– Ладно. Я скажу Орлову, чтобы он тебе медаль вручил. За заслуги перед Отечеством. – Гуров с улыбкой сунул пистолет в наплечную кобуру. – Только ты раньше времени от гордости не лопни. – Черствый ты человек, Лева, – обиженно скривился Крячко. – Я к тебе со всей душой, а ты… Медаль… На фига она мне? Давай ты меня по-другому отблагодаришь. – Это как? – Двойное свидание. Ты с женой, а я с Олей. – Категорически нет! – отрезал Гуров. – И закроем эту тему, Стас. При всем уважении к тебе. Он спустился по косогору и приблизился к перевернутой «Газели». При падении одна из металлических створок кузова отвалилась, и Лев смог беспрепятственно заглянуть внутрь. Весь груз состоял из пяти пластиковых термоконтейнеров. Он подтянул тот, что был ближе, взял его в руки и, раскрыв, негромко присвистнул. – Иди сюда, Стас! Взгляни-ка. Кажется, мы нашли то, что искали. – Что там? – Предметная тема для беседы с господином Шолаковым. И это тебе не голословные показания Перекатнова. Это уже серьезно. Дело осталось за малым, Стас. Найти самого Шолакова. Крячко на ходу прикурил сигарету и тоже спустился к перевернутой «Газели». – Найдем, старик, – уверенно заявил он. – На то у нас и «языки», чтобы их развязывать. А я в этом деле мастер. Ты же знаешь. Гуров молча протянул ему вскрытый контейнер. – Слышь, подруга, а как тебя по-настоящему кличут? Если не секрет, конечно. Николай вольготно развалился на стуле для допросов. Закинул ногу на ногу. Казалось, его не смущал даже тот факт, что его правая рука была плотно зафиксирована наручником на поверхности стола. Подручный Бизона продолжал вести себя крайне вызывающе. Старовойтова неспешно сняла кожанку и аккуратно повесила ее на спинку своего стула. Теперь на ней осталась только черная майка-борцовка, позволявшая задержанному во всей красе рассмотреть покрытые до плеч татуировками руки. – Ольга Викторовна. – Она заняла место напротив Николая. – Слишком сложно, – фыркнул он. – И слишком напыщенно. Можно я буду обращаться к тебе просто Леля? – Пока можно, – слегка улыбнулась Старовойтова. – Но в дальнейшем все будет зависеть от твоей откровенности. Для меня ведь что главное? Найти с тобой общий язык, Николай. Дать понять, насколько плачевно твое положение. – Почему же оно плачевно? Лично я никаких особых напрягов не вижу. Что у тебя против меня есть? Ничего! Пшик! Ну, взяла ты меня со стволом на кармане. Это факт. Не отрицаю. Но ствол чистый. Никого из него не гасили. А даже если бы и гасили, надо еще доказать, что это я. Телке-гимнастке я тоже ничем не угрожал. Был только пустой треп в машине. И тут твое слово против моего… Никаких доказательств… Так что это ты влипла, Леля, а не я. Генерал твой тебе нагоняй устроит по полной программе. А меня… Меня придется просто отпустить. За недостатком улик. Так, кажется, у вас говорят? Или я ошибся с формулировкой? Николай замолчал, победоносно глядя на Ольгу. Она тоже не торопилась нарушать установившуюся паузу. Театрально тянула время, пристально вглядываясь в лицо собеседника. Левое веко задержанного непроизвольно дернулось. Старовойтова только этого и ждала. – Все выглядит немного не так, Николай, – произнесла она, а затем положила на центр стола диктофон и нажала кнопку воспроизведения. «Это Мюллер ее где-то надыбал. Наводка на нужного клиента – часть его работы. – Николай узнал собственный голос, и его левое веко снова дернулось. – А я потом только подготовку к основной операции провожу…» Ольга остановила запись, поставив ее на паузу. – К слову сказать, нужный клиент, как ты ее называешь, уже здесь, в Управлении. Дает показания. Ломановская ее фамилия, если тебе интересно. Ирина Ломановская. Она снова включила диктофон, немного промотала запись вперед. «Братан у нее точно есть. Родной. Но он не в Москве… А про других родственников я не в курсах. Не успел провентилировать. Заказ спешный был… Но тут же как, подруга… Даже если и будут искать, один хрен не найдут. Мы тела прятать умеем». Николай прикусил губу. Сел ровно на стуле, и в этот момент Ольга впервые заметила метнувшийся в его глазах страх. Она выключила запись, убрала диктофон со стола и вкрадчивым тоном напомнила: – Там дальше и про Бизона кое-что есть. Немного, но есть. В любом случае налицо факт организованной преступной группировки. А вот тут и возникает вопрос, Николай. Кто из вас во всей этой истории пойдет «паровозом»? Ты, Мюллер или Бизон? Рано или поздно я и их возьму, можешь в этом не сомневаться… И тут уж кто первый заговорит. – Но я ж реально ничего не делал, – не выдержал «браток». – Какой из меня «паровоз»? Чего ты гонишь? Даже на записи слышно, что я только подготовку провожу… – Ты сам сказал: все это только слова, – равнодушно пожала плечами Ольга. – В данном случае твои слова против слов Бизона. Или Мюллера. И знаешь, на что будет опираться следствие? – На что? – На то, кто заговорил первым. – Да ты мне фуфел загоняешь, – хмыкнул Николай, но особой уверенности ни в его голосе, ни в его словах не было. – Просто хочешь, чтобы я начал корешей «палить». – Я лишь сказала тебе, как работает система. – Старовойтова откинулась на спинку стула и скрестила на груди руки. – А дальше ты уж сам думай… И кстати, вот тебе еще информация к размышлению. В числе ваших жертв есть одна девушка. Мария Демьяненко. Не припоминаешь такую? Родители Марии уже оформили заявление об ее исчезновении. А также указали на тебя, как на человека, которого последним видели в обществе пропавшей девушки. Даже если тела невозможно найти, как ты утверждаешь, мы все равно отправим тебя в ИВС и продержим там до тех пор, пока девушка не найдется. Таков порядок. – На этот раз Старовойтова откровенно блефовала, но ей нужно было «дожать» задержанного. Она чувствовала, что Николай уже на грани. – А ты когда-нибудь был в ИВС, приятель? Я была. Там не так, как на зоне. На зоне существует определенный порядок. Воров держат с ворами, убийц – с убийцами. И так далее… А в ИВС таких правил нет. Туда бросают всех подряд. Серийных убийц, насильников, психопатов… Все ждут суда на равных условиях. Но не все дожидаются… Только самые стойкие и крепкие. Понимаешь, о чем я? Пару минут «браток» насупленно молчал, пристально глядя ей в глаза. Он все еще колебался. Решение зрело, но медленно. Ольга его не торопила. – А это точно не развод? – Не развод. Я честно выложила перед тобой все карты на стол. – Дерьмо! – Николай подался вперед и склонил голову над столом. – Но я ведь правда никого не убивал, Ольга… – Викторовна, – подсказала Старовойтова. – Да… Викторовна… На мне нет крови. Я выслеживал жертвы, на которые указывал Мюллер. – Николай даже не обратил внимания на то, что Ольга вновь положила на стол диктофон и нажала кнопку записи. – Выяснял, кто они, где бывают, есть ли родственники… Иногда приходилось идти на личный контакт, иногда нет. А потом я определял наиболее удачное место и время для нападения. И еще я избавлялся от трупов… Но исключительно по приказу Бизона. Бизон решал все. – И он же осуществлял убийства? – Да. – А чем занимался Мюллер? – Он потрошил тела. Старовойтова нахмурилась. Такого поворота в разговоре с Николаем она не ожидала, поэтому даже слегка растерялась. «Браток» продолжал сидеть перед ней в прежней позе со склоненной головой. – Потрошил тела? – с расстановкой переспросила Ольга. – Зачем? Николай поднял взгляд, и по его лицу скользнула улыбка. – Ах, вот оно что! – вполголоса произнес он. – Выходит, вам неизвестна вся картина, Ольга Викторовна? Интересно… Что же вы о нас думали? Что мы какие-то психопаты, убивающие людей без всякой на то причины? – А потрошение тел, разумеется, не делает вас похожими на психопатов, – парировала Старовойтова. – Мюллер – в прошлом врач. Патологоанатом. И он вскрывает тела убитых Бизоном жертв с целью извлечения определенных органов, которые потом становятся донорскими органами. Именно по этой причине жертв Мюллер тоже изначально выбирает сам. – Николай рассказывал о деятельности их преступной группировки как о чем-то само собой разумеющемся. Как о рутинной офисной работе. – Я не знаю, как он это делает… Какие-то связи из прошлого или еще как-то… Но он указывает Бизону на тех людей, чьи внутренние органы в полном порядке и требуются в настоящий момент. Понимаете, о чем я? У человека может быть больное сердце, но почки в идеальном состоянии. А заказчику как раз нужны почки… – Заказчику? – переспросила Ольга, прерывая исповедь допрашиваемого. – Ну да… Заказчику, – кивнул Николай. – Мы ведь сами не торгуем донорскими органами. Мы их только поставляем, так сказать. Заказчик приезжает и забирает то, что ему необходимо. – Заказчик всегда один и тот же? – Насколько мне известно, да. – И кто же он? Имя, фамилия… – Этого я не знаю. Клянусь вам! – покачал головой Николай. – Официального знакомства, типа, не было. Я видел этого человека, видел, как он общался с Бизоном и с Мюллером. Со мной он даже ни разу не говорил. – А описать его сможешь? – Вряд ли. Могу только сказать, что одевается он во все серое. Так он становится неприметнее, что ли, – хмыкнул Николай. – Я не в курсе… Серый плащ, серая шляпа, под которой глаз почти не видно. И приезжает он всегда в темное время суток. То есть, если бы я и захотел его рассмотреть повнимательнее, все равно не смог бы. А я и не хотел. К чему мне это? Мне с ним детей не крестить. Говорю же вам: я – пешка, Ольга Викторовна. Мелкая разменная фигура. И Макс был таким же, – с грустью добавил «браток». – Почему «был»? – Бизон «замочил» его. Сегодня утром. Задушил леской, как и всех своих жертв. Потом позвонил мне, попросил приехать и избавиться от тела. Что я и сделал… Но сам никого не убивал… – Это я уже слышала, – отмахнулась Ольга. – И приняла к сведению. А почему Бизон решил избавиться от Макса? – Этого он мне не сказал. – Николай совсем сник. – Может, тот «накосячил» где… Или «засветился». Я правда не знаю, Ольга Викторовна. Зуб даю! – Я тебе верю, Коля, – машинально откликнулась Старовойтова. В эту секунду в голове майора созревал дальнейший план действий. – Ну, а что скажешь про Марию Демьяненко? Она тоже попала в число ваших жертв? – Наверное, – неуверенно протянул Николай. – Я не знаю, про кого вы говорите. Мария, Галина, Светлана… Думаете, я запоминаю их имена? Если покажете фотку этой девушки, может, и вспомню. А так… Но раз вы говорите, что она пропала, а последний раз ее видели в моем обществе, значит… Бизон ее уже завалил. Я так думаю… – Он осторожно поднял глаза на Старовойтову: – Что мне «светит», Ольга Викторовна? – Это решит суд. – Ольга поднялась и надела куртку. Диктофон все еще лежал на столе, работая в режиме записи. – Но чистосердечное признание тебе зачтется. – И тот факт, что я никого не убивал? – И это тоже. – А до суда? – Николай нервно сглотнул. – ИВС? Ольга ответила не сразу. Она некоторое время задумчиво смотрела на Николая, потом сказала: