Василиса вытащила из шкафа ярко-зеленое платье и, глядя на себя в большое зеркало, приложила наряд к себе. – И, кстати, Мартин больше не женат, он вдовец! – бросила она. Отец налил из стоящего рядом с ним графинчика с коньяком рюмку и одним махом выпил ее. – Дурдом! – Так и хорошо, – тут же засуетилась Ирина, подвигая к мужу нарезанный рокфор. – Ты, чем орать на дочь, лучше помог бы ей. – Интересно как? Сватов, что ли, к Вейкину заслать? У нас товар, есть ли у вас на него купец? – Юра, не мельтеши! Какой товар, какой купец? Ты же с ним хорошо знаком. Посидите, поговорите. Узнай его мнение насчет нового брака. Я не знаю! Придумай сам! У вас же бывают различные официальные мероприятия. Захвати как-нибудь с собой дочь. Постарайся их сблизить. Она же у нас красавица и образованна, дай бог каждому, это же идеальный союз! – Интересные вы, бабы, люди. Всё-то вы знаете. Я не могу на него надавить, Мартин не тот человек, и он давно знает Василису, но что-то не горит желанием с ней встречаться. Как я его к этому склоню? Как ты себе это представляешь? Если в его планы вообще не входит слияние бизнеса и женитьба? Он самодостаточный, взрослый мужчина. – Ради дочери ты мог бы как-то надавить на него! – не сдавалась Ирина. – Сделай хоть что-нибудь! Василиса фыркнула, дёрнула плечом и, прихватив платье, вышла из комнаты. Ирина только глубоко вздохнула и ушла к себе. К чести Юрия Васильевича, он провел несколько попыток свести дочь и Мартина, но все они ни к чему не привели. Мартин был вежлив, общителен и не более. Василиса психовала, она знала его любовниц, с кем у Мартина есть отношения, и не понимала, чем она – молодая и красивая – хуже них. А потом, по слухам, она узнала, что у него есть какая-то женщина из Москвы, и Мартин вообще словно улетел на другую планету для всех остальных, прекратив свои мимолетные сексуальные связи. Становилось понятно, что он уже снова был готов к серьезным отношениям, но опять не с ней. Юрий Васильевич устроил свою любимицу Василису в ресторан Мартина на должность главного кондитера. Девушка оказалась очень талантливой кулинаркой, а уж связями и деньгами отец обеспечил ей лучшее образование в России и за рубежом. Она могла бы остаться и в Париже в самом престижном ресторане. Но, естественно, ей больше всего хотелось работать именно в ресторане у Мартина. Отец смирился и утешал себя тем, что клуб «Роджер» и ресторан при нем входили в десятку лучших в Питере. Теплилась надежда, что дочь образумится и оставит своего босса в покое, но она разгоралась с каждым днем. Василиса постоянно твердила, что все остальные парни в подметки не годятся ее обожаемому Мартину. – Ты живешь словно в наваждении. Откуда ты знаешь, как тебе было бы с ним? Нет идеальных людей! Не твой человек. Он что женатый, что не женатый, всё равно не твой. Отпусти уже его. И, может, тебе уйти из «Роджера»? Как говорят, с глаз долой – из сердца вон? – Я не смогу не видеть его, – плакала Василиса, – я буду рядом. Левчук сожалел впервые в жизни, что дочка влюбилась не в альфонса. Он бы уже давно смирился даже с этим. Купил бы Мартину всё, что он бы захотел, в обмен на женитьбу на наследнице. Но Мартину ничего не было нужно, купить его было невозможно. Дочь страдала, внуков не было, «Роджер» процветал. И тут Юрий Васильевич услышал в трубку голос Мартина, и был очень удивлен. – Да, Мартин! С праздником тебя! – Здоровья и всех благ вашей семье, Юрий Васильевич. Спасибо тебе за дочь, передай ей тоже мои поздравления, – начал разговор Мартин. – С удовольствием. Но ты можешь и сам ее поздравить. Василиске будет приятно, – сказал Юрий Васильевич. – Хорошо. У меня к тебе и вопрос, и просьба одновременно. – Мартин, всё что угодно, – напрягся Левчук. Один из самых успешных бизнесменов Питера и любимый человек его дочери никогда ни о чем его не просил. А ведь он мог воспользоваться своим положением. Василиса работала у него и всякое могло случиться. – Юрий Васильевич, ты знаешь, что у нас открывается русско-чешский культурный центр? – спросил Мартин. – Да, Мартин, конечно. Это весьма знаменательное событие, я знаю. В центре города выделено здание, находящееся под охраной Министерства культуры. Памятник архитектуры. – Я бы очень хотел принять участие в процедуре открытия. Ну, стриптиз, конечно, не подойдет, – усмехнулся Мартин. – Не то место. Кухня? Фуршет? Ресторанное меню? Долго объяснять. Мне надо, и ты знаешь, что я не подведу. – Тебе это настолько важно? – Очень важно, – подтвердил Мартин. – Задачка не из лёгких. Всё давно распланировано, договора на обслуживание заключены. Открытие не сегодня-завтра, сам понимаешь. Но я постараюсь что-нибудь для тебя придумать. Надо бы тебе было обратиться ко мне пораньше. Ну, да что поделаешь… Хорошо, договорились! Сделаю, что смогу! – Спасибо огромное, Юрий Васильевич. Мне это важно. Я в долгу не останусь. – Да ладно! Свои люди, как говорится, сочтемся. Ты где на праздники? Мартин на секундочку замялся. – Юрий Васильевич, я в больнице. Такого ответа Левчук не ожидал. – В смысле? В какой больнице? Навещаешь кого-нибудь? – Нет, сам лечусь. Но это тема для другого разговора. Спасибо тебе. Еще раз – с праздником! – Ну, давай, лечись! Выздоравливай, Мартин, здоровья тебе! Левчук отложил телефон в сторону, удивлённо пожал плечами и сказал сам себе: – Надо же… в больнице! Мартин окинул прощальным взглядом свою палату – продавленную кровать и скособоченную тумбочку с заедающей дверцей. Он повернулся к Яне. – Ну что? Поехали домой? Такси ждет. – Счастливо вам… – вздохнул Витольд Леонидович. Потом, словно что-то вспомнив, махнул им рукой: – Одну минуточку подождите! – И выскочил в коридор. Вернулся он с упаковкой таблеток. – Мартин, это обезболивающее, пейте при головных болях, – сказал он, протягивая Мартину лекарство. – Спасибо, это будет не лишним, – кивнул Мартин и сунул таблетки в карман. Он поморщился. Было видно, что ему на самом деле больно. Яна еще раз расцеловала своих старых и новых друзей, пригласила всех в гости. Они вышли на улицу. Мартин глубоко вдохнул чистый воздух. – Прекрасно! – сказал он. У него тут же закружилась голова и он даже чуточку пошатнулся. Яна заботливо подхватила его под локоток. – Тише, тише… Что, голова закружилась? Это бывает. Это пройдет. – Она подвела Мартина к такси, открыла заднюю дверцу и помогла Мартину сесть. Потом села сами. Всю дорогу до дома Мартина они держались за руки и почти не разговаривали. Мартин прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Он был еще очень слаб. Яна думала: «Когда же кончатся эти тридцать три несчастья? Ну, сколько можно? Приключения каждый день, так может и самое страшное приключиться. Пора браться за ум. Но, интересно, как за него берутся? Что-то у меня не очень получается». Она глубоко вздохнула, посмотрела на Мартина – он всё еще сидел с закрытыми глазами, и стала смотреть в окошко. Машина ехала по главной улице Санкт-Петербурга – Невскому проспекту. Мелькнул знаменитый универмаг «Пассаж» – один из старейших и крупнейших торговых домов города. В 1848 году на первом этаже здания размещались склады, на втором – торговые помещения, на третьем – дорогие квартиры. В концертном зале на вечерах Литературного фонда выступали Некрасов и Тургенев, бывали Чернышевский и Достоевский. Проехали шедевр Расстрели – Строгановский дворец. Яркий образец модерна – Дом Зингера. Казанский собор. Машина свернула в переулок, проехала еще немного и остановилась около старинного питерского здания, где находилась квартира Мартина. Мартин открыл глаза и вышел из такси. Он протянул руку Яне и помог ей выйти. Такси уехало, а Мартин и Яна поднялись в квартиру. – Многие соседи уехали на Новый год. Мы с мамой в этом доме, кажется, на праздник остались одни, – усмехнулся Мартин. Стефания Сергеевна – миниатюрная женщина с прекрасными манерами, встретила сына и Яну радостной улыбкой, словно она ждала их у двери. Прослезившись от счастья, она бросилась на грудь любимому сыночку. – Мартин! Родной мой мальчик! Любимый мой! Мирочка всё мне рассказала! Ты такой молодец! Спас девушку, сам пострадал! Как это похоже на тебя! Я уже собиралась в больницу, но Мирочка успокоила, что ты пришел в себя и там ты не один. Здравствуй, Яночка! Извини, я на эмоциях! Просто, зная своего сына, я поняла: раз ты открыл глаза, то скоро будешь дома. Проходите, родные! Проходите. – Стефания Сергеевна наконец-таки оторвалась от сына и обняла Яну. – Выглядишь, как всегда, великолепно. – Спасибо, вы тоже. – Яна! Ну опять на «вы»? Уже столько знакомы! Такой праздник! Давайте к столу! Они перешли в гостиную, которая по убранству напоминала залу Эрмитажа. Хрустальная люстра празднично сияла огнями, антикварная мебель, потемневшие от времени картины в старинных тяжелых рамах позапрошлого века, в камине горел яркий огонь и потрескивали поленья. Над камином было большое зеркало. На каминной полке теснились позолоченные часы, изображающие Дафниса и Хлою, вазочки и разнообразные безделушки. – Идите к столу, милые мои, – пригласила Стефания Сергеевна. Они сели на стулья, обтянутые дорогой гобеленовой тканью, за обильный праздничный стол. Открылась дверь из соседней комнаты и вошла Мира. – Привет! – сказала она и мило улыбнулась. – Не ожидали? Мартин и глазом не моргнул. – Здравствуй, – ответил он. – Тебе шампанского или вина? Мира села за стол. – Пожалуй, выпью шампанского. Мартин разлил по фужерам пенное шампанское. Все сдвинули с хрустальным звоном фужеры и выпили.