– Какую лодку? – изумился Дима. – Так люди говорят, лодку мою вы нашли… Лейтенант вытаращился на посетителя, не отдавая себе отчета, что выглядит странно, если не глупо – с отвисшей челюстью и подскочившими до середины лба бровями. – Вашу лодку? – тупо переспросил он. – Ну, мою. Только в мае купил, – сокрушенно выдохнул мужичок и с надеждой посмотрел на Диму: – Это правда? Нашли? – Так… – Участковый сделал над собой усилие, чтобы прийти в чувство. – Давайте-ка разберемся. Сначала представьтесь. Документы с собой? Мысли в Диминой голове понеслись наперегонки. Еще одна лодка? Или – настоящий хозяин той самой? Но это значит, что он и есть убийца? Или нет? Мужчина кивнул и засуетился, охлопывая карманы затасканного матерчатого жилета, надетого прямо поверх сетчатой трикотажной майки. – Вот! – с облегчением извлек он паспорт. – Как положено. И на лодку документы имеются. Она зарегистрирована. Была. В рыбнадзоре… – Посмотрим, – нахмурился лейтенант, открывая потрепанную книжицу паспорта. – Козлов Иван Дмитриевич, уроженец Каменска-Подольского, прописан: поселок Волково, улица Гравийная Дорога, дом шесть, – прочитал он вслух и принялся сравнивать фотографию со вспотевшим оригиналом, нервно теребившим край жилета. – Все верно, гражданин начальник. Я это. – Хорошо. Что за лодка вас интересует? – Как же? – изумился Козлов. – Вы ведь ее нашли? Вот, – он снова полез по необъятным карманам жилета, – документ… Дима развернул мятый бланк с расплывшимся штампом «4 участок Отдела государственного контроля надзора и рыбоохраны по…ской области». Это была копия постановки на контроль плавсредства – лодки надувной BoatMaster 300, принадлежащей гражданину Козлову И. Д., как лицу, неоднократно уличенному в ловле рыбы незаконными средствами и привлекаемому к административным взысканиям за браконьерство. – И что же случилось с вашей лодкой? – спросил лейтенант, глядя на посетителя в упор. – Да там целая история, гражданин начальник, – махнул рукой Козлов. – Сосед мой, Чавкин, лодку взял порыбачить в начале августа, как раз перед тем, как я в больницу-то загремел, значит. Заплатил немножко, все как водится. И жене моей, Настасье, рыбу обещал… А возвращаюсь я на прошлой неделе из города и гляжу, сосед чего-то не рад. Он, гад такой, сцепился с какими-то приезжими на реке, рыбу, говорит, всю распугали. Вишь, реку-то они не поделили… Ну они ему лодку мою и того… Ножиком чикнули. Лодка тонуть начала, еле выплыл, говорит, а ее, родимую, кормилицу мою, течением уволокло незнамо куда. Он и так, и эдак, денег, мол, у меня небогато. А мне теперь что? Куда я без лодки? На инвалидную пенсию не разжируешь… Разругались мы вдрызг, гражданин начальник, а ведь лет тридцать забор в забор мирно жили. Эх… Мужчина махнул рукой и опустил голову. – Послушайте, Козлов, какого числа, говорите, сосед вашу лодку утопил? – спросил Дима. – А я не говорил. На следующий день, значит, как я в больницу лег. Второго, утром. Дима лихорадочно соображал. Если второго утром лодка Козлова уже была порезана неизвестными, то третьего вечером на ней никак не могли перевозить Нику Бойко, ни живой, ни мертвой. Но откуда тогда рядом с ней взялась Никина босоножка? И та ли это лодка? – Допустим, – обратился он к Козлову, – что мы нашли действительно вашу лодку. Но как вы можете это доказать? Мужчина непонимающе уставился на участкового. – У меня же документы, – пролепетал он, указав на лежащие перед Димой бумаги корявым пальцем. – Таких лодок тысячи, – не согласился лейтенант. – Нужна примета какая-нибудь. – Да какая у нее примета? Дырка только… – сокрушенно развел руками Козлов. «А ведь мужичок-то прав! Дырка – тоже примета», – пришло в голову Диме. – Сосед ваш дома, не уехал никуда? – Не, – помотал головой Козлов. – Куда ему ехать? Дима посмотрел на часы. Приемное время заканчивалось. – Сделаем вот что: сейчас поедем к вашему соседу, и я попрошу его точно указать, где именно на лодке было место пореза. Если его показания совпадут с имеющимися у нас данными, то ваша версия будет принята к сведению. – Принята к све… А лодку, лодку-то мне вернете? – испуганно подскочил Козлов. – Пока не могу сказать. Ну что, едем? * * * Андрей Бойко с трудом продрал глаза. По потолку тянулась длинная тень. Люстра, немного смещенная от центра комнаты, в эту тень не попадала, и свет на стеклянных гранях ее подвесок больно резанул по глазам. Он зажмурился. Не может быть! Привиделось, что он снова дома, почему-то лежит на узком нераскладном диване для задержавшихся до ночи гостей, хотя таких гостей у них давным-давно не бывало. В глотке пересохло, и он сделал мучительную попытку сглотнуть вязкую слюну. К горлу подкатила тошнота и мгновенно заболела – нет! – взорвалась болью голова. Андрей застонал. – Очнулся? – прозвучало над головой. – На, выпей. Он снова разлепил глаза и с трудом сфокусировал взгляд. Бред не закончился, превращаясь в натуральный кошмар: рядом стояла Лида и протягивала ему полупустую банку с зеленоватой жидкостью. Жажда взяла верх над изумлением, и он всем существом потянулся к этой банке, в несколько больших глотков выхлебав рассол вместе с плававшими в нем остатками укропа. – А-а-а! – благодарно выдал организм, минуя команды растерянного мозга, и принял сидячее положение. Андрей поставил опустевшую банку на пол между босыми ногами и поднял голову. Лида продолжала стоять рядом. – Что? – прохрипел он. – Как я сюда попал? – Я привезла, – спокойно ответила она. – Холик приходил, просил тебя забрать. – Холик? – Андрей совершенно ничего не понимал. – Да. Ты у него пару дней пил. О том, что он пил, могла бы и не говорить – его мутило, комната покачивалась, и только Лидия оставалась неподвижной, словно ось вращения мира. Он уцепился за нее взглядом. – Почему? Она пожала плечами: – Не знаю, Андрюш. А куда тебе еще идти-то? Это «Андрюш» укололо в сердце. Так она его звала когда-то очень давно, а в последние годы он превратился в нечто неопределенное, не имевшее имени. «Ты не забыл? Когда ты полку прибьешь? Чего опять наследил?» Он не помнил, почему оказался в «цыганском доме», сам ли ушел от Ирины, или она его выгнала, но вздохнул с облегчением. По крайней мере, туда он возвращаться не собирался. – Поешь? – спросила Лида, так и не изменив выражения лица – застывшее, пустое. – Угу-м-мы, – непонятно промычал Андрей. – Мне бы в душ… Можно? Она снова пожала плечами и вышла из комнаты. Андрей неуверенно поднялся на ноги, обнаружив, что на нем только трусы, мятые и несвежие, вздохнул и поплелся в ванную. Дверь в комнату дочери оказалась закрытой, но просто пройти мимо он не смог. Толкнул плечом и замер на пороге. Ветерок из открытого окна раздувал тонкую занавеску. На письменном столе стояла большая фотография в деревянной рамке, с угла перечеркнутая траурной ленточкой. На фото Ника застенчиво улыбалась в камеру… Андрей застонал и сполз по косяку на пол, зажимая рот руками. Из горла рвались сухие, каркающие звуки, из глаз, больно защипав воспаленную роговицу, хлынули едкие слезы. Таким его и нашла Лидия. * * * – Николай Андреич, вас! – оторвал Шонкина от заполнения отчета стажер Саня, протягивая городской телефонный аппарат вместе с трубкой. Майор Шонкин приподнялся и потянулся через стол, громко чертыхнувшись, когда задел локтем медную фигурку собаки. Немецкая овчарка – память о любимой Найде, умершей в прошлом году, – с глухим стуком брякнулась на пол. Совсем разозлившись – ведь специально отключил мобильный, чтобы не дергали, потому что отчет зависал уже третий день, но кто-то оказался догадливым, – он раздраженно рявкнул в трубку: – Да! Коротко стриженная голова молодого стажера нырнула за штабель папок на соседнем столе. – Добрый день, товарищ майор! Это участковый Михайлов, из Малинников… Шонкин узнал голос лейтенанта и внутренне напрягся. Что он там еще придумал? – Говори, лейтенант. – Тут такое дело, товарищ майор… У товарища майора засосало под ложечкой. Он тоскливо оглядел стены кабинета.