По обе стороны коридора были свалены стопки картонных коробок, просевших под весом древних абажуров, пыльных журналов, плетеных корзин со всяким хламом. Тяжелая громоздкая мебель оставляла проход для одного человека – двоим было не разойтись. Склад какой-то, а не квартира… Сервас добрался до двери и бросил взгляд налево. Увидел темные очертания шкафов и комодов, ночник на тумбочке в центре комнаты. Глаза постепенно привыкали к полумраку, и он разглядел кровать и очертания человека. Болящая мамаша… Сервас не был к этому готов – а кто был бы?! – и непроизвольно сглотнул. Женщина полусидела-полулежала в подушках, нагроможденных у дубовой спинки кровати. В вырезе ветхой ночной рубашки виднелась костлявая грудь. Лицо с выступающими скулами, глубоко посаженные глаза и редкие седые волосы на висках делали ее похожей на героиню картины то ли Дюрера, то ли Гойи. На салфетке, покрывающей тумбочку, лежали упаковки лекарств, в вену узловатой руки была воткнута игла капельницы. Смерть в этой комнате почти вытеснила жизнь. Больше всего пугали слезящиеся глаза ведьмы: даже утомленные болезнью, они сочились ненавистью. Сервас вспомнил адрес дома – улица Паради [29] – и подумал, что ее стоило бы переименовать в улицу Анфер [30]. Довершал образ пожелтевший окурок в растрескавшихся губах – мумия курила, как пожарный, рядом стояла пепельница, над кроватью висело облако дыма. Сервас перешел в гостиную, освещенную мерцанием телевизора и экранами нескольких компьютеров. «Да здесь целая анфилада комнатенок, соединенных низкими арками, деревянная лестница и куча закутков, хуже варианта не придумаешь…» – подумал он. Что-то коснулось его ног. Кошки, стая кошек, снующих туда-сюда поверху и понизу; десятки разноцветных усатых зверьков разного размера. Сервас разглядел блюдечки и миски с едой, свежей и засохшей, скукожившейся и почерневшей, и приказал себе: «Смотри, куда ставишь ногу, болван! Не хватает только вляпаться». Вонь стояла невыносимая, но чуткий нос майора уловил запах жавелевой воды. Мартен поморщился. – Свет можно зажечь? – спросил он. – А то темно, как… сам знаешь где. Хозяин дома протянул руку, зажег чертежную лампу, высветив половину стола с компьютерами. Сервас успел заметить низкий диванчик и пузатый комод. – Ну так что там у вас за вопросы? Жансан слегка пришепетывал, и майор угадал за вызывающим тоном страх и неуверенность в себе. – Вы гуляете рядом с тропой бегунов, проложенной вдоль реки? – спросил Эсперандье, и Жансан резко обернулся. – Неа. – Никогда? – Я же сказал! – Уродец повысил голос. – Слышали, что там случилось? – Нет… но… Да вы что?! Видели, где мы с мамашей живем? Кто, по-вашему, придет сюда делиться слухами? Почтальон? Никто у нас не бывает. – Разве что бегуны… – заметил Сервас. – Ну-у-у… некоторые паркуются на гребаном пустыре. – Мужчины? Женщины? – И те и другие. Девки иногда берут с собой псов, Призрак нервничает, лает. – А идут они мимо ваших окон. – И что с того? Под ларем что-то лежит. Сервас заметил, как только вошел. Он сделал шаг, и Жансан занервничал. – Куда это вы? Если собрались обыскивать… – На трех женщин напали в двух километрах от вашего дома, – вмешался Венсан, вынуждая парня повернуть голову. – Все три дали одинаковое описание… Сервас почувствовал, как напрягся хозяин дома, и незаметно переместился еще ближе к ларю. – Они заявили, что на них напал мужчина в толстовке с капюшоном, ростом примерно метр семьдесят, худой – килограммов шестьдесят, не больше… На самом деле художник по словесным описаниям сделал три разных портрета, обычно так оно и бывает. Но в одном жертвы сошлись: преступник был низкий и тщедушный, но очень сильный. – Где вы были одиннадцатого, двадцать третьего и восьмого ноября между пятью и шестью часами вечера? Жансан нахмурился, изобразив глубокую задумчивость, и Сервас почему-то вспомнил игру актеров в фильме «Семь самураев». – Одиннадцатого мы с Анжелем и Роланом – это мои кореша – играли в карты у Анжеля. Двадцать третьего тоже. А восьмого мы с Анжелем ходили в кино. – Какой фильм смотрели? – Что-то про зомби и скаутов. – Зомби и скауты? – переспросил Венсан. – «Скауты против зомби», – подтвердил он. – Вышел на экраны шестого ноября. Я тоже его видел. Сервас смотрел на своего заместителя, как будто тот вдруг превратился в марсианина. – Странно, – произнес он так тихо, что Жансану пришлось в очередной раз повернуть голову. – У меня, вообще-то, хорошая память, но я не сумел бы вот так, с ходу, сказать, где был и что делал вечером одиннадцатого или двадцать третьего октября. Двадцать пятого помню – коллега уходил в отставку, так что день был особый… Получается, для тебя игра в карты с дружками и поход в кино – особо запоминающиеся дела, так? – Спросите у ребят, они всё подтвердят, – надулся Жансан. – Не сомневаюсь. – Сервас кивнул. – Фамилии назовешь? Как он и предполагал, парень поспешил дать требуемую информацию. – Слушайте, я знаю, почему всё так хорошо запомнил. – Неужели? Валяй. – Когда я прочел в газете про ту девушку… ну, которую изнасиловали… решил обязательно запомнить, что делал в тот день… – Ты вроде сказал, что не читаешь газет? – Соврал. – Зачем? Жансан пожал плечами. Его бритый череп блестел в темноте. Он провел рукой в перстнях от лба к татуированному затылку. – Да затем, что не собирался с вами долго разговаривать, неужели не ясно? Хотел, чтобы вы убрались побыстрее. – Что, дел по горло? – Может, и так. – Ты каждый раз записывал, чем занимался? – Да. Сами знаете, все это делают. – Кто – все? – Парни вроде меня – с ходками за это самое… Мы знаем, что легавые первым делом спросят: «Где был? Что делал?» Не ответишь – рискуешь стать подозреваемым. – А твои кореша, эти самые Анжель и Ролан, уже мотали срок? – Ну мотали… И что с того? Сервас заметил, что тень под ларем шевельнулась. На него смотрели два испуганных глаза. – Сколько тебе было, когда ты сел в первый раз? – внезапно поинтересовался Эсперандье. Прогремел гром, молния на мгновение осветила гостиную. – В первый раз? – Когда ты впервые совершил сексуальное нападение на женщину… Сервас заметил, как загорелись глаза Жансана. – В четырнадцать лет. – Ответ прозвучал холодно и четко. Мартен еще чуть-чуть наклонился. Под ларем сидел белый котенок. Малыша терзали страх и желание вылезти, прыгнуть изо всех сил и потереться о ногу большого человека. – Она сама захотела. – Ты ее оскорбил. Дал пощечину, избил… – Мерзавка спала со всеми подряд. Мужиком больше, мужиком меньше, не все ли равно? – Ты нанес несколько ударов по голове… Очень жестоких… Врачи констатировали черепно-мозговую травму… А потом ты взял насос – им надували спортивные мячи – и… применил его не по назначению. Тебе известно, что у девушки никогда не будет детей? – Это давние дела… – А ты помнишь, что чувствовал в тот момент? Ответил Жансан не сразу. – Вам не понять, – произнес он наконец неприятным тоном, и майор расслышал нотки превосходства.