– Нет… но… Да вы что?! Видели, где мы с мамашей живем? Кто, по-вашему, придет сюда делиться слухами? Почтальон? Никто у нас не бывает. – Разве что бегуны… – заметил Сервас. – Ну-у-у… некоторые паркуются на гребаном пустыре. – Мужчины? Женщины? – И те и другие. Девки иногда берут с собой псов, Призрак нервничает, лает. – А идут они мимо ваших окон. – И что с того? Под ларем что-то лежит. Сервас заметил, как только вошел. Он сделал шаг, и Жансан занервничал. – Куда это вы? Если собрались обыскивать… – На трех женщин напали в двух километрах от вашего дома, – вмешался Венсан, вынуждая парня повернуть голову. – Все три дали одинаковое описание… Сервас почувствовал, как напрягся хозяин дома, и незаметно переместился еще ближе к ларю. – Они заявили, что на них напал мужчина в толстовке с капюшоном, ростом примерно метр семьдесят, худой – килограммов шестьдесят, не больше… На самом деле художник по словесным описаниям сделал три разных портрета, обычно так оно и бывает. Но в одном жертвы сошлись: преступник был низкий и тщедушный, но очень сильный. – Где вы были одиннадцатого, двадцать третьего и восьмого ноября между пятью и шестью часами вечера? Жансан нахмурился, изобразив глубокую задумчивость, и Сервас почему-то вспомнил игру актеров в фильме «Семь самураев». – Одиннадцатого мы с Анжелем и Роланом – это мои кореша – играли в карты у Анжеля. Двадцать третьего тоже. А восьмого мы с Анжелем ходили в кино. – Какой фильм смотрели? – Что-то про зомби и скаутов. – Зомби и скауты? – переспросил Венсан. – «Скауты против зомби», – подтвердил он. – Вышел на экраны шестого ноября. Я тоже его видел. Сервас смотрел на своего заместителя, как будто тот вдруг превратился в марсианина. – Странно, – произнес он так тихо, что Жансану пришлось в очередной раз повернуть голову. – У меня, вообще-то, хорошая память, но я не сумел бы вот так, с ходу, сказать, где был и что делал вечером одиннадцатого или двадцать третьего октября. Двадцать пятого помню – коллега уходил в отставку, так что день был особый… Получается, для тебя игра в карты с дружками и поход в кино – особо запоминающиеся дела, так? – Спросите у ребят, они всё подтвердят, – надулся Жансан. – Не сомневаюсь. – Сервас кивнул. – Фамилии назовешь? Как он и предполагал, парень поспешил дать требуемую информацию. – Слушайте, я знаю, почему всё так хорошо запомнил. – Неужели? Валяй. – Когда я прочел в газете про ту девушку… ну, которую изнасиловали… решил обязательно запомнить, что делал в тот день… – Ты вроде сказал, что не читаешь газет? – Соврал. – Зачем? Жансан пожал плечами. Его бритый череп блестел в темноте. Он провел рукой в перстнях от лба к татуированному затылку. – Да затем, что не собирался с вами долго разговаривать, неужели не ясно? Хотел, чтобы вы убрались побыстрее. – Что, дел по горло? – Может, и так. – Ты каждый раз записывал, чем занимался? – Да. Сами знаете, все это делают. – Кто – все? – Парни вроде меня – с ходками за это самое… Мы знаем, что легавые первым делом спросят: «Где был? Что делал?» Не ответишь – рискуешь стать подозреваемым. – А твои кореша, эти самые Анжель и Ролан, уже мотали срок? – Ну мотали… И что с того? Сервас заметил, что тень под ларем шевельнулась. На него смотрели два испуганных глаза. – Сколько тебе было, когда ты сел в первый раз? – внезапно поинтересовался Эсперандье. Прогремел гром, молния на мгновение осветила гостиную. – В первый раз? – Когда ты впервые совершил сексуальное нападение на женщину… Сервас заметил, как загорелись глаза Жансана. – В четырнадцать лет. – Ответ прозвучал холодно и четко. Мартен еще чуть-чуть наклонился. Под ларем сидел белый котенок. Малыша терзали страх и желание вылезти, прыгнуть изо всех сил и потереться о ногу большого человека. – Она сама захотела. – Ты ее оскорбил. Дал пощечину, избил… – Мерзавка спала со всеми подряд. Мужиком больше, мужиком меньше, не все ли равно? – Ты нанес несколько ударов по голове… Очень жестоких… Врачи констатировали черепно-мозговую травму… А потом ты взял насос – им надували спортивные мячи – и… применил его не по назначению. Тебе известно, что у девушки никогда не будет детей? – Это давние дела… – А ты помнишь, что чувствовал в тот момент? Ответил Жансан не сразу. – Вам не понять, – произнес он наконец неприятным тоном, и майор расслышал нотки превосходства. Высокомерие и эгоизм в чистом виде. Сервас протянул руку к ларю, и котенок медленно, «на мягких лапках», бочком, приблизился и начал лизать ему пальцы шершавым языком. Появились другие кошки, но их майор отогнал. – Ну так объясни, – попросил Эсперандье, с трудом сдерживая отвращение. – Зачем? Вы рассуждаете о том, чего не понимаете. Ни один из вас понятия не имеет, что чувствуют такие, как я… Не представляете, насколько сильны наши эмоции. Мы экспериментируем, раздвигаем границы, а люди вроде вас – те, что подчиняются закону и правилам морали, боятся легавых, опасаются взглядов соседей, – находятся на расстоянии миллионов световых лет от истинной свободы и подлинной власти. Наши жизни богаче ваших и уж точно полнее. Голос Жансана теперь напоминал шипение змеи. – Я отсидел и расплатился по долгам. У вас на меня ничего нет. Я чту закон… – Неужели? И как же ты сдерживаешь порывы? Чтобы не переходить к действиям? Занимаешься онанизмом? Снимаешь проституток? Принимаешь лекарства? – …но я ничего не забыл, – продолжил Жансан, проигнорировав выпад Серваса. – Я ни о чем не жалею, ни от чего не отрекаюсь и не чувствую ни малейшей вины. И не стану извиняться за то, что Господь создал меня таким… – Так вот что ты чувствовал, когда пытался изнасиловать трех женщин на берегу Гаронны? – спокойно поинтересовался Эсперандье. – Я сказал пытался, ведь ты даже не кончил. У тебя не встал, и за это ты изрезал девушку ножом, верно? Сервас понимал, чего добивается Венсан, оскорбляя мужское эго ублюдка. Он хочет, чтобы тот начал оправдываться, похваляться своими подвигами. Ничего не выйдет… – Я изнасиловал четырех женщин и заплатил за это, – холодно ответил Жансан. – Троих отправил в больницу. – Он произнес это, как футболист, похваляющийся забитыми голами. – Я ничего не делаю наполовину, все довожу до логического конца. – Скрипуче хохотнул, и у Серваса волосы на затылке встали дыбом. – Сами видите, с этими поработал кто-то другой… Гад прав; Сервас сразу понял, что последние три нападения совершил не Жансан. Он снова посмотрел на белого котенка. И вздрогнул. Малыш был одноухий, на месте второго – розовый шрам. Где он его видел? – Оставьте моего кота в покое, – потребовал Жансан.