поверхности. Итак, каждый человек должен знать, что земля под ним есть распрямлённая, освободившаяся сущность. Свобода исходит от земли так же, как свет исходит с неба, как запах исходит от зверя: естественным образом. Из этой новой, свежей сущности, из восставшей свободной земли боги вылепили своих земляных детей: человеческий род. То были не мы, люди – но наши пращуры. Мы называем их – «древние». Или «старые люди». Или «род великанов». Их нельзя путать с нами: новыми, слабыми людьми. Древние отличались от нас так же, как каменный нож отличается от железного меча, выкованного умелым кузнецом. Древних было меньше, чем нас, и они хотели жить больше, чем мы. Чтоб не делать лишней работы, боги создали сразу людей, зверей, птиц и прочих тварей, а потом влили в них одновременно свою кровь, одну на всех. Поэтому люди похожи на зверей и птиц: кровь одинаковая. По той же причине люди похожи на богов. Сквозь весь живой мир течёт единая кровь, одна на всех; живых и мёртвых, разумных и неразумных связывает крепче крепкого. Потом люди долгое время жили в голоде и страхе. Землю, едва восставшую ото льда, населили огромные полчища великанов, или великих кабанов: могущественных тварей, покрытых непробиваемыми мохнатыми шкурами, каждый высотой в дюжину саженей, и у каждого – четыре ноги и одна длинная рука, торчащая из носа, а по бокам – два бивня. Когда великан кричал – гнулись деревья. Когда великан бежал – земля тряслась так, что люди падали. Когда бежало стадо великанов – весь мир ходил ходуном. Великаны правили всюду. Неисчислимые их стада бродили по синим стылым равнинам, пожирая любую растительность, от верхушек елей до болотных мхов. Они владели средним миром, огромные и всесильные. Каждый из них мог одним ударом превратить человека в кровавую лужу. Они пожирали всё, что давала скупая холодная земля: все листья, и ягоды, и грибы, и пчелиные гнёзда, и траву, и папоротники, и шиповник, и яблоки, вместе с яблонями. И людям пришлось научиться убивать великанов: иначе нельзя было выжить. Люди поедали их мясо, использовали их кости, бивни, черепа, жилы, шкуры, и мездру, и кровь, и кишки, и всё прочее, до последнего волоса на хвосте. Они ели всё: и роговицу, и мозговое вещество, а что нельзя было съесть – приспосабливали. Чтобы убить одного взрослого великана, требовались усилия трёх дюжин взрослых охотников. Так выжили древние, наши щуры и пращуры: они сбились в племена, в огромные ватаги числом в сотни мужчин и женщин. Стариков в том мире вообще не существовало. Древний не доживал до тридцати. Древний начинал спариваться с десяти лет, и брал в жёны любую женщину, которую видел возле себя. Древняя женщина рожала первого ребёнка в одиннадцать, и потом – каждый год, всего за жизнь давала от пятнадцати до двадцати детей потомства; выживал один или двое. Древние хорошо понимали, что чем больше племя – тем легче выжить. Древние научились создавать тысячные племена, народы, где огромные хозяйства были налажены до мелочей. Сотни баб жгли костры и собирали коренья, сотни детей обучались знаниям, сотни мужчин расходились каждое утро во все стороны, чтобы бить птицу и зверя, чтобы найти еду, чтобы жить дальше. Тысячу лет наши щуры и пращуры, древние люди, питались мясом и молоком великанов. Меж тем земля нагревалась, и всё больше цветов цвело, и больше плодов стала давать почва. Люди стали сильнее, умнее, они собирали ягоды и коренья гораздо быстрее, чем великаны. Древние ели всё, что существовало вокруг них. В первую очередь любые зелёные листья. Берёзу, дуб. Рябину. Папоротник. Древние ели орехи, и ягоды, и коренья: лук, морковь. Там, куда приходили древние люди, наши пращуры, – великанам было нечего делать.