– Не сомневаюсь! Тебе будет интересно играть второй и третий акт. Но сцена в баре – самая важная. Ты должна быть по-настоящему соблазнительной, эскорт-леди высшего класса. Все дальнейшее зависит от того, удастся ли подцепить клиента на крючок. Если нет, твое падение его не тронет. – Допустим, я сыграю испорченную богатую девчонку, для которой настали плохие времена? Как в песне Боба Дилана, помнишь? Рекс энергично кивает. – Вот, самое то! – А можно предложить дополнение? Правда, потребуется нанять еще одного актера, но думаю, оно того стоит. Знаешь, такой типаж – бандит, жирный, отвратный, и у него в руках вся власть. И, чтобы получился настоящий нуар, пусть сжимает в зубах незажженную сигару. Ему нравится наблюдать, как я опускаюсь, он сидит в лимузине рядом с баром и ждет. Пусть клиент увидит его, когда головорезы поволокут меня из бара. А во время стриптиза он будет стоять рядом со сценой и любоваться картиной моего падения. Клиент снова его заметит, а поскольку уже дважды встречал раньше, поймет, что я у бандита в рабстве. Клиент будет испытывать одновременно и отвращение, и экстаз, поскольку, при всей его порядочности, какая-то сторона его личности тоже радуется возможности наблюдать за моей деградацией. – О, мне это нравится! И актер подходящий есть на примете. Назовем этого персонажа Пузан. Как всегда, Тесс, ты понимаешь, как сделать образ более глубоким. И, как всегда, я поддаюсь на его лесть. – Хочешь увидеть меня на шесте? – Да, если можно. Я киваю, раздеваюсь до белья, потом делаю несколько движений. Шест сборный, с пружинной защелкой, но достаточно прочный, чтобы меня выдержать. – Я уже забыла как выполнять кое-какие элементы: батман, парящая балерина, еще кое-что. Надо наверно дополнительно потренироваться? Рекс качает головой: – Нет необходимости. Пусть твой танец напоминает половой акт, а не соревнование по акробатике. Ты должна быть неловкой, а оттого непристойной. Ты не сама, тебя заставил Пузан. Я начинаю заново. Мышцы словно каменные, в голове туман. Делаю несколько судорожных движений, а потом оседаю бесформенной кучей. Рекс доволен. – Ты великолепна, детка. Давай одевайся и пойдем уже что-нибудь съедим. И расскажешь мне про «Монолог» – что ты, собственно, от меня хочешь. Дома меня ждет сообщение от Рыси. Она благодарит за письмо и готова встретиться. Я перезваниваю; мы договариваемся на завтрашнее утро. Я предлагаю «Даунтаун-кафе», но у нее другая мысль: – Есть такой фетиш-магазин, «Мадам де Руж», на углу Харрисон и Восемнадцатой. Мне надо кое-что купить, давай встретимся там? И если мы обе решим продолжить разговор, за углом есть кафе. Я понимаю: она хочет меня испытать. – Отлично. В одиннадцать у «Де Руж». С утра я работаю перед камерой, репетирую «Монолог». Потом просматриваю видео и пытаюсь понять, что вышло. Мод советовала не переигрывать: моя миссис Z персонаж хоть и сатирический, но добрый и милосердный. Она должна пробуждать жалость и приводить в ужас: жалость, поскольку бесхитростно и трогательно уверена, что все ей что-то должны, а ужас – ну, какое еще чувство может вызвать такая неприкрытая уверенность, что дозволено все? Как вчера за обедом сказал мне Рекс: «Сатира – это, конечно, здорово; но не забывай, что это обоюдоострое оружие». Рысь я замечаю сразу. Собственно, кроме нее, в магазине никого нет. Она выглядит в точности как на фотографии с сайта, только без похотливой улыбки. Мы обе рассматриваем товары в витринах, и я ловлю на себе ее взгляд. Рысь берет со стойки туфли на огромной шпильке. Спрашивает: – Как тебе? – Смотреть приятно, ходить – нет. Она улыбается и подводит меня к стеклянному коробу возле кассы. Он заполнен кожаными шлемами и масками всяких видов. – А это? Кассирша, пышногрудая веснушчатая и рыжеволосая, смотрит на меня с интересом. Я понимаю, что это еще одна проверка. Если я покраснею, побледнею, покажу смущение или неловкость, экзамен будет не засчитан, и Рысь откажется со мной говорить. Тогда я слегка провожу кончиком языка по верхней губе. – Симпатичные. Пойдут для посещения церкви. Или для Пасхального шествия. Они обе хохочут, доминантрикс и рыжая кассирша. – Пойдем выпьем кофе, – предлагает Рысь. Кафе расположено в том же доме – мы выбираем столик на террасе и делаем заказ. Рысь изучает меня: ей непонятен мой интерес к Шанталь. – Ты ведь написала, что была с ней едва знакома? Я рассказываю о спарринге и занятиях в зале. Рысь подтверждает: – Да, у нее там был бартер. Двенадцать сеансов БДСМ с вашим сенсеем в обмен на тренировки по тайскому боксу. Ух ты! Вот бы никогда не подумала: чтоб Курт кому-то подчинился? – Так говоришь, там она называла себя Мари? Это ее второе имя. Она иногда использовала его в своей… ну… в ванильной жизни. – Больше никаких шуточек. Она и вправду очень расстроена. – Все наши расстроены. Насколько я знаю, среди нас у нее не было врагов. А сейчас все боятся, что на свободе гуляет маньяк-убийца. Никто не хочет брать новых клиентов. – Рысь делает глоток. – В прошлом году в Сан-Хосе тоже убили госпожу. Два выстрела. Прибабахнутый какой-то: после выстрелов выковырял из тела пули. А теперь история повторяется. Я спрашиваю, может убийца забрал пули, потому что опасался, что его вычислят по оружию? – Думаешь, это мог быть коп? – говорит она. – А среди клиентов есть копы? – Мы не спрашиваем людей об их занятиях. Коп или не коп – сеанс все равно такой же. Если хочешь знать, я устроила тебе проверку именно поэтому: хотела убедиться, что ты не из полиции. Уверяю ее, что все понимаю. Хотя, если честно, нет, – мне казалось, женщины такой профессии при первой угрозе должны бежать в полицию. Рысь меняет тему, говорит, что последний раз видела Шанталь на распродаже. – Там были практически все доминантрикс из окрестностей Залива. Ее решение распродать инвентарь казалось мне странным, однако остальные решили, что это просто профессиональное выгорание. Такое в нашем деле встречается: люди все бросают, продают все вещи и переезжают. Кто-то возвращается к оставленной учебе, другие находят обычную работу, некоторые даже выходят замуж за бывших клиентов, заводят дом и детишек. Но я знала, что здесь дело не в выгорании, что причины не внутри, а снаружи. Я спросила, что происходит, и она шепнула: «Все идет не так». И не захотела отвечать на вопросы. А раньше никогда не скрытничала… Она была замечательной. Мне будет здорово ее недоставать. Хорошо, что Рысь так откровенна – мне она все больше нравится. – Джош сказал, что когда-то вы работали вместе. – У нас примерно год было одно помещение на двоих, и мы принимали клиентов по очереди. Иногда работали с одним клиентом вдвоем. Впрочем, нечасто. Слишком разный у нас стиль. – То есть? – Я специализируюсь на телесных наказаниях. – Она ухмыляется. – Меня обожают мазохисты: отлично работаю с хлыстом. – А Шанталь? – Ей нравились всякие психологические штучки. Она называла это «лечебное доминирование». Но конечно, знала, как наказать раба, без колебания могла съездить по физиономии. Однако она работала не с мазохистами, а с любителями подчинения. Считала себя в некотором смысле целителем. Ей не нравилось причинять физическую боль. Шанталь как-то сказала, что самое большое удовольствие – залезть глубоко в чужие мозги, найти там демона, вытащить его на свет и поцеловать. Так что, можно сказать, она трахала мозги. Я слушаю и пытаюсь понять, какая из форм БДСМ кажется мне более разрушительной: садизм в отношении плоти, практикуемый Рысью, или психологическое доминирование Шанталь, воздействие на рассудок. – Но у нее была клетка и Андреевский крест в лофте. – Само собой… и куча всего еще. Но, понимаешь, главное в работе с мозгами – создать правильный настрой. Помещение, которое мы раньше использовали вдвоем, находится в подвале. Темно, окон нет, стены давят. Шанталь хотела что-нибудь более изысканное. С хорошим освещением. Увидела тот лофт – и влюбилась. Совсем как я! – Управляющий сказал: она называла его «Орлиное гнездо». Рысь кивает. – Да, именно так: высоко, вокруг только небо. И тот, кто туда попал, наверняка угодит в когти. – Странное все-таки название, да? – Из-за ассоциации с Гитлером? – Рысь улыбается. – Она любила такие штучки. У нее было множество всяких причиндалов, большинство просто для демонстрации. Это все она и распродала: плети, трости, бандажи, наголовники, гардероб госпожи. Она их редко использовала, поэтому они были в прекрасном состоянии. – Рысь фыркает. – Я купила у нее австралийскую однохвостую плеть, Шанталь называла ее «Черный шип». Знала, как хлестать, но что-то я сомневаюсь, что она хоть раз испробовала плеть на клиенте. А инструмент роскошный… Я моргаю. – Я тебя смущаю? – Все нормально. Слышала бы ты мои монологи! Пару дней назад ко мне в гости зашел друг, он ставит спектакли. Посмотрел на клетку и крест, а когда узнал, что раньше здесь жила госпожа, сказал, что вы, ребята, такие же артисты, как мы. Рысь смеется. – Да уж. Вся жизнь – театр. Я могу исхлестать задницу клиента до крови, но даже тогда мы оба знаем, что это игра. Шанталь всегда восторгалась сочетанием реального и имитации под реальность. А еще тем, что это сделка, а мы – поставщики платных услуг.