Когда часы пробили час дня, я взяла на кухне чашку с крепким кофе, поднялась на второй этаж и постучалась в дверь спальни мисс Пентикост. Ответа не последовало. Но это меня не смутило, и я вошла. — Доброе утро, — бодро произнесла я, отдергивая тяжелые шторы и впуская в комнату серый ноябрьский свет. — Хотя уже не доброе утро, а добрый день, но пожелания те же самые. В котором часу вы легли? По центру комнаты стояла большая кровать с балдахином. Из-под толстого пухового одеяла послышалось бормотание: — В шесть. Я поставила кофе на ночной столик у кровати и там же оставила газету, стараясь не задеть стеклянный глаз, уставившийся на меня из своего гнездышка, скомканного из белого носового платка. — А в это время в ноябре уже встает солнце? — поинтересовалась я. — Я-то ранняя пташка, но не настолько. Разве что этого не требуют дела, или если засижусь допоздна. Но все равно мне ни разу не удалось увидеть, как вы уходите спать. Правда, если я не ложусь до такого времени, то лишь из-за чего-то экстраординарного, тут уж не до того, чтобы смотреть на часы. Она снова натянула одеяло и угрожающе уставилась на меня, хотя угрожающий вид ей придавала пустая глазница. Однако эффект скрадывался волосами, которые после сна выбились из косичек и завивались мелким бесом. — Ты нарочно меня мучаешь? — прошипела она. Я натянула улыбку и покачала головой. — Просто принесла кофе и сообщение о потенциальных клиентах, которые прибудут в три. Думаю, перед тем вы захотите принять душ и привести в порядок волосы. — У нас нет на сегодня визитов. — Не было, — сказала я. — А теперь есть. И я вышла. Такое поведение может показаться странным любому, чья должность называется «помощник», за это можно и места лишиться. Но порой лучший способ помочь мисс Пентикост — это разбудить ее, накормить и поставить в вертикальное положение, чтобы она занималась работой, которой посвятила жизнь. А кроме того, если бы я сказала, что наши потенциальные клиенты — брат и сестра Коллинзы, она могла бы мгновенно отказаться от встречи или попросить ее перенести, а потом снова зарылась бы под одеяло. Мы с мисс Пентикост имели некоторое предубеждение насчет высших слоев общества. Я обвиняла их во всех бедах, как любой выходец из семьи работяг из маленького провинциального городка. Ее мнение основывалось на том, что богатым куда реже требовались ее услуги. Однако в мои задачи входило сводить ее с редкими клиентами, способными выписать чек на пятизначную сумму, даже не вспотев от натуги. В конце концов у нас имелись расходы, включая мое жалованье. Через час она вошла в кабинет — приняв душ и позавтракав, в темно-синем твидовом костюме и скрученными в привычный узел косами на голове. Трость она оставила наверху, а значит, либо сегодня «хороший день», либо просто упрямится. Она села за стол, и я ввела ее в курс дела, включая освещаемые газетами скандалы в семействе Коллинзов и все их неприятности. Когда я закончила, мисс Пентикост медлила целых две секунды, а потом спросила: — Есть ли причины заняться этим делом, помимо банковского счета клиента? — Их банковским счетом не стоит пренебрегать, — ответила я. — По крайней мере, судя по стоимости их акций из последнего выпуска «Уолл-стрит джорнал». Но если вас не интересуют презренные деньги, присутствует также настоящая загадка запертой комнаты. Загадка запертой комнаты! Как часто вы с таким сталкиваетесь? — Я не так увлечена бульварными романами, как ты. — А как насчет жестокого убийства женщины, которое не сумела раскусить полиция? Вы просто обязаны призвать преступника к ответу! — Вокруг столько убийств, требующих моего внимания, — возразила она. — Причем в более приятных семьях, которым не по средствам нанять частного детектива. Я развела руками, признавая поражение. — Сдаюсь. Видимо, мне придется позвонить им и отменить встречу. Я потянулась к телефонной трубке, но застыла, словно внезапно что-то вспомнив. — Ах да, еще вот это. Я вытащила из кармана жилета газетную вырезку и небрежно бросила ее на стол. Мисс Пентикост осторожно взяла листок и изучила его. Статья была написана на третий день после убийства. Я обвела имя на первой странице. Добравшись до него, мисс Пентикост встрепенулась. Ну, или, по крайней мере, приподняла одну бровь, а это означает высшую степень волнения. — Почему я раньше этого не видела? — Вы по самые косы зарылись в дело Пальметто и не следили за газетами. А кроме того, это статья из «Инквайрер». Обычно мы не читаем желтую прессу. Удивительно, как я вообще ее заметила. — А мы уверены, что это правда? Они могли все выдумать. Ты сказала, что в других газетах не было списка гостей. — Возможно, — признала я. — У меня никого нет в «Инквайрер». Но за пару дней и двадцатку наверняка сумею кого-нибудь найти. Хотя нет. Это будет новый человек, так что придется потратить сотню. Тогда можно будет только скрестить пальцы и верить, что это правда, ведь «Инквайрер» есть «Инквайрер», в конце концов. Они и на родную мать состряпают поклеп на первой полосе, лишь бы продать тираж. Или… — Или можем спросить Коллинзов, кто был на вечеринке, — отозвалась мисс Пентикост с щепоткой сарказма. — Да, можно и так поступить, — сказала я. Она похлопала пальцем по не совсем крючковатому носу и уставилась в пространство. А через несколько секунд размышлений сказала: — Поднимись в архив и найди все вырезки по семье Коллинз, включая самоубийство отца. — Думаете, здесь есть связь? — Я пока что ничего не думаю. Даже не знаю, возьмусь ли за дело. Но лучше иметь информацию заранее, чем оказаться без нее, когда она понадобится. Я спросила, нужно ли досье на ту персону, чье имя я обвела, но она сказала, что нет. Об этом человеке она и так все прекрасно знает. Я поспешила наверх по двум лестничным пролетам, в комнату с высоким потолком, занимавшую весь третий этаж. Все пространство было уставлено рядами высоких стеллажей и местами напоминало Центральную библиотеку. Посреди всего этого выделялся островок египетского ковра. Почетное место на нем занимали удобное кресло и высокий торшер от Тиффани. А море полок вокруг островка было наполнено коробками с документами, сотнями коробок. Каждая коробка плотно закрыта, чтобы защитить содержимое от струящегося из ламп света. В коробках годами методично собирались газетные вырезки, касающиеся преступлений, знаменательных событий и известных личностей, а также заметки по расследованиям, разные любопытные вещицы, улики и другие странные предметы, которые подбирала мисс Пентикост на протяжении своей карьеры. Я нашла нужную коробку, и, конечно же, там оказались вырезки о самоубийстве Алистера Коллинза. Я собирала статьи о нераскрытых убийствах или просто странных смертях и сохраняла их на случай, если вдруг понадобятся. Я пыталась убедить мисс Пентикост, что это напрасная трата времени, поскольку у каждой газеты имеется собственный «морг», куда я с легкостью могу попасть. Но она предпочитала иметь все под рукой. Я принесла коробки вниз, и она прочла содержимое, пока я вырезала новые статьи из утренних газет. В этот день в меню значились: смерть от передозировки Чарли Сильверхорна, небезызвестного джазового музыканта, и новые грабежи в Центральном парке. Ровно в три раздался звонок в дверь. Я открыла и впустила Ребекку и Рэндольфа Коллинз, которых узнала по фотографиям из газет, и Харрисона Уоллеса, представившегося исполнительным директором «Сталелитейной компании Коллинза» и душеприказчиком Коллинзов. Он и был тем нервным мужчиной, с которым я говорила по телефону. Приняв у всех троих шляпы и пальто, я проводила их к креслам перед столом мисс Пентикост. Затем села за свой стол, откуда удобно будет рассматривать посетителей. Уоллес напоминал хрестоматийного адвоката. Среднего возраста, чуть ближе к пенсионному, он был высоким и сутулым, с высоким лбом и полукруглыми очками. Его лицо можно было бы назвать привлекательным, если подправить тут и там. В некоторых местах кожа обвисла, а в других была слишком туго натянута. Серый костюм с двумя пуговицами был достаточно модным, но сидел так же плохо, как кожа на лице. Свой кожаный портфель Уоллес поставил у кресла и покосился на меня, словно боялся, что я могу выхватить его и удрать. Усевшись между братом и сестрой, Уоллес выглядел голубем, неровно дышащим сразу к двум голубкам. Я описала Уоллеса первым, чтобы побыстрее с этим разделаться, потому как близнецы Коллинзы были самыми красивыми людьми, которых я когда-либо видела, а в цирке я привыкла к симпатичным мордашкам. Из газет я знала, что им вот-вот стукнет двадцать один год. Трудно сказать, кто был красивее. Рэндольф с резко очерченными скулами, изящным изгибом губ, похожим на лук купидона, и фигурой пловца? Или Ребекка с улыбкой как у Джин Тирни и точеной фигуркой, как у Риты Хейворт[3], только совсем миниатюрной? У обоих были голубые глаза и белокурые волосы, у него — зачесанные назад, у нее просто заправленные за уши. Рэндольф был в светло-сером костюме, сшитом с легкой небрежностью, которая наверняка обошлась в тройную цену. Ребекка — в темно-синем платье в белый горошек, с короткими рукавами. Обычно я не обращаю внимания на такие детали, но тут было на что посмотреть. Я подняла голову и обнаружила, что она за мной наблюдает. Было в ее взгляде нечто такое, отчего я залилась краской и пожалела, что не потратила на прическу больше двух минут. Первым закурлыкал голубь. — Благодарю, что так скоро согласились нас принять, миссис Пентикост, — сказал Уоллес. Мой босс подняла руку. — Мисс Пентикост. Я не замужем, хотя и давно выросла из возраста «мисс». Уоллес был слегка озадачен, хотя и не слишком. — Конечно, мисс Пентикост. Полагаю, для вас не тайна, почему мы решили с вами проконсультироваться. — Не люблю гадать, — объявила мисс Пентикост. — Но если уж на то пошло, вероятно, это касается недавней смерти Абигейл Коллинз, поскольку полиция оказалась не в состоянии найти виновника. Уоллес фыркнул: — Весьма благородный способ назвать полицейских идиотами. Хотя так и есть. — А мне нью-йоркские детективы из отдела убийств кажутся вполне сообразительными. — Они соображают только, как гоняться за собственным хвостом, — огрызнулся он. — Нас заверили, что дело быстро раскроют. А две недели спустя нет ни виновника, ни улик, ни подозреваемых, только попусту теребят друзей и знакомых семьи. — Все не так уж плохо, дядя Харри, — встрял Рэндольф, чья улыбка из лучезарной стала успокаивающей. — Они просто делают свою работу. Кстати, «дядя» было явно номинальным титулом. В газетах Уоллеса называли компаньоном Коллинза и давним другом семьи. Никакого кровного родства. — И плохо делают, — поправил его Уоллес. — Чем дольше это тянется, тем хуже для компании. — Вы не могли бы остановиться на этом поподробнее, мистер Уоллес? — попросила мисс Пентикост. — Пока не раскрыто убийство миссис Коллинз, неясно, кто получит контроль над основной частью акций. Если вы читали деловую секцию «Таймс», то, вероятно, в курсе. А после окончания войны военные контракты компании подлежат пересмотру. Если мы их потеряем, придется вернуться к довоенному производству офисных принадлежностей. На кону миллионы долларов, и все повисло в воздухе, потому что полиция не может выполнить свою работу. — Я просто хочу, чтобы нам наконец-то позволили ее похоронить, — вставила Ребекка, чей голос оказался на октаву ниже, чем я ожидала. Такой скорее услышишь от джазовой исполнительницы, а не от светской львицы. — Ее тело по-прежнему у них. Уоллес похлопал ее по колену. — Конечно, милая. Мне не следовало начинать с деловых вопросов. Я сказал это не подумав. Видите, мисс Пентикост, полиция играет не только с финансами компании, стоящей миллионы долларов, но и с чувствами моих крестников. Они заслуживают, чтобы все закончилось.