И увидел на дорожке под фонарем Токугаву. Тот остановился, едва взглянув на происходящее, и двинулся было дальше, когда Сандер, опираясь на руки, заорал: – Эй, косоглазый! Помоги! Именно злость на безучастность японца придала ему сил. Он все-таки вскочил на ноги и кинулся на одного из стоящих байкеров. Но тот, словно по какому-то волшебству, отлетел в сторону, выронив биту. Сандер подхватил ее и только после этого огляделся. Рядом стоял Токугава. Почему-то без пиджака. Один миг – и тот развернулся, а очередной нападающий, сжимая в кулаке обломок биты, тоже оказался на земле. – Уходим? – Сандер попытался схватить японца за плечо, но тот как будто растворился в воздухе. И до него долетело только: – Нет. Их надо добить. Иначе вернутся. Сандер кивнул. – Эти двое – мои! – закричал он. Перехватил поудобнее биту и кинулся на того, кто врезал ему пряжкой. Когда последний из ублюдков скрылся в темноте, Сандер, отдышавшись, поискал глазами Токугаву. А тот совершенно спокойно снимал с ограды аккуратно повешенный на нее пиджак. – Ты… ниндзя, что ли? – Нет. Я занимаюсь кудо с пяти лет. И кендо с восьми. – Ясно. Я знаю дзюдо, тхэквандо, айкидо и еще много страшных слов, – усмехнулся Сандер, – а таких и не знаю. Он закашлялся и схватился за живот. – Сам дойдешь? – поинтересовался его неожиданный спаситель. – Я могу вызвать скорую. – Дойду. Не нужно. Еще полиции не хватало. До общежития они добрались быстро, благо оно находилось рядом. И уже там, умывшись и в безопасности комнаты, Сандер задал самый главный вопрос: – Почему ты мне помог? Я максимум надеялся – полицию вызовешь или охрану кампуса. – Ты попросил. А я мог помочь. – Токугава вытер лицо и положил полотенце к грязным вещам. И Сандер увидел, что глаз, вокруг которого расцветал хороший синяк, – не карий и не черный. Он зеленый. Поймав его взгляд, японец обернулся к зеркалу: – А… черт. Линзу потерял. Сандер только вздохнул. Было ли в этом парне хоть что-то настоящее? – Так. Та-ак… – Отец постучал костяшками пальцев по столику из темного толстого стекла и медленно затушил окурок в круглой фаянсовой пепельнице, на которой плясал веселый скелет с повязкой на одном глазу. Сандер помахал рукой, отгоняя от лица дым, и пожал плечами. – Еще раз. Ты хочешь отдать семейную реликвию, которая передается в нашей семье из поколения в поколение, от отца к сыну, какому-то неизвестному тебе японцу, которого ты еще думаешь разыскать?.. Я… все правильно понял? Да, Сань? – Отец потянулся к пачке, но, передумав, отдернул руку и потер подбородок. Сандер кивнул: – Почти. Я хочу найти потомков того человека и передать им этот нож в торжественной обстановке. Я еду в Японию не только за этим. Я собираюсь заняться там собственным делом. Открыть свой бизнес. Отец все-таки вытянул из пачки сигарету и защелкал зажигалкой, золотой «Зиппо», подаренной ему в те давние времена, когда сверкнуть такой игрушкой было важным показателем статуса. Отец берег зажигалку, не потерял ее, впрочем, он очень бережно относился к вещам. В том числе и к семейным реликвиям. Сандер понимал, что разговор будет не простым. И вздохнул: – Пап… Разве ты не отдал эту вещь мне? Разве не волен я распоряжаться подарком? Ведь ты меня сам с детства учил: что мое, то мое. И я могу делать с этим все, что захочу. Отец медленно затянулся и встал. Обошел стол, наклонился над креслом, в котором сидел Сандер, и выдохнул струю дыма ему прямо в лицо. – Саня… я тебе сейчас зубы выбью, – ласковым голосом произнес он. – Пап… – Сандер закашлялся и слегка отодвинулся в сторону. – «Пап»? «Пап»?! Что – «пап»? – Отец внезапно сорвался на крик: – Ты смеешь сравнивать шмотки, игрушки и все эти приблуды, – он ткнул пальцем в смартфон, торчащий из кармана рубашки Сандера, – с семейной реликвией?! Ты Одоевский! «Эта вещь», как ты выразился, принадлежит не только тебе! Она принадлежит твоему сыну! И твоему внуку! Сандер выдохнул и закатил глаза. – А если я чайлдфри? Или вообще гей? Отец заревел, схватил кресло за подлокотник и швырнул вбок. Сандер выкатился из него на пол, но тут же вскочил на ноги. И посмотрел на отца из-под растрепавшейся челки. – Давай не будем драться в доме. Мама нас обоих закопает. – Хорошо, хорошо… правильно. Не будем. Никто не будет драться. Хорошо, замечательно. – Отец провел ладонью по лицу и затоптал сигарету, которую выронил ранее. И снова медленно опустился в кресло. – Вот что. Ты прав. Ты полностью прав. Это твоя жизнь. И твой нож. Можешь его продать с аукциона. Можешь выкинуть в помойку. И обручальное кольцо твоей матери ты можешь надеть на палец шлюхе, педику или засунуть себе в задницу. Но запомни. Если ты переступишь порог этого дома – ты больше не получишь от меня ни копейки. Ни на что. Ясно? И все, что ты от меня вообще будешь получать, – это зарплату. Которую я буду тебе выплачивать. И все. Ты понял? И работать ты будешь как миленький. Или иди офис-менеджером в ООО «Застроим всё». Зарабатывай себе деньги… на бизнес в Японии. И снимай конуру в Колпине. Именно этого Сандер и ждал. Он засунул руку в задний карман джинсов и вытащил оттуда сложенные вчетверо листки. И бросил их на стол перед отцом. – Что это? – А ты посмотри. Отец развернул бумаги и, нахмурившись, начал читать. Отложил одну, принялся за вторую. И брови его все больше сдвигались к переносице. – Это что? Что это значит?! – Это выписки с моих счетов, папа. Вот на этот ты переводил мне деньги. Хочешь – можешь забрать их обратно. А это – то, что я заработал в Америке. У меня и моих друзей был там небольшой бизнес – сеть кафе. Перед выпуском мы все продали, а деньги поделили между собой. Так что у меня есть на что жить, папа, не волнуйся. И на что открывать свое дело в Японии. Отец отложил листки и открыл рот. Закрыл. На его лице отразилась крайняя растерянность. Потом оно стало багровым, и Сандер похолодел и дернулся было к отцу. Сердце у того было хорошее, но все же он не молод. Но внезапно из глаз отца потекли слезы. – Саня… Санечка… – Отец всхлипнул и закрыл лицо дрожащими руками. – Ну ты че… ну чего… – Сандер бросился к нему и схватил за плечо. Отец отнял от лица руки, обхватил Сандера за запястье и прижал его ладонь к груди. – Санечка… сынок… – как заведенный, повторял он. Андрюха похлопал папкой меню по большому деревянному столу, привлекая внимание официанта. Темнело, за широким окном можно было разглядеть разгорающиеся огни Дворцового моста, и Сандер почему-то не сводил с них глаз. Скучал? Или, наоборот, заранее ностальгировал перед отъездом? Или все вместе? Он помотал головой. Вернуться всегда успеет. – Лагер и мясную тарелку, пожалуйста, – обратился к официанту Андрюха. Тот наклонил голову в знак того, что принял заказ, и повернулся к Сандеру: – Вы уже выбрали? – А? Да-да… – Сандер взял в руки меню. – Котлеты из щуки и бехеровки пятьдесят… нет, давайте сразу сто. И облепиховый чай. Официант снова кивнул и удалился. Андрюха ткнул его в плечо и приблизился почти вплотную: – Нет, серьезно? Твой батя плакал? В жизни бы не поверил! – Да… Санечка совсем большой, и все такое… а, брось, не стоит это обсуждать. Сандер внезапно почувствовал себя неловко. Словно разговаривал не со старым другом детства, а с посторонним человеком, случайным знакомым. Или эта тема действительно была настолько личной, что даже Андрюхе этого рассказывать не стоило. Но нет. Это был его друг и брат – Андрюха. Скользнув по товарищу глазами, Андрей сам смутился не меньше, чем Сандер, и отвел взгляд. – Так это… кафе, – немедленно перевел он тему, – как это вы так крутанулись? Чего, в Америке без вас мало кафе? – Хм… – Сандер криво ухмыльнулся, – это были не простые кафе, понимаешь? – А-а-а, – гоготнул Андрюха и подмигнул, – понял. С девочками, да? – С девочками, с девочками. Только не с теми, о которых ты подумал. – О… а с какими? Малолетками, что ли?.. – В точку! – О-о… – Андрюха закряхтел и поморщился. – Ну… э-э… Это, наверное… ну, очень рискованно, да. Сандер расхохотался: – Да нет. Это не такие малолетки, точнее… ну, в общем, ты что-нибудь слышал про мэйд-кафе? – Нет…