Впервые за две недели я улыбнулась и посмотрела на фотографию, все еще стоявшую на прикроватном столике. – Спасибо, Иззи. Глубоко вздохнув, я провела пальцем по имени Гриффина в телефоне и вместо того, чтобы писать СМС, нажала кнопку вызова. Он ответил после первого гудка. – Привет. – Привет. Ты занят? Мне нужно услышать твой голос. – Для тебя я никогда не занят, любимая. Глава 30 Гриффин Наш разговор вскоре потерял легкомысленный тон. – Прости, я в последнее время была так холодна с тобой, – сказала Лука. – Мне показалось, что после твоего отъезда я вернулась на несколько шагов в прошлое. Я ненавидел себя за то, что она винит себя по пустякам. – Ты никогда не должна извиняться за свое самочувствие. Ты знаешь, что я принимаю тебя такой, как есть. От тебя не требуется, чтобы ты вела себя или чувствовала определенным образом. Но мне очень нужно, чтобы ты отвечала на мои сообщения, мне важно знать, что ты в порядке. – Прости, если заставила тебя беспокоиться. Меня охватило необъяснимое чувство страха. – Лука… – сказал я, – скажи, что у тебя на уме. Прошу тебя. После долгого молчания, которое, казалось, никогда не кончится, она наконец проговорила: – Я больше не хочу удерживать тебя, Гриффин. – Ты не удерживаешь меня… я… – Ты говоришь так потому, что любишь меня, но правда заключается в том, что… я удерживаю тебя, и я просто… я не могу. Она не может. Мое сердце бешено забилось. – Чего не можешь? Скажи, Лука. Мне нужно это услышать. – Я не мог совладать со своим голосом, начиная злиться. – Теперь ты должна все объяснить предельно ясно. Предельно ясно. – Я не тот человек, который тебе нужен, – наконец произнесла она. – По крайней мере на данный момент. Я чувствую, как на меня давит необходимость с нереальной скоростью преодолеть свои страхи. Мне по-прежнему кажется, что я мешаю тебе жить… и чувствую, что это для меня слишком тяжелая ноша. Она висит надо мной, и я… не могу нормально дышать… Черт. Это происходило на самом деле. Я действительно терял ее. Я чувствовал себя беспомощным. Как я мог бороться за нее, если она говорит, что задыхается от этой борьбы? Я всегда убеждал себя в том, что сумел бы отпустить ее, если понадобится. Если бы дело когда-нибудь дошло до той точки, когда я пойму, что быть вместе означает причинить ей больше вреда, чем пользы. Мне казалось противоестественным положить конец нашим отношениям, но, похоже, выбора у меня не оставалось. Я должен прислушаться к Луке. – Ты хочешь расстаться? Ты говоришь мне об этом? Мне нужно, чтобы ты выражалась ясно. У нее дрожал голос. – Думаю, сейчас это к лучшему. Я действительно думаю, что нам нужно расстаться. Она выдохнула так, словно долго сдерживалась. Что ж, яснее не скажешь. Я услышал ее слова, но все равно не мог поверить в них. – Хорошо. – Я судорожно сглотнул. – Как же мы справимся со всем этим? Мы больше не станем разговаривать? Я слышал, как она плачет, и подозревал, что причина ее слез – в потрясении от реальности того, что она только что сделала. А мне как быть? Я просто онемел… все еще не желая верить в то, что она говорит мне. – Не знаю, – сказала она. – Я не знаю, что было бы лучше. Потому что слышать тебя очень больно, а не слышать – еще больнее. Во мне постепенно назревал гнев. Я почувствовал глубочайшее разочарование в жизни, в Луке… Во всем. – Почему мы просто не живем одним днем? Я еще даже не начинал думать об этом. Но я тебя прекрасно понял, Лука. Я тебя прекрасно понял. Опять наступила тишина, а потом она пробормотала: – Мне очень жаль, Гриффин. – Мне тоже жаль, любовь моя. Правда жаль. Больше, чем ты можешь представить себе. * * * За всю свою карьеру я ни разу не отменил концерта. Но в тот вечер в Миннеаполисе я понял, что просто не в состоянии выступать. Притворившись, что подхватил простуду, я устроил скандал, превратив жизнь организатора турне и пресс-агента в ночной кошмар. Но это не имело значения. Ничто не имело значения. Я знал, что завтра как-нибудь возьму себя в руки и выступлю в следующем городе, но в этот вечер я мог только грустить. Впервые в жизни прикидываясь больным, я заслужил передышку. Мне потребовалось собрать все силы в кулак, чтобы не позвонить Луке и не узнать, как она себя чувствует. Каждый час я ловил себя на том, что провожу пальцем по ее имени в своих эсэмэсках. В конце концов я решил позвонить Доку. По крайней мере, через него я мог узнать, что с ней, не расстраивая ее при этом. Я даже не был уверен в том, что она рассказала ему о нашем разрыве. Он ответил быстро. – Алло? – Док, это Гриффин. – О… Гриффин. Все в порядке? Я не смог выдавить ни слова. Насколько я помнил, впервые со смерти мамы я почувствовал, что у меня на глазах навернулись слезы. Несмотря на мое молчание, он, конечно, мог догадаться, что со мной что-то не так. – Расскажи мне, что случилось, сынок. Что-то с Лукой? – Сегодня днем она порвала со мной. У него перехватило дыхание. Вытирая глаза и сражаясь с проклятыми слезами, я продолжил: – Я хотел сообщить вам на случай, если она еще не говорила вам, чтобы вы могли присмотреть за ней и убедиться, что она в порядке. Потому что я знаю, что ей нелегко. – Мне очень больно это слышать. Правда больно. Я знаю, как ты старался сделать ее счастливой и наладить ваши отношения. – Видимо, я недостаточно старался. – Мне никогда не доводилось знать кого-либо, кто больше тебя старался спасти отношения, Гриффин. Ты сделал все, что мог. Просто Лука не готова, как бы ей этого ни хотелось, хотя, насколько мне известно, она действительно любит тебя. – Я знаю, что она любит меня… насколько она вообще может любить кого-то. Вот почему мне так трудно смириться. Мне больно не только за самого себя, но и потому, что я, наверное, понимаю, что ей еще больнее. Я понимаю, как ей было нелегко… отпустить меня. – Могу только вообразить, – сказал Док. – Я рад, что ты рассказал мне, потому что она не звонила мне весь день, и теперь я знаю почему. – Док, сегодня вечером я отменил концерт. Тысячи людей заплатили деньги за то, чтобы прийти и увидеть меня, а я кинул их, потому что не в силах петь, когда моя душа настолько опустошена. – Я выдохнул. – Знаете, я написал песню о ней, тогда, до нашего воссоединения, когда злился на нее. Она когда-нибудь говорила вам об этом? – О да. Я несколько раз прослушал ее. Не знаю почему, но от услышанного я тихо засмеялся. Я не мог себе представить, что Док по какой-то причине будет слушать мою музыку. – Да. Мне всегда тяжело исполнять эту песню, но не думаю, что сегодня вечером я смог бы произнести эти слова. Пускай они прозвучат в другом городе, потому что я не могу позволить себе отменить еще один концерт. – Что ж, вполне приемлемо время от времени проявлять заботу о себе. Не тревожься о поклонниках, которых ты разочаровал. Дай себе время восстановиться. – Господи, я сейчас думаю, звонил я вам ради нее… или ради себя.