Лиз подошла к холодильнику, мягко ступая по огромному ковру устрично-розового цвета, и налила в бокал воды «Перрье». – Нужно позвонить вниз, чтобы принесли льда. – Не надо. Тони откинулся на подушках. В волосах на его груди мелькала седина, как и в густых вихрах на голове. По крайней мере, облысение ему не грозило. Лиз подошла к своей стороне кровати со стаканом воды. – Пожалуй, проведу завтрашний день в спа-салоне отеля, – зевнула она. – У тебя есть какие-нибудь планы? – Гольф, – буркнул Дрисколл. – А потом встретимся в клубе? – Да, немного прокатимся по округе, а на ужин закажем столик в каком-нибудь уютном местечке. Что думаешь о здешнем ресторане? – Не знаю. Я еще не видела меню, просто почитала буклеты. После такого долгого перелета меня хватило лишь на растяжку и массаж. А мне надо еще привести в порядок волосы и ногти. Встретимся наверху в пять? – Думаешь, я буду играть в гольф весь чертов день? – Тогда можем встретиться в номере. И не заводись. Не я виновата, что ты импотент. – Я, черт подери, не импотент! – огрызнулся Дрисколл. Ухмылка Лиз переросла в смех, и он понял, что жена поддразнивает его. – Да ну тебя! – сказал он, но не смог сдержать улыбки. Лиз свернулась возле него в клубок и поцеловала в грудь. – Все, я спать, – сказал Тони. Он отвернулся прежде, чем жена предприняла новую попытку: опозориться во второй раз за ночь он не мог. Лиз поднялась, подошла к туалетному столику и взглянула на свои длинные белокурые локоны. С минуту она любовалась собой, потом приблизилась к зеркалу, разглядывая лицо. – Ненавижу такое освещение, – буркнула она, проводя пальцами по морщинкам возле рта. Несмотря на недавнюю инъекцию, они казались глубже. Лиз сложила бантиком губы, подкачанные коллагеном. – Ты будешь ложиться? – спросил Тони. Лиз нахмурилась, изучая морщины между бровями: она не могла понять, откуда они там взялись, ведь еще не прошла анестезия. – Тони, мне кажется, эти инъекции ботокса не работают. – Ты совсем помешалась, раз уж обкололась этой ядовитой дрянью. Лиз надулась. По крайней мере, губы выглядели отлично. Ее беспокоили лишь морщинки. Лиз направилась в ванную. – Что ты делаешь? – крикнул муж. – Пописать-то мне можно? Она захлопнула дверь и в уединении ванной доставила себе удовольствие, чего не смог сделать ее муж. Лиз и Тони крепко спали, когда зазвонил телефон. Дрисколл вскочил как ужаленный: – Что за черт… Который час? – Может, кто-то из детей, – простонала Лиз. – Тогда я задам им трепку. Сейчас только четыре. Телефон не умолкал, и Тони закутался в халат. – Ответь уже, – заволновалась Лиз. – Хорошо, хорошо. – Он резко поднял трубку. – Алло? – Это Полковник, – раздался тихий голос на другом конце провода. Тони нажал кнопку удержания и опустил трубку. Он взглянул на Лиз: – Все в порядке, это деловой звонок. Переключу на гостиную. Дрисколл вышел за дверь. – Что еще за дела? – недовольно буркнула Лиз, плюхнувшись на подушку. Однако она все же расслабилась, радуясь, что ничего не приключилось с детьми. Те гостили у друзей на юге Франции. Лиз сильно скучала по ним, но они уже вышли из того возраста, чтобы проводить каникулы с родителями, даже если это Рождество во Флориде. Лиз стало любопытно, понравились ли им подарки: дети вряд ли дотерпели до Рождества. Семнадцатилетней Мишель досталось золотое колье с ее именем, выложенным бриллиантами, браслет в комплект и кредитка на пять тысяч фунтов для личных трат. В столь юном возрасте она уже блистала красотой, доставшейся ей от матери. Девятнадцатилетний Майкл пошел в отца: коренастый, черноглазый, с густыми кучерявыми волосами. Ему родители подарили ключи от «лотуса» в золотой коробочке, а сам автомобиль отогнали домой. Сын Дрисколлов учился на первом курсе кафедры делового администрирования в Ливерпульском университете. Лиз сомневалась, что они выбрали подходящую машину для этого серьезного и умного юноши: в отличие от сестры он обладал тихим нравом и страстью к учебе. За него она переживала намного больше, чем за общительную Мишель, которая мечтала пробиться в индустрии моды. Дочь была помешана на одежде не меньше, чем мать, и с той же легкостью тратила деньги. Особенно Мишель баловал отец, который в ней души не чаял. Для своей дочери Дрисколлы хотели лишь одного: чтобы она удачно вышла замуж за достойного парня. Пока же она меняла бойфрендов как перчатки, и все ее ухажеры принадлежали к состоятельным семействам. Лиз следила за тем, чтобы дочь не забеременела раньше времени, лично подобрав для нее противозачаточные средства. Тони ничего не знал: ему вряд ли понравилось бы, что его принцесса глотает таблетки. Лиз зевнула и взглянула на часы. Красная лампочка на телефоне еще мигала. Но какие вопросы мог сейчас решать Тони, он ведь почти отошел от дел? – Тони? Что происходит? Тони? – Подожди, дорогая! – крикнул тот. Дрисколл сидел на шестиместном плюшевом диване, вжав в ухо телефон. Он не произнес ни слова, только слушал тихий, сдержанный голос де Джерси. Тони знал, кто ему звонит, стоило тому представиться Полковником. Они сами с Вилкоксом дали ему это прозвище и пользовались им между собой. Тони прошиб пот, а сердце учащенно забилось. Во рту пересохло. Он не перебивал де Джерси, лишь местами кряхтел, давая понять, что он все еще на связи. – До рождественских каникул ничего предпринять не получится, но, когда ты вернешься, мы обязательно встретимся, – сказал де Джерси. – Как и всегда, в «Ритце». Я позвоню, когда соберу информацию. Тони? – Мы приедем где-то в середине января. – Отлично. Позвоню Джеймсу и сообщу новости. – Он в Аспене. – Знаю. Дрисколл на секунду замолчал, а потом все же спросил: – Может, произошла ошибка? В смысле, ты уверен? – Боюсь, что да. Дэвид покончил с собой, это достаточное доказательство. Ситуация неутешительная. Нужно время, чтобы во всем разобраться. Тони, мне искренне жаль. Я чувствую, что ответственность за случившееся лежит на мне. Поэтому я придумаю, как восполнить наши потери. – Я поставил на карту все, что у меня было, – сказал Дрисколл и закрыл глаза. – Полагаю, как и все мы. Я очень виноват. – Брось, мы взрослые люди. Ты же мне руки не скручивал. Но я хочу выяснить, сколько потерял. Речь идет о миллионах. – Знаю. Конечно, от этого легче не станет, но прими мои искренние пожелания счастливого Рождества. Постарайся ни о чем не думать. Я найду способ, как нам выкарабкаться, обещаю. Телефон смолк, но Тони не сразу опустил трубку. Ему сложно было переварить услышанное. Если верить словам де Джерси, Дрисколл потерял все свое состояние. Тони Дрисколл начинал в качестве посыльного в букмекерских конторах Ронни Джерси, но умело распоряжался деньгами. Когда он получил свою первую долю от Полковника с их преступных дел, то вложился в сферу отходов, организовав огромные мусорные свалки и став владельцем парка грузовиков. В середине семидесятых Дрисколл женился на Лиз, своей секретарше, а в начале восьмидесятых у них родились дети. Тогда они перебрались из Кобхема в Гилфорд, в гигантский особняк в архитектурном стиле эпохи Тюдоров. Дрисколл стал важной персоной в партии лейбористов их района, внося пожертвования и посещая собрания. Воспоминания о криминальном прошлом взбудоражили Тони, наполняя кровь адреналином. Он пошел обратно в спальню. Лиз быстро уснула, а разбудил ее Тони: сперва он ласкал ей груди, потом набросился на нее словно одержимый. Она и не пыталась остановить мужа, когда он жадно занялся с ней любовью, заставляя жену кричать от наслаждения. – Ничего себе телефонный звоночек, – хихикнула Лиз. – Передавай, чтобы тебе звонили почаще, хотя бы раз в неделю. Каждую ночь я не осилю. Тони? Надеюсь, новости хорошие? – Да, – сказал он и закрыл глаза. – Все, у меня больше нет сил. Он отвернулся и почти сразу крепко уснул, а Лиз лежала без сна с широченной улыбкой на лице. Она понятия не имела, что за жизнь ее муж вел до свадьбы. Никто из его деловых партнеров не был замечен в противозаконных делах. Дрисколл принципиально шел честными путями: даже несколько раз ссорился с бухгалтером насчет офшорных схем по уклонению от налогов, которые тот ему предлагал.