Что-то мелькнуло на краю его поля зрения. Куджен нахмурился и сказал: – Погляди-ка на комбинированные индексы показателей Крепости, Микодез. Чем бы они там ни занимались, это ударило по всем округам одновременно. Надо же, как нам повезло – столкнулись с умными еретиками вместо обычных тупиц, поэтому надо определиться с кандидатом, который с ними разберется. Это не так-то просто сделать, когда ты валяешь дурака, избегая меня. – Я просто хотел сделать правильный выбор, – возразил Микодез. – Она хороша, – согласился Куджен, – но тот коммандер с красивыми руками тоже хорош. И не закатывай глаза, я говорю о его квалификации, а не о внешности. Честное слово, Микодез, разве ты не из серьезных типов? У коммандера, по крайней мере, есть опыт в космических боях, коим не обладает твой капитан пехоты. – Я отношусь к ситуации в Крепости очень серьезно, – заверил Микодез. – Тот факт, что математика – специализация Черис, даст ей больше возможностей, чтобы разобраться с календарным оружием. – Сказав это, он одарил Куджена ленивой улыбкой, не желая слишком явно демонстрировать свою заинтересованность. Крепость Рассыпанных Игл располагалась в узловой точке на участке пустого космоса, вблизи от системы Сломанной Ступни. Рахал уже разместили там линзомот, но до той поры, пока сама Крепость охвачена ересью, он мог лишь уменьшать ее воздействие. Крепость делилась на шесть округов, по одному на каждую фракцию, хотя границы соблюдались не так строго, как в былые дни. Когда-то существовал седьмой округ, в котором главенствовала фракция Лиож. Когда с ересью Лиож было покончено, внутренность Крепости перестроили, чтобы ценой ошеломляющих затрат избавиться от седьмого округа. Кто бы ни заразил Крепость, гниль поразила все шесть округов одновременно. Степень координации, которая потребовалась для такого, была проблемой сама по себе, однако у Микодеза имелись основания предполагать, что конкретная форма ереси стала результатом того, что еретики воспользовались экспериментом, затеянным гекзархом Рахал Ируджей и фальшивым гекзархом Нирай Файан. Файан должна была руководить Нирай на публике, чтобы Куджен мог в свое удовольствие заниматься научными исследованиями, но Ируджа почти сразу после вступления в должность подкупила ее. Узловая крепость стала безупречным испытательным полигоном для их работы, потому что она представляла собой гекзархат в миниатюре. Чего Микодез не понимал, так это причины, по которой они не воспользовались вместо этого какой-нибудь крепостью поменьше. А что касается того, почему Ируджа и Файан экспериментировали с календарем, то всё очевидно. Все гекзархи знали, и даже Куджен, которому никто не говорил, мог догадаться. Они нуждались в лучшей форме бессмертия. Обширные исследования утверждали, что при существующем календаре превзойти результат Куджена не получится. Микодез был не прочь спросить его об этом напрямую, но ему полагалось следить за Кудженом по поручению остальных гекзархов. Ирудже не понравилось бы, раскрой он их намерения, пусть даже о них так легко догадаться. Со своей стороны, Куджен терпел остальных гекзархов, поскольку его бессмертие опиралось на высокий календарь в нынешней форме, а высокий календарь включал не просто цифры и меры времени, но также сопутствующую общественную систему. В этом случае шесть фракций. Если бы Куджен предложил жизнеспособную альтернативу, которая устранила бы конкуренцию, он бы превратился в реальную угрозу системе. Тот факт, что он еще не расправился со всеми прочими, прозрачно намекал на маловероятность существования такой альтернативы. В какой-то момент Рахал Ируджа попросит Микодеза устранить Куджена по-настоящему. Микодез уже обзавелся файлами, в которых перечислялись возможные способы это сделать, и обновлял их дважды в месяц (или чаще, когда скучал), хоть и не собирался так поступать без крайней необходимости. Конечно, развлечения Куджена превращали его в досадный источник операционных издержек, но в своей работе он был хорош и представлял собой некую степень стабильности. Разумеется, у Микодеза были планы на случай неизбежного переходного периода после смерти Куджена – просто на всякий случай. Куджен выслал Микодезу свои предположения относительно календаря еретиков. – Я отсортировал их по степени вероятности, – сказал Куджен. – Первый вариант – самый плохой, в особенности если они выбрали в качестве центрального целого числа семерку. А я-то думал, никто уже не уделяет внимания прошлому. – Он был одним из двух людей, которые всё еще помнили, какой была жизнь при семи, а не шести фракциях. – Слишком часто общаешься с Кел, – заметил Микодез, хотя вера в то, что Кел презирали историю, не вполне соответствовала истине. Тем не менее перспектива возрождения Лиож – а с ними и того времени, когда гекзархат был гептархатом, – его и впрямь тревожила. В гептархате Лиож отвечали за философию и этику, и кое-какие свидетельства намекали, что их уничтожили из-за попытки избавиться от поминальных церемоний, которые так обожал Куджен. Микодезу не понравилась мысль о том, что Куджен со всеми его склонностями может проявить к этому делу личный интерес. Кроме того, пусть и сложно было утверждать наверняка в отсутствие данных, но раз уж Лиож потерпели неудачу со своей ересью в первый раз, с чего вдруг здравомыслящим еретикам выбирать их в качестве образца для подражания? – Унизился до шуток в стиле Кел? – спросил Куджен. Уголок его рта приподнялся. – Кто-то же должен, – ответил Микодез. Как известно, гекзарх Кел и сама ими не брезговала. Куджен повозился с чем-то за пределами экрана. – Как бы там ни было, все те календари совместимы с щитами Крепости. Я порекомендовал Командованию Кел просто рассказать, как вырубить щиты, поскольку тайное всё равно станет явным, но они продолжают сопротивляться. – Никогда не делись информацией, если в этом нет острой необходимости, – сказал Микодез. Если щиты отключатся, Крепость окажется опасно уязвимой. – Да, но речь-то о союзниках! «Союзники» – это было слегка чересчур. – Им не понравится, если ты такое скажешь, – предупредил Микодез, как будто Куджен в этом нуждался. Впрочем, у Куджена всё равно не было права голоса в военных вопросах, если не считать того факта, что никто другой не мог контролировать особое оружие, которое Командование Кел хотело пустить в ход. – Я могу держать рот на замке, – раздраженно ответил Куджен. – Ты не скрывал, что наделен обычными предубеждениями Шуосов, но я полагаю, у тебя есть свои причины, чтобы санкционировать эту миссию. Это была больная тема для предводителей фракции Шуос вот уже около четырех веков – ведь Кел забрали у них последнего генерала, пусть даже Шуосы по-прежнему должны были одобрять операции Кел, в которых тот участвовал. – Как бы там ни было, – проговорил Микодез, выдержав паузу и убедившись, что Куджен не желает больше ничего добавить, – ты так и не сказал, считаешь ли кандидатку приемлемой. – Тебе ведь нравятся эти крылья-в-футляре, правда? Не боишься, что она уложит Джедао баиньки? Это было целиком и полностью в характере Куджена – считать стабильную психику скучной. – Уверен, генерал сделает ее жизнь веселее, – сказал Микодез. – Пустую трату ресурсов, вот что она нам принесет, – сказал Куджен. – Я всё же думаю, что коммандер подходит лучше. И я могу применить крылья-в-футляре с большей пользой, если Командованию Кел она не нужна. Иногда Микодезу приходило в голову, что Куджену пошло бы на пользу, если бы ему кто-то дал по пальцам. – Не жадничай, – сказал он. – У тебя будет предостаточно времени обсудить с ней последние криптологические гипотезы после того, как с Крепостью разберутся. – И еще вопрос, что ей понравится больше: решать проблему с Крепостью или общаться с гекзархом-социопатом. – Кайфолом… – проворчал Куджен. – Ты не сдашься, да? Микодез улыбнулся в ответ. – Тебе нужны дополнительные средства на тот последний проект с системой подавления сигналов, верно? – Прибегаешь к открытому подкупу? На тебя это не похоже, – удивился Куджен. – Впрочем, я не жалуюсь. – Мне скучно, – признался Микодез, – и если я не потрачу эти деньги, кто-то из моих подчиненных направит их на что-то полезное, вроде алгоритмов по установлению угрозы. – Он славился принятием непредсказуемых решений в подобных случаях. – Ладно, ладно, я завизирую твое предложение со своей стороны, – заявил Куджен. – Если ты считаешь, что у тебя много канцелярской работы, поглядел бы на мою. «По-твоему, я не глядел?» – подумал Микодез, но сохранил бесстрастное выражение лица. Системы безопасности Куджена вовсе не были такими современными, как он считал. – По крайней мере, у меня появился шанс с ней поздороваться, – продолжил Куджен, – пускай даже она будет думать лишь о долге. Иногда я думаю, что мы с Висьясом перестарались, разрабатывая формационный инстинкт, но некоторыми результатами можно только любоваться. Микодез пожалел бы Кел Черис, но пока что Куджен был не склонен навредить тому, кто мог развлечь его в вопросах, касающихся теории чисел. Кроме того, угроза была реальной. Очень жаль, что она сделалась кандидатом на ликвидацию календарной ереси, но кто-то должен это сделать, и у нее больший шанс на выживание, чем у многих. – Тогда я всё подготовлю, – решил Микодез. – В зависимости от того, как тесно мне придется работать с Командованием Кел, я предоставлю ее тебе через восемнадцать дней или около того. – Великолепно, – сказал Куджен. – На будущее, постарайся не избегать меня столь явным образом. Я испытываю неловкость, когда взрослый Шуос ведет себя так банально. – И он отключился, не дожидаясь ответа. Что ж, стоило оказаться в неловком положении, чтобы убедиться, что на борьбу с календарной ересью пошлют того, кого предпочел он. Микодез потратил несколько минут на составление инструкций Командованию Кел, а потом отослал их. Кел Черис была в здравом уме, хотя всё указывало на то, что это не навсегда. И всё же Микодез был вынужден обменять ее благополучие на благополучие гекзархата. Может, однажды кто-то придумает лучшее правительство, где промывка мозгов и ритуальные поминальные пытки не будут тривиальной правдой жизни. До той поры он будет делать всё, что в его силах. Черис провела в молчании всё время, пока они летели обратно к боксмоту, который перевозил пехоту. Боксмот был совершенно обычным: стены выкрашены в мрачный черный и темно-серый, с редкими вычурными вкраплениями золота. Черис доложилась заместителю коммандера, неулыбчивому мужчине со шрамом над правым глазом. Отсалютовала ему, прижав кулак к плечу, и он отсалютовал в ответ. Она передала сетевой ключ роты, чтобы начальство смогло в свое удовольствие проанализировать данные. – С возвращением, капитан, – сказал заместитель, и в его взгляде Черис заметила проблеск любопытства. Это ее встревожило – среди Кел не стоило выделяться, – но, похоже, ответа не требовалось. Мот-сеть сообщила ей текущую схему транспортного судна и указала, где можно найти кают-компанию для офицеров, ее личную каюту и казармы солдат. На самом деле, прежде чем отправиться в соответствующую кают-компанию, надо было сперва привести себя в порядок. Согласно протоколу, она узнала статус тех, кого забрали в медотсек ввиду ранений. Она подумала о непокорном отряде, который погиб на Драге перед эвакуацией. Ее каюта располагалась рядом с казармой роты. Ей предоставили две комнатки и ванную. Все ее мышцы ныли, но она разыскала среди личных вещей коробочку, откуда достала вороний камень удачи, подаренный матерью на двадцать третий день рождения. Силуэт ворона на полированной тускло-серой поверхности был приятным напоминанием о доме, который она навещала так редко. Потом кто-то быстро постучался в ее дверь: три, один, четыре, один, пять ударов… – Входите, – сказала Черис, удивленная ритуалом. Камень удачи она спрятала. Вошел один из сервиторов боксмота – птицеформа, – неся букет цветов из анодированной проволоки. Их было двенадцать, по одному на каждого сервитора, который пал при исполнении. Никто не признавал их заслуг официально, но это не причина, чтобы их не вспоминать. – Спасибо, – сказала Черис птицеформе. – Внизу нам пришлось туго. Жаль, что мне не удалось сделать больше. Птицеформа выдала череду ироничных золотых и красных вспышек. Черис, которая научилась читать упрощенный универсальный машинный язык, кивнула в ответ. Сервитор прибавил, что у него проблема с одним из зажимных устройств, и не могла бы она уделить минутку, чтобы его отрегулировать? – Разумеется, – сказала Черис. Она не была техником, но кое-какие ремонтные работы лучше всего выполнять человеческими руками, а основы она изучила. Как выяснилось, пришлось всего лишь чуточку повозиться с плоскогубцами особой конфигурации. Птицеформа удовлетворенно звякнула, словно колокольчик. – Теперь мне надо вернуться к своим обязанностям, – сказала Черис. – Побеседуем позже? Птицеформа выразила согласие и удалилась, оставив цветы. Черис не знала ее имени. Сервиторы были предназначены для удобства людей, но она не сомневалась, что у них имелись собственные имена. Она нарочно не спрашивала об этом. Она быстро помылась, а униформа в это время очистилась сама. Последние морщины на ткани разгладились, когда Черис взяла ее. – Средняя официальная, – велела она ткани, и это не очень отличалось от боевой, за исключением манжет и яркости золотой отделки. У Черис оставалось четырнадцать минут до того, как ей следовало появиться в кают-компании и разделить с ротой общинную чашу, празднуя их возвращение живыми. Незапланированное время было куда более ценным сокровищем, чем возможность искупаться. Черис в одиночестве опустилась на стул и положила руки на стол, наслаждаясь холодным и твердым стеклянным деревом. Взглянув вниз, она могла бы увидеть свое темноглазое отражение, пересеченное завитками и вихрями, похожими на странствующие галактики. Ее сосредоточенность нарушила тепловая пульсация в руке. Ей велели явиться к защищенному терминалу для получения приказов. Формальная завершающая фраза указывала, что Черис имеет дело с кем-то из высокого начальства. В бою использовали сокращенные завершения. Она не могла и представить себе связанный с ее ротой вопрос, который мог оказаться срочным сейчас, когда сопротивление Угрей сломлено. У Черис возникло предчувствие, что она не разделит эту трапезу со своими солдатами, но с этим ничего нельзя было поделать. Приказы превыше всего. Терминал стоял в дальнем углу выделенной ей каюты. Он выглядел как утопленная в стене металлическая плита, матово-черная. На полу перед терминалом была выгравирована эмблема гекзархата: колесо с шестью спицами. Каждую спицу венчала эмблема фракции, каждой высокой фракции соответствовала низшая: девятихвостый лис Шуос с колышущимися хвостами, на каждом из которых был глаз без век, и полыхающий пепельный ястреб Кел; ножевая роза Андан и электрический скат Видона; волк-предсказатель Рахал и пустомот Нирай, усеянный звездами. Она велела униформе принять полный официальный облик. Пепельный ястреб сделался ярче и изогнул шею – «чистит перышки», шутили Кел; изысканные бирюзовые и фиолетовые переливы придали ткани глубину. Манжеты и воротник удлинились и приобрели парчовую текстуру. Перчатки остались такими же, простыми и практичными. Кел носили более замысловатые перчатки только на похоронах. – Капитан Кел Черис по вашему приказанию прибыла, – сказала она. На терминале появился ее сигнификат, вокруг силуэта пепельного ястреба нарисовались красно-золотистые языки пламени. В отличие от эмблемы на мундире, пепельный ястреб на сигнификате был в конфигурации крылья-в-футляре. Черис не уделяла сигнификату слишком много внимания, хотя в ее случае он указывал на природную склонность к тщательному планированию. Впрочем, имелись исторические примеры вопиюще неверных сигнификатов. В любом случае они были приблизительными, а не пророческими оценками. Архипредатель и безумец Шуос Джедао являлся как Девятихвостый лис, коронованный очами, визионер и стратег, но на самом деле оказался Жертвенным лисом. Последний гептарх Лиож, который до самого конца был Паутиной миров, единством из единств, умер, не выдержав давления войск Шуос, Кел и Рахал. Она уже подумывала принести извинения и попытаться выйти на связь позже, как вдруг сигнификат на терминале рассыпался и превратился в ее собственное лицо: те же темные волосы, те же темные глаза. Но улыбка была чужой, и незнакомка носила распахнутые пламенеющие крылья верховного генерала, в то время как Черис – капитанский коготь с каплей крови на конце.