Может быть, кому-то это покажется невозможным, но Пафнутьев по стуку в дверь действительно мог определить, по какому вопросу пришел этот человек. Приблизительно, конечно. Особенно точной его догадка оказывалась в тех случаях, если этот человек пришел не впервые. Если стучал Шаланда, Худолей или секретарша прокурора – тут все было просто. Знакомых посетителей, которые заглядывали к нему частенько, он просчитывал уверенно. Павел заранее мог сказать, по какому поводу скребется в дверь Худолей, зачем ломится Шаланда, какое настроение у секретарши. Этот человек постучал негромко, но внятно и настойчиво. Пафнутьев ничего на это не ответил, промолчал. Гость выждал несколько секунд, приоткрыл дверь, просунул в щель розовую физиономию и проговорил негромко, но уверенно: – Разрешите? – Входите. – Ищу Пафнутьева. – Уже нашли. – Здравствуйте. Я от Евдокии Ивановны. Она сказала мне, что вы знакомы. – С детства. – Даже так! – обрадовался гость. – Шутка, – с улыбкой сказал Пафнутьев. – А, тогда ладно. – Присаживайтесь. – Пафнутьев указал рукой на стул. – Слушаю вас внимательно. Как поживает Евдокия Ивановна? Что-то я давно ее не видел. Уже дня два или три. – Вся в заботах, в хлопотах. Она очень переживает в связи с тем, что вам удалось установить убийц девочек. – Но это мои заботы и хлопоты. – Она все это приняла очень близко к сердцу. – Передайте ей, пусть заглянет как-нибудь. У нас с ней всегда есть о чем поговорить. Да и она обычно с новостями приходит. – Вот и я о том же. Она связалась с каким-то юристом. Тот убедил ее в том, что невозможно ничего доказать. Дескать, много времени прошло, все следы преступления исчезли, как говорится, растворились во мгле. Если преступники сами не признаются, то никто ничего доказать и не сможет. А вы как считаете? – Так она что, взялась доказательства искать? – В меру сил. – Напрасно. Не ее это дело. – Евдокия Ивановна сказала мне, что ей удалось помочь вам. Курточку с уликами доставила. – Похоже, она не только вам об этой курточке рассказала? – Возможно. – А вы, простите, ей кем доводитесь? – Доброжелатель. – А зовут вас как? – Ваня, – помолчав, ответил гость. – А по батюшке? – Николаевич. – А сколько вам лет, Иван Николаевич? – Скоро тридцать. – Так вы со Светой почти ровесники? – Почти. – У вас с ней что-то было? – Так, почти ничего. Не успели мы. – Руки чешутся? – Все десять лет чешутся. – Молоток на подоконнике у Евдокии Ивановны видели? – Я его и подгонял. – Хорошая работа. Правда, ржавчина небольшая появилась. – Долго без употребления лежал. Но ржавчина ничему не мешает. – Мешает, – поправил его Пафнутьев. – Следы оставляет. – Учту, спасибо, – сказал Иван Николаевич. – Вот и поговорили. – Пафнутьев тяжко вздохнул. – Так что мне передать Евдокии Ивановне? Верить тому юристу или послать подальше? Ведь он бывает у Евдокии Ивановны, заглядывает к ней время от времени. Может, на гонорар надеется? Уж больно плюгавенький мужичок тот, который юристом себя называет. – Уж если заглядывает и продолжает на своем настаивать, то гоните его. Под зад коленом и вслед поленом. – Хороший совет! – Иван Николаевич усмехнулся. – Надо запомнить. В жизни может очень даже пригодиться. – Только я могу знать, доказуемо ли их преступление или нет! Больше никто. Потом судья будет решать, а здесь, в этом кабинете, на данном этапе следствия!.. Ты меня понял, да? – А сейчас убийцы на свободе? Под подпиской о невыезде? Так это у вас принято? – Нет, у нас принято совсем не так. – Голос Пафнутьева приобрел металлическое звучание. – Со вчерашнего вечера все они сидят в одиночках. Еле уговорил Шаланду – каких-то бумаг ему не хватало. И знаешь, какой довод подействовал? Молоток на подоконнике у Евдокии Ивановны. Я сказал ему, что если не спрячем, то люди сами с ними разберутся. «Так это же будет самосуд!» – ужаснулся Шаланда. И камеры-одиночки нашлись тут же. – Так это вы их от суда людского упрятали! – Да им и так по двадцатке светит! Чего тебе-то переживать? – Не верю! Пойдут восторженные характеристики с мест работы, жены все в больницах окажутся, у детишек тут же обнаружится что-то неизлечимое. Отработанная система! Через год пивком будут лакомиться на проспекте. – Чушь несешь, – негромко проговорил Пафнутьев. – Полную фигню. – Будем посмотреть, – проговорил гость. – Время покажет. – Передавайте привет Евдокии Ивановне. Нам с ней есть о чем поговорить. – Так я пошел? – Будут новости, заходите. – Пафнутьев все никак не мог остановиться на чем-то одном, выбрать, обращаться к гостю на «ты» или все-таки на «вы». – Будут. Обещаю. – Тогда тем более заходи. – До скорой встречи, уважаемый Павел Николаевич. – Будь здоров! «Вот и ушел странный человек, который назвался Ваней. Он якобы знаком с Евдокией Ивановной, вокруг которой вьется-вертится еще один странный человек, который называет себя юристом и берется предсказывать исход судебного процесса. Какой вывод напрашивается из всего этого, дражайший мой Павел Николаевич? Ты узнал что-нибудь новенькое? Нет, Паша, ничего ты не узнал. Что-нибудь выпытал у тебя этот нежданный гость? Вряд ли. Ничего он не выпытал. Похвастался, что знает о белой курточке без пуговицы, и был таков. Так чего же он все-таки хотел? На этот вопрос может ответить только один человек. Зовут его Евдокия Ивановна. Ну так что, Евдокия Ивановна, золотая вы моя. Надо бы нам с вами повидаться. И не тогда, когда вам этого захочется, когда у вас созреют вопросы, недоумения, нетерпения. Ведь у вас есть телефон, а у меня – его номер». Павел тут же набрал этот самый номер и проговорил: